– Да, с Витей, пару раз. Надо же было развестись. А Капитолина Аркадьевна умерла. Ко мне перед этим приходила Рина, прождала меня у подъезда несколько часов. Сказала, что мать при смерти, совсем плоха и хочет меня видеть. Но я ее отправила восвояси. Какой смысл? Как я понимаю, у Капитолины Аркадьевны не было ко мне ни единого светлого чувства. Зачем тогда лицемерить?..
– Может быть, она хотела попросить прощения, – предположила Марина.
– Может быть. Но даже если и так. Ни к чему это все.
– Вы ее не простили? Даже после того, как встретили Бориса?
– При чем здесь Борис? Любовь для взрослого, действительно взрослого человека не затмевает все. Не закрывает солнце. Не мешает мыслить адекватно. Я не скачу по полянкам и не напеваю идиллические песенки. С Борисом у нас одна история, а с Витей – совершенно другая.
Марина крепко пожала руку Аллы.
– Вы такая молодец.
Алла тепло посмотрела на Марину.
– Вы, Марина, молодец тоже. Я это вижу в вас. Не грустите, в чем бы ни было дело. Не опускайте руки. Мы еще поборемся, правда?
Они рассчитались и вышли. Марина макушкой задела толстые плети спутанных проводов, провисшие от столба к столбу. В перспективе улицы они, изредка перехваченные еще одним кабелем, словно волосы тесьмой, смотрелись потухшей гирляндой, забытой после праздника.
На уличном развале Алла примерила и купила себе очередной плетеный браслет. Марине понравился гладкий серебряный, но, покрутив его в руках, она все же положила украшение на бордовую бархотку и улыбнулась продавцу чуть виновато.
Алла призналась, что хочет вернуться в номер:
– Что-то голова кругом. Наверное, это из-за воспоминаний. Если я не ошибаюсь… вы первая, кому я поведала всю историю от начала и до конца. А второго раза и не будет.
– Как знать… – улыбнулась Марина. – Может быть, дочкам Игоря понадобится ваш совет.
– Совет я дам. Если попросят. А все остальное лучше оставить в прошлом. Вместо этого буду рассказывать им про Борю. Чтобы не забывали…
У Марины упало сердце:
– Алла?..
Женщина пожевала губы, помедлила и кивнула:
– Да, он умер. В январе. Аневризма. Игорек сказал, ему уже давно диагностировали. Меня очень берег, вот и не сообщал. Но я благодарна Боре. За эти четыре года, за все его тепло, за всю нежность. И всегда буду благодарна. Если бы не он, я бы так ничего и не узнала. Не узнала бы, какое счастье быть понятой, услышанной, оцененной. Просто быть. Рядом, вместе. Как приятно возвращаться домой, вдвоем, уставшими после трех занятий, и спорить, кто первый идет в горячую ванну: я говорила, что это нужнее ему, его суставам, а он – что моим мышцам. Какое счастье, что у нас были хотя бы эти четыре года…
– Как же вы? Теперь?
– Живу. – Алла вскинула голову и расправила плечи, словно стряхивая с себя скорбь. – У меня тысяча и одно занятие. И Игорек очень помогает. Семья у него чудесная. Когда мы впервые пообедали вместе, уже после того, как сошлись с Борисом, я очень переживала. Что скажет Игорь, как отреагирует. А увидела взрослого мужчину, уверенного, чуточку торопливого. В галстуке. «Здравствуйте, тетя Аля! А вы помните, как однажды я упал в навоз, а вы меня отмывали?..»
– Теперь я понимаю, кому вы накупили столько подарков!
– А как же? Оксане, Маруське, Николаше, Игорьку, – перечисляла Алла. Из ее глаз лился тихий свет.
Марина проводила Аллу до крыльца ее отеля и с чувством расцеловала в обе щеки.
– Берегите себя, Мариночка, – серьезно попросила Алла.
Марина чуть усмехнулась и поторопилась попрощаться:
– Доброй ночи.
В такие минуты, как сейчас, она раздумывала, откуда берутся несчастья. Кто решает, кому из людей жить мирно и довольно, а кому – круглые сутки уворачиваться и расхлебывать? Чья рука зачерпывает беды горстями и сыплет на землю? Все тяготы земные представлялись Марине россыпью наподобие гранулированных удобрений в большущем мешке. Очень сложно сыпать их по грядке равномерно, дозированно: где-то упадет большая часть, а где-то – ни единой крошки. Алле досталось в восемнадцать и шестьдесят, на ее собственную жизнь беды просыпались еще с юности, да так и не иссякли. Почему так? Кто за это в ответе? Тишина.
Вернувшись к проезжей части, Марина остановилась в нерешительности. Шагнула в сторону моря, потом передумала и резко повернулась, чтобы направиться к рынку. На нее налетел кто-то из прохожих, толкнул, она отступила и почти уткнулась носом в мужскую грудь. Нервно подняла голову. Он. Бронзовый викинг.
– Ой! – непроизвольно вырвалось у нее.
– Ой, – согласился он.
– Так, значит, вы говорите по-русски… – все еще не могла поверить Марина.
– Это, наверное, оттого, что я родился в Петербурге. Или просто совпадение? – шутливо отозвался он.
Хоть в чем-то не ошиблась, подумала Марина: не скандинав, но почти.
Господи, о чем же с ним говорить? Да и надо ли? Зачем затевать то, что обречено на провал…
– Да, кстати, – спохватился он, запуская руку в карман широких полотняных штанов. – Вы забыли. Имеет смысл владеть только той вещью, жизнь без которой оказывается чуть более бесцветной… Я, между прочим, видел, как он вам понравился.
Мужчина протянул ей браслет. Тот самый, что она примерила недавно и о котором вспоминала с легким неудовольствием сожаления. После его слов она вдруг сообразила, почему ничего не покупала на пляже. Все тамошние вещи были обыкновенными. Невыразительными, проходными, безликими. Все эти платки и парео с бабочками, тонкие туники из белого хлопка, ракушечные бусы, солнцезащитные очки, отливающие радугой, будто крылья навозных жуков. Они были ничьи – и не ее тоже. Этот же браслет создан, выкован, отполирован только для ее узкого запястья с выпирающей косточкой. Лунно мерцающий металл на мягкой коричневатости кожи.
– Но…
– Красиво, – одобрительно кивнул мужчина, не дав Марине возразить. У него оказался очень выразительный взгляд, который тут же приказал ей заткнуться и принять дар.
Марина облизала пересохшие губы. Была не была…
– Спасибо.
– Чудесно, пожалуйста. Я Павел. Павел, а не Паша, с тайского мое имя переводится как «могила», что их всех безумно веселит…
– Марина, – пролепетала она, пожимая протянутую ладонь. Ободранные пальцы снова заныли. – Не знаю, как на тайский перевести.
Викинг тут же переложил ее руку себе на согнутый локоть. Он вел себя так, будто они тысячу лет знакомы и три сотни лет дружат. Или Марина сама дала повод так относиться к себе, раз приняла подарок? Она убрала руку с его локтя и немного напряженно спросила:
– Куда мы?
– Гулять по пляжу, – отозвался он невозмутимо. – Бродить по колено в прибое. Общаться, говорить до изнеможения. Может быть, целоваться, если вам того захочется. Вас нельзя оставлять одну сегодня ночью. Я отчетливо это вижу, хотя и не знаю, почему. Нельзя. Пока вы общались с подругой – еще куда ни шло, но не теперь…
