— Не то чтобы не хочется. — Она отодвинула в сторону стул и встала, все еще не глядя на него, нерешительно перекладывая бумаги. — Это не так, — сказал она. — Я не хочу ехать, потому что слишком многое там должно произойти. Мне больно думать о Шиле, на которую обрушилось все это.
— Это будет добрый поступок, — сказал он. — Маргарет редко хочет видеть кого-то. Она говорит, что помнит, как ты приезжала в Драмнок когда-то. Она, по-видимому, боится, что ее не будет в живых, когда ты приедешь в следующий раз… Хотя Бог наверняка не приберет ее так скоро. Поэтому, может быть, как раз хорошо…
— Да, — сказала Мора. Потом повернулась к нему: — Конечно, я поеду. Я помню, как я раньше робела перед ней. Она была обычно такая веселая.
Джеральд вздохнул:
— Ах, она глупая и непрактичная женщина, но обладает большим очарованием… Они с Ричардом отличались этим. Поэтому многие их любили. — Он порылся в кармане:
— Вот ключ от машины. С машиной Тома тебе было бы легче управиться, но он унес ключ с собой; я думаю, ты достаточно хорошо знаешь дорогу, чтобы добраться туда. Для нее будет не так утомительно, если ты приедешь одна.
— Думаю, я справлюсь. Она ожидает меня к чаю?
— Да. Но не нужно торопиться. Сначала допиши свое письмо.
Но когда он ушел, у нее пропало желание заканчивать письмо, которое предназначалось Десмонду и было только что начато. Она собрала листки и сложила их в ящик.
Мора сменила платье и тщательно подкрасилась. Воспоминание о той довоенной пестрой толпе гостей все еще не покидало се. Она села и посмотрела на себя в зеркало. Десмонд одобрил бы слабые румяна на щеках и солнечный загар. А Джонни одобрил бы покрой льняного платья, он сказал бы, что его цвет подходит к цвету ее волос.
Она резко отвернулась от туалетного столика. Но мысль о Джонни никак не уходила. Словно потеряв рассудок и сознавая, что изменяет Тому, она выдвинула верхний ящик и достала шкатулку, в которой хранила перстень, подаренный Джонни. Она надела перстень на палец, внимательно рассматривая его отражение в зеркале.
Потом взяла кардиган и сумочку и спустилась вниз.
Дом в Драмноке казался омытым солнечным светом. Да, правда, это был чудесный дом, думала она, — белый и высокий. На лестницу было приятно смотреть. У стен стояли изящные стулья из красного дерева, с овальными спинками, изогнутыми ножками и подлокотниками. Над каминной полкой висел портрет темноволосой молодой женщины, которая была слегка похожа на Шилу… Возможно, кисти Лелли[4].
Первыми вбежали собаки, тихо постукивая коготками по деревянному полу. У лестницы они остановились и подождали Шилу, спускавшуюся вслед за ними:
— Мора! Все тебя ждут! Матушка снимет с меня голову — она вне себя от нетерпения повидать тебя.
Леди Маргарет сидела в гостиной. Она наклонилась вперед навстречу Море и протянула к ней руки. Мора увидела женщину, которую не узнала, за исключением запомнившейся с детства синевы ее глаз. Она тщательно вглядывалась в желтое морщинистое лицо, исхудавшее от мучений, в поисках красавицы, какой та была когда-то.
— Моя дорогая, как хорошо, что ты пришла повидать старуху! Ко мне приходят теперь только мои старые приятели, вроде Джеральда, кто помнит меня, когда я была хорошенькой.
Мора, взяла ее тонкую руку, вспомнив кокетство, которое никогда ее не покидало.
Маргарет указала на ближайший стул:
— Так давно я тебя не видала… Ты была еще ребенком.
Она вдруг замолчала, всматриваясь в лицо Моры, словно ища признаки того, что сделали с ней годы.
— Но я так рада, — продолжала она, — что ты вернулась к нам. Джеральд слишком долго жил в одиночестве. Я знаю, как сильно он хотел, чтобы Том вернулся домой.
— Том залечивал свою рану, — мягко сказала Мора.
— Ах, да… Это ужасное ранение головы. Это я тоже помню… Мы ожидали помолвки. Мне надо бы знать Тома лучше: он никогда ничего не совершал поспешно. Это, должно быть, было больше четырех лет тому назад.
Мора спокойно улыбнулась. Ее немного позабавила мысль о Томе, на знание и понимание характера которого Маргарет претендовала. Если бы у Тома была такая возможность, он, не задумываясь, привез бы Джину с собой в Ратбег, не размышляя о том, что будут говорить об этом другие. Или остался бы с ней во Флоренции и был навсегда потерян для них, для этого небольшого захолустного мирка. Но целостность Тома надо защищать лишь в душе, молча. Нет нужды говорить что-либо об этом.
— Жаль, что свадьба будет в Лондоне. Так много людей здесь хотели бы на ней присутствовать. Но, может быть, оно и к лучшему. Все свадьбы обычно такие пышные. Шила говорит, что ваша будет скромной.
— Да. У нас зимой довольно много работы. Нам не до суматохи.
— Я уверена, что ты права. Только очень молодые наслаждаются суматохой собственной свадьбы. Позже становятся благоразумнее.
Она проговорила это с некоторой злостью, как женщина, вышедшая замуж в очень юном возрасте, а кроме того, знавшая, что Мора и Том прождали четыре года.
Был подан чай. Она поручила Шиле разливать его. Внимание ее все время было занято Морой.
— Я надеюсь, ты не скучаешь здесь после Лондона?
— Не думаю, что тут скучно.
— Моя дорогая, как ты можешь это говорить? Ты же бывала здесь только на каникулах.
— Я жила в Лондоне потому, что там жил мой отец и там была моя работа.
— Именно это я и имела в виду. Твоя работа не была простым делом, которое ты была бы рада бросить в любую минуту. Это была мужская работа, обладавшая своеобразной привлекательностью.
Мора позволила себе слегка улыбнуться, вспоминая часто утомительную монотонность дней в конторе ее отца в Темпле. Если она и получала удовольствие, то лишь из вторых рук, через него.
— Чаще всего это была простая рутина. Если в адвокатской фирме и есть удовольствие, то оно обычно достается одному лицу.
Маргарет быстро кивнула:
— Да, но ты умна… Ты, как и Том, занимаешься только тем, что тебе по вкусу. Но здесь ты можешь заскучать по этой рутине. Что ты найдешь в деревенском ирландском доме? Тут нет ни спектаклей, ни концертов, ни умных людей, которые заходят к тебе в гости.
Мора ощутила некоторое раздражение.
— Я думаю, вы едва ли справедливы к ирландцам, леди Маргарет.
— Да, дитя мое, но скажи мне, чем тут заниматься, если не верховой ездой… А ты не ездишь верхом?
— Нет, не езжу. Но я доставила из Англии «Радугу» — мою яхту.
— Тогда, я надеюсь, у тебя хватит чем заполнить время. Хотя не представляю себе, как ребенок Десмонда де Курси может осесть в деревне.
