— Конечно. — Маргарет переводила взгляд с нее на Джека, вопросительно хмуря брови. — Мы с Бекки можем выйти во двор полюбоваться на рыбок.
Услышав, как за ними закрылась входная дверь, Джилл повернулась к Джеку.
— Это звонила Дана, — тихо объяснила она. — Она сказала мне, что у тебя болен отец.
Лицо Джека застыло.
— Да.
— Мне очень жаль. — Она спрятала дрожащие руки в карманы брюк. — Когда ты об этом узнал?
— Пару недель тому назад. В тот день, когда оставался с Ребеккой.
Новое озарение откликнулось в ее душе острой болью. Джилл поняла, что надеялась услышать от него какое-нибудь объяснение, пусть самый беспомощный предлог, который извинил бы его молчание. Теперь у нее уже не оставалось никакой возможности обманывать себя относительно его чувств.
— Я чем-то могу помочь?
Замкнутое выражение его лица больно ранило ее душу.
— Спасибо, Джилли, но я должен справиться с этим один.
Эти слова были для нее равносильны пощечине.
— Но тебе вовсе не нужно справляться с этим одному! Разве ты не понимаешь, Джек? Нет ничего страшного в том, что ты обопрешься на меня, в том, что я буду тебе нужна.
Он ничего не ответил, и Джилл быстро отвернулась, чтобы как-то справиться со своими чувствами, взять себя в руки. Спустя несколько секунд она снова повернулась к нему.
— Почему ты мне ничего не сказал?
На этот раз отвернулся Джек. Очень долго он молчал, а потом покачал головой:
— Не знаю.
Вот уж прекрасный ответ.
Джилл решила не прекращать этот трудный для них обоих разговор:
— Что между нами происходит? Чего тебе нужно от наших отношений?
Затравленное выражение его лица поразило ее. Он уже один раз смотрел на нее с таким видом: в тот день, когда она сказала ему о своей беременности. Невольно помотав головой, Джилл отступила от него на шаг.
— Нам нужны совсем разные вещи. Так было пять лет назад — и осталось сейчас.
— Я не хочу тебя потерять, Джилли. Я уже один раз тебя терял и не хочу, чтобы это случилось снова.
— Тогда женись на мне, — тихо проговорила она, подходя к Джеку. Она приложила ладонь к его щеке. — Если ты не хочешь меня терять, женись на мне. Стань Ребекке отцом. Она уже тебя любит.
Он накрыл ее руку своей.
— Не делай этого, Джилли. Не сейчас.
— А когда? Через неделю, через год? Через десять лет? Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на тупиковые ситуации.
— Так вот что у нас было? Тупик? — Джек поднес ее пальцы к губам. — У меня было совсем другое впечатление.
Она заглянула ему в глаза, чувствуя, что сердце у нее вот-вот разобьется.
— Но ведь это не тебе хотелось получить невозможное. Тебе легче жить, оставляя все как есть…
Джек уронил ее руку и, подойдя к окну, выглянул во двор. Внизу играла Ребекка. Глядя, как она гонится за соседским котом, он услышал ее смех. Она внезапно остановилась, словно почувствовав его взгляд, и посмотрела вверх. Заметив его, девочка улыбнулась и помахала рукой — и у него замерло сердце. Что подумает Ребекка, если он перестанет приходить? Может быть, она решит, что больше ему не нравится?
Он снова повернулся к Джилл, чувствуя, как в нем комом встает неутоленное желание.
— Тогда почему же ты снова со мной сблизилась, зная о моем отношении к семейным узам и твоих устремлениях?
— Я могу задать тебе тот же вопрос.
Он поднял лицо к потолку, мрачно сдвинув брови. Он вспомнил своего отца — отца из детства: мрачного, озлобленного, недовольного жизнью. И подумал об отце теперешнем — смертельно больном.
«Если любовь тебя поймает, она выдавит из тебя все соки».
«Хочешь закончить жизнь так, как я, парень?»
Джек пытался сохранить душевное равновесие и способность рассуждать, но поднимающиеся в нем чувства делали это нереальным. Он не хочет окончить жизнь таким, как отец, он поклялся, что этого не будет. И тем не менее…
Он посмотрел на Джилл. Последние недели были чудесными — неправдоподобно прекрасными. Но что происходит потом? Неужели можно жениться, не поступаясь при этом своими привычками и образом жизни?
Джек сокрушенно вздохнул:
— Я снова с тобой сблизился потому, что я… не могу перед тобой устоять. И никогда не мог.
У нее на глазах показались слезы.
— А я тебя люблю. Вот и вся суть наших отношений — и в прошлом, и сейчас. Печально, правда?
— Джилли… мне очень жаль. Я не хотел причинять тебе боль. Мне хотелось бы…
Она подняла руку, призывая его замолчать.
— Не давай невыполнимых обещаний и не объясняй мне, почему ты меня не любишь. Это слишком больно.
Он подошел к ней и обхватил ее лицо ладонями. Щеки у нее были мокрые от слез.
— Давай пока не будем делать никаких выводов. Когда я сказал, что не хочу тебя потерять, я говорил правду. Мы можем пойти на компромисс, найти решение, которое…
— Какой может быть компромисс в любви и верности? — Она накрыла его руки своими. — Компромиссов тут нет, Джек. — Джилл на секунду сжала его пальцы, а потом отступила от него на шаг. — А я так больше не могу, — чуть слышно проговорила она, и голос у нее вдруг охрип. — Мне надо все — или ничего.
Он рассмеялся — зло и жестко, и даже сам это услышал.
— Понял. Все та же история, все та же Джилл. Все должно быть по-твоему, иначе ты уходишь. Никаких компромиссов, никаких обсуждений. Ты должна всем распоряжаться.
Джилл отступила еще на шаг, и на лице ее отразилась боль. Она обхватила себя руками, словно защищаясь.
— Это нечестно. Речь у нас не о деловых переговорах. — Она прижала ладонь к его груди. — Мы говорим о человеческих отношениях, о любви и семье.
— Нечестно? Пять лет тому назад ты сделала точно то же, что и сейчас. — Он выругался. — Ты ушла, потому что я не мог дать тебе «все». А как насчет того, что я мог тебе дать? Насчет того, что я тебе давал? Это вообще ничего не стоило?
Он шагнул вперед, протягивая вперед раскрытую ладонь.
— Если то, что я тебе говорю, — неправда, тогда что ты, к черту, делаешь? И почему ты это делаешь?
Джилл вскинула голову:
— Пытаюсь уберечься от боли. Пытаюсь избавить себя от многих месяцев или даже лет тоски, от горьких воспоминаний. И хочу избавить Ребекку от того же.
Он покачал головой.
— Не надо припутывать сюда и Ребекку. Речь идет о тебе. Ты снова хочешь сбежать. Во второй раз.
— Это ты мне говоришь? — возмутилась она, и в голосе ее явственно звучала боль. — Это ты бежишь. И не надо себя обманывать — это имеет самое прямое отношение к Ребекке. Она улавливает все, что мы чувствуем — все, что ты чувствуешь. То, как ты эмоционально отчужден от нее. И от меня.
