Но обычно, пока он ее собирал, Ребекка болтала, хихикала и рассказывала ему обо всем на свете — и даже пыталась ему помогать. Сегодня она молчала.
Джек искоса посмотрел на нее и обнаружил, что она разглядывает его, нахмурив лобик.
— Ты хочешь играть?
Она кивнула, но продолжала на него смотреть. Он снова сосредоточился на устройстве ловушки.
— Что случилось?
Он встретился с ней взглядом, а потом снова перевел его на игровое поле.
— Ничего, малышка.
— У тебя грустный вид.
Джек снова посмотрел на нее:
— Грустный?
— Как у мамочки, когда за мной приезжает папочка. Когда она говорит мне: «До свидания». — Ребекка поджала губки. — А кому ты сегодня сказал: «До свидания»?
Он чуть не задохнулся. До свидания. Он так и не попрощался с отцом. И теперь, возможно, уже никогда не сумеет это сделать.
— У меня болен отец, — ответил он тихо, хрипло. — И я… мне трудно…
Горло сжало судорогой, и он замолчал, а Бекки вложила свои пальчики в его руку, с трудом ее обхватив.
— Он очень болен?
— Да, — еле выговорил Джек.
Девочка секунду помолчала, словно размышляя над его словами. Она придвинулась к нему и положила голову ему на руку.
— Когда я очень болею, мамочка сидит у моей постели всю ночь.
У него на глаза навернулись слезы, но он поспешно их сморгнул, мысленно обозвав себя дураком.
— Правда?
— И дает мне мороженое. Мне от него всегда становится лучше.
Он провел рукой по шелковым волосикам девочки. Ее доброта его тронула, как и ее детское наивное сочувствие.
«Как себя чувствуют такие открытые и доверчивые существа? — подумал он, снова приглаживая ей волосы. — Как себя чувствуешь, когда не боишься будущего?»
— Она — хорошая мамочка, — пробормотал он.
Ребекка тихонько вздохнула в знак согласия.
— Если бы она заболела, я бы тоже сидела у ее постели всю ночь.
Джек улыбнулся и поцеловал ее в макушку.
— И дала бы ей мороженого?
Она кивнула:
— Конечно. Я люблю мамочку больше всех.
Потом они играли в «Мышеловку» и еще во множество самых разных игр. Но, смеясь вместе с девочкой и ласково ее поддразнивая, он не переставал думать о ее словах. Что-то в них не давало ему покоя. Но он никак не мог понять, что именно.
Джек оторвал взгляд от дороги и взглянул на Джилл, сидевшую рядом с ним в машине. Спина ее была непримиримо выпрямлена, руки стиснуты на коленях. Она смотрела в окно не отрываясь. Но, несмотря на ее сдержанный вид и показное самообладание, Джек понимал, что она на грани срыва. Лицо у нее было мертвенно бледным, линия губ говорила о страдании, глаза блестели от невыплаканных слез.
Она боялась. Боялась будущего. Боялась потерять дочь.
Он с трудом сглотнул и снова стал смотреть вперед. Они возвращались после встречи с адвокатом, последней перед слушанием дела об опеке, назначенном на следующую неделю. Джек не хотел ехать, понимая, что и так слишком вовлечен в ее жизнь, но не смог отказать Джилл.
Адвокат подробно рассказал им, как будет проходить слушание, какие вопросы она может услышать от судьи и адвоката Питера, и откровенно высказался относительно того, какие у нее шансы на выигрыш — и от чего они зависят.
Адвокат считал, что у нее неплохие шансы. Это было хорошим известием. А плохие они уже знали: существовала вероятность того, что судья примет решение в пользу Питера.
Джек сдвинул брови и стиснул пальцы на рулевом колесе. Весь разговор с адвокатом был для него кошмаром. Он ощущал страх Джилл и был бессилен ее успокоить. У него было такое ощущение, словно одного негромкого слова утешения будет достаточно, чтобы он полетел с какого-то невидимого обрыва прямо в пропасть чувств и эмоций. В пропасть, из которой он уже больше никогда не выберется.
Поэтому он продолжал оставаться хладнокровным и сдержанным. Он задавал взвешенные, четкие вопросы. Джек надеялся на то, что потом, когда ее будут пожирать страхи и сомнения, он сможет успокоить ее фактами.
И все это время ему хотелось как следует вмазать адвокату за то, что тот, просто развалясь в удобном кресле, хладнокровно предупреждает Джилл о том, что она может потерять Ребекку. Ему хотелось промчаться по шоссе, разыскать Питера Найта и избивать его до тех пор, пока он не признается в том, что ведет себя как последний подонок, и не пообещает оставить Джилл и Ребекку в покое.
— Что, если я ее потеряю? — вдруг прошептала Джилл, поворачиваясь к нему. Лицо ее посерело.
Джек постарался придать своему голосу твердость:
— Этого не будет.
Она перевела взгляд на свои сжатые пальцы.
— Ты уверен на все сто процентов? — Он помедлил с ответом, и Джилли чуть слышно застонала. — По крайней мере, спасибо за то, что ты мне не лжешь.
Он вполголоса чертыхнулся и остановил машину на красный свет.
— Стопроцентной уверенности у меня нет, но я готов дать девяносто пять процентов, что судья присудит опеку тебе.
— Правда?
Она смотрела на него с такой надеждой, что ему стало больно. Он сделал глубокий вдох.
— Да, правда. Как и сказал твой адвокат, хорошо, что Ребекка — девочка. С сыном было бы сложнее. И то, что у Питера уже есть еще один ребенок, тоже дочь, также говорит в твою пользу.
Зажегся зеленый свет, и он поехал через перекресток.
— И ведь он сказал тебе, что угрозы Питера относительно наших отношений и твоей работы в кинообозрении — это просто шум? Судью интересует только одно: какие вы родители. И точка. Он должен исходить из интересов девочки.
— Питер — хороший отец. — Она снова стиснула пальцы. — Он очень сильно любит Ребекку, сильнее просто невозможно. И это меня пугает. Судья это увидит, он услышит показания Джин на этот счет, и мать Питера будет распространяться об этом. А кто расскажет, какая я чудесная мать? Учительница из подготовительной группы? Женщина, которая присматривает за Ребеккой?
Она чуть слышно всхлипнула, и Джек понял, с каким трудом она продолжает держаться.
— Адвокат Питера будет подчеркивать, что я работаю, что Питер может дать Ребекке традиционную семейную жизнь: собака, младшая сестра, куча детей по соседству. Этого я ей дать не могу.
Джек поморщился. Это были минусы. Адвокат прямолинейно честно высказал все, что говорит в пользу Джилл, и что — против.
Джек колебался, не желая расстраивать ее еще больше собственной неуверенностью.
— Не надо ожидать худшего, Джилли. Старайся поменьше тревожиться. Так будет только хуже тебе и Ребекке.
Она прикусила губу и отвернулась, оставив этот бесполезный разговор. Джек последовал ее примеру, хоть и понимал, что ничем ей не помог, что теперь было не время для логических рассуждений. Ей было слишком больно.
