— Ой, перестань, — с издевкой проговорила Луиза. — Только послушай себя, Энджел. Твой некогда обожаемый приятель вдруг распрощался с идеей, что ты должна жить с ним, и даже напрямик заявил тебе, что не хочет жениться, хотя об этом даже и речи не было, а в это же время на сцене снова появляется его бывшая девушка, которая разбила ему сердце.
— Лу, в твоей интерпретации это звучит куда хуже, чем есть на самом деле. — Но проблема была не в интерпретации. А в том, что она действительно была похожа на правду.
— Энджел, я не собираюсь огорчать тебя, — настаивала она. — Я хочу помочь. В прошлый раз я отошла в сторону и позволила обойтись с тобой несправедливо, но большей этого не допущу. Послушай, я никогда не видела твоего Алекса, но знаю, что ты никогда и ни из-за чего так не расстраивалась. У тебя все написано на лице. Хотела бы я верить, что эти слезы по поводу встречи со мной, но это не так, правда? Они из-за него, я права?
Я слегка кивнула, не готовая ответить. Потому что если бы я стала говорить, мне бы пришлось признать, что она права.
— Прошу тебя, поедем домой, Энджел, — вздохнула Луиза. — Хотя бы ненадолго. Я понимаю: у тебя работа, друзья и все такое, но издалека ты могла бы рассмотреть ситуацию гораздо яснее. Хотя бы на неделю. На один день.
Подняв голову к небу, я закрыла глаза. Она так жалела меня, а ведь я еще даже не рассказала ей, что у меня на рабочем фронте. Моя начальница чуть не писает на меня кипятком, ее ассистентка пытается меня подсидеть, пока я в командировке, да и означенная командировка протекает не так, как надо. И это если оставить в стороне ситуацию с Дженни. Да, может статься, поездка домой прочистит мне мозги. Главное — не вспоминать, почему я оттуда уехала.
— Я не могу так запросто сорваться и уехать, — решила я, собрав волосы в хвост, а потом распустив их. Они отросли. — Прости, Лу.
— Однажды ты именно так и поступила, — парировала она.
Я оттолкнула тарелку и шмыгнула носом. Впервые за все время, сколько себя помню, кусок не лез в горло.
— Мне не хватает тебя, Энджел, — тихо сказала Луиза. — Я хочу, чтобы ты вернулась домой.
— Я тоже. Только я еще не знаю, где он, мой дом.
Мы посидели в тишине несколько минут, пока официант убирал наши наполовину полные тарелки и расставлял кофе. Они, видимо, решили, что он нам нужен, или по крайней мере мне, и не стали дожидаться, пока мы сами закажем.
— Да, ну мы два сапога пара, что скажешь? — заметила Луиза, перезавязывая свой хвост — ведь из него выбились целых две волосинки.
— Да уж, — согласилась я. — Я и правда очень рада за тебя. Ты будешь первоклассной мамашей.
— Ну да, у меня ведь было целых двадцать семь лет практики на тебе, правда? — сказала она и глотнула кофе.
— Иди ты! — Я улыбнулась, обрадовавшись, что мы перестали цапаться. Если уж мне не удалось испортить с ней отношения, после того как я сломала руку ее мужу, то, не придя на ее годовщину, я и подавно не смогу отделаться от этой проныры.
После обеда мы с Луизой пару часиков побродили по городу, прогулялись на другой берег Сены и поснимали друг друга: в Трокадеро, потом я снялась «в обнимку» с Эйфелевой башней, а Луиза — в таком ракурсе, будто башня вырастает у нее из головы. Пора мне завязывать с фотками. Я вряд ли подходила под формат «Белль». Как ни странно, Париж вдохновлял на такие вот снимки экспромтом. Но под Триумфальной аркой у нас не оставалось выбора: пришлось сделать серьезные выражения лица «строгих и угрюмых девушек в беретах». У меня строгое угрюмое лицо получилось лучше, чем у Луизы, — она была слишком блондинистой и слишком бодрой для серьезных парижских фотографий.
— Жаль, что ты не хочешь вернуться вместе со мной, — сказала Луиза, приобняв меня, когда я усаживала ее в такси. — Ой, совсем забыла, это тебе.
Она дала мне конверт, слащаво улыбаясь. Я улыбнулась в ответ и начала его открывать, но таксист стал сигналить. Наверное, в Париже нельзя стоять посреди дороги с работающим двигателем. Наверное, вообще нигде нельзя.
— Откроешь потом. — Луиза бросила сумку на заднее сиденье. — Я скучаю по тебе, крошка. Не могу поверить, что придется переживать все заботы с ребенком без тебя. Ты точно не хочешь вернуться? Ты разбиваешь мне сердце, так и знай.
— Я знаю, обещаю скоро вернуться, — поклялась я, сунув конверт в мою замученную сумку. — Но пока не могу. Надо сначала разобраться с Алексом.
— Ты действительно любишь его? — спросила она, заправляя волосы за уши и серьезно глядя на меня. — А он заслуживает твоей любви, Энджел Кларк?
— Заслуживает, — сказала я, шмыгнув носом, а потом наполовину засунулась в такси и обняла ее, ужасно желая прыгнуть к ней и оставить все свои неприятности позади. В который раз. — Когда ты с ним встретишься, сама это поймешь.
— Жду не дождусь. — Лу высунула голову из окна. — Но ты понимаешь, что привести его надо либо до того, как меня разнесет до размеров слона, либо после того, как родится ребенок. Я не хочу, чтобы вы с твоим обалденным дружком разгуливали по Лондону, пока я буду как кит, на которого напялили одежду для беременных.
— Понятно, — отсалютовала я, изо всех сил махая вслед уезжающему такс и.
Я стояла на обочине, глядя, как проезжают машины, и ожидая, когда же мое настроение придет в норму. Я так радовалась встрече с Луизой, но было очень больно прощаться с ней. Я даже не подозревала, как сильно соскучилась по ней. А теперь у нее появится ребенок. Как это жестоко, что ее жизнь будет проходить без моего участия, но хорошо, что мы расстались так, как расстались — имею в виду нашу перепалку за час до прощания, — и она осталась моей лучшей подругой, которой я могу рассказать все, а не хныкающей пародией на женщину, чью свадьбу пустило под откос чудо в перьях, то бишь я.
К счастью, у меня не было времени, чтобы размышлять о своих промахах — прошлых, настоящих и будущих, потому что шел уже восьмой час и мы с Виржини должны были встретиться в каком-то баре, выбранном ею наобум, где она назначила встречу между семью и восемью, и, учитывая, что у меня не было исправного телефона, мне захотелось добраться туда как можно скорее. Ничто на свете не заставило бы меня снова спуститься в катакомбы метро, поэтому я прыгнула в такси и дала водителю адрес, предусмотрительно нацарапанный накануне Виржини, а потом достала подводку и занялась делом. Так вот откуда у всех девушек вокруг такой одинаково неопрятный макияж, доведенный до совершенства. Несколько раз взмахнув кисточкой для туши и нанеся пудру, я подумала, что и так сойдет, приняв во внимание, сколько я рыдала сегодня. Было еще не очень темно, но свет на узких затемненных улицах снисходительно помогал скрывать мои увечья.
