– Продвигаются, – грустно сказал Артем, – только в непонятном направлении. Ты, кажется, теперь приемы ведешь в консультации? К тебе приходят женщины, обиженные на мужей?
– Да почти они только и приходят, – усмехнулся Костя, но заметив реакцию Артема, добавил:
– Ну это я, конечно, преувеличил. Говоря строго, таких клиентов у меня процентов пятьдесят – шестьдесят. Но они, пожалуй, самые эмоциональные.
– Если, скажем, муж изменяет, бьет, пьянствует, они их ненавидят?
Костя задумался, припоминая своих посетительниц.
– Нет, ни одной такой не припомню. Они плачут, но любят своих мужчин. В этом-то и суть! Одна женщина проблему эту выразила так:
«Понимаю, что он козел, а сделать со своей любовью ничего не могу!»
– А если она его любит, а он – с другой?
Может возникнуть желание его убить?
– Не думаю. Сказать в сердцах, что, мол, убила бы, конечно могут. Но ненависть, если она и есть, то как правило, не к нему, по-прежнему любимому, а к ней – к разлучнице. Люди ведь склонны искать причину своих неудач в обстоятельствах. Разлучница в данном случае – и есть обстоятельство…
Ночью Артем долго лежал без сна. Ему казалось, что в словах Кости есть какой-то ключик к его загадке. Только вот куда его вставить и как повернуть, он пока не знал. Еще его очень заинтересовала история с клубом. Нужно бы заняться этими летучими тварями. Только после. Он знал по опыту, что нельзя начинать новое дело, не закончив предыдущего. Иначе зависнет и то, и другое. И еще он думал о Полине. С первого дня в Петербурге он ежедневно торчал у метро «Проспект Ветеранов» по вечерам и незаметно провожал девушку до дома. Пока однажды не познакомился с ней… Сегодня из-за приключения в милиции он не успел ее повидать, и это его очень тревожило. Не только потому, что он не выполнил своих обязательств. Он все больше проникался доверием к Даниле, а потому все серьезней относился к его поручению. Если он считал, что Полине что-то угрожает, значит, так оно и есть.
Артем даже подумывал на время бросить дело Свешникова и выяснить, что же угрожает Полине. Свешникову уже все равно, ему не поможешь, а ей помочь можно. Завтра же вечером он должен с ней серьезно поговорить!
Неожиданно в его сумке запиликал мобильный телефон. Артем подскочил и долго шарил в темноте, натыкаясь на вещи. Звонил Данила. Голос у него был не взволнованный, совсем не такой как обычно.
– Ты прошел мимо чего-то важного, – говорил он. – И потерял Полину…
– Что значит потерял? – похолодел Артем. – Я ведь только вчера ее видел.
Объяснение ему самому показалось глупым.
Сердце сжалось в комок, а страх заставил повысить голос:
– Что с ней?!
– Пока ничего, но время идет. Ты должен найти ее завтра до полудня во что бы то ни стало!
– Я все сделаю!
– Завтрашний день – решающий. И помни: ты был рядом с разгадкой. Главное – найди Полину.
– Хорошо, – бормотал Артем в трубку, – хорошо, хорошо…
Он так и не заснул. «Если с Полиной что-нибудь случится, – говорил он себе, – то я… я…», – но не было такой кары, которую он мог бы себе придумать.
* * *
Полина весь вечер не отходила от Данилы. Сначала они вспоминали пожар в детском доме. Оказалось, что Данила тоже потерял сознание и очнулся лишь в больнице. Так же, как и Полина, он бегал по справочным, пытаясь отыскать хоть кого-то из своих, но безрезультатно. Ему было так плохо, что он готов был покончить с собой и наверняка бы осуществил свое решение, если бы не Карина…
Они встретились в парке возле Никольской церкви, куда Данила заходил почти ежедневно.
Карина увлеченно занималась своей картиной, и Данила долго наблюдал за ней. Она подошла к нему сама и сказала, что он ей мешает работать.
– Я даже подумать не мог, что вы меня заметили, – удивился он.
– Вы просверлили мне взглядом спину! – ответила она высокомерно.
Но уйти не торопилась. Все стояла и смотрела.
А потом спросила:
– У вас несчастье?
– Да, – ответил Данила. – Я…
Она прервала его, вскинув руку.
– Не рассказывайте! Я должна немедленно сфотографировать вас и нарисовать!
Не дожидаясь ответа, она вернулась к своим вещам, махнув ему рукой, чтобы он шел за ней.
У этой хрупкой двадцатипятилетней женщины были жесты королевы. Данила не мог не подчиниться. Внутренний голос говорил ему, что эта маленькая королева интересуется вовсе не им, а страдальческим выражением его лица. Ей нужна не его история, а лишь ее внешнее отражение.
Он решил позволить ей сфотографировать себя, но категорически отказался от позирования.
Она трижды с разных сторон окатила его фотовспышкой и села на скамейку, приспособив папку с листами у себя на коленях. Карандаш заметался по бумаге. Карина смотрела на него с жадным любопытством, отчего ее красивое лицо приобретало оскал жснщины-вамп.
Работая, она преобразилась настолько, что сомнений у него не осталось: прервать ее сейчас – все равно, что смертельно оскорбить. Данила не рискнул оскорбить королеву. Он заглядывал в ее черные глаза и испытывал тайное наслаждение, пока она не отбросила папку с листами, и они не разлетелись вокруг.
– Это черт знает что такое! – воскликнула Карина. – Ты смотришь на меня, как влюбленный идиот! Ты что, забыл о своем горе?!
В ее голосе звучала обида… Он улыбнулся.
– Как влюбленный идиот! – с горечью повторяла она. – Как влюбленный идиот… Хотя это тоже годится.
Карина снова схватилась за фотоаппарат и принялась щелкать. Потом он помог ей собрать листы, и она сделала еще несколько набросков.
Четыре часа пролетели незаметно. Смеркалось, а фонари так и не зажглись. Карина чертыхнулась и стала собирать вещи.
– Где ты живешь? – спросила она, вешая ему на плечо свою большую сумку.
– В студенческом общежитии в Петергофе.
Карина задумалась.
– Нет, – сказала она. – Далеко. Поехали ко мне.
И пошла вперед, не оглядываясь.
В Питере она снимала пустую квартирку, переделанную под мастерскую. Чего там только не было – глина, холсты, камень. На кухне одиноко лежал полосатый матрац.
– В душ!
Карина повесила ему на плечо полотенце и подтолкнула к ванной комнате. Данила вошел и сел на край ванной, не понимая, что происходит. Так и не услышав звука воды, Карина ворвалась к нему через пять минут без стука.
– В чем дело? – спросила она мягко. – Снова вспомнил о своем горе? Забудь. Потом что-нибудь придумаем. А пока вот, – она швырнула ему пушистый банный халат.
Халат был меньше Данилы ровно в три раза.
Когда он появился из ванной, Карина рассмеялась. Она лежала на матрасе, застеленным белой простыней, в чем мать родила. Рассмеялась, а потом протянула к нему руки:
