— Что ж, приступим к голосованию? — спросила Фелисити.
Джина спокойно улыбнулась:
— Да, конечно. Кто за исключение Кейт, поднимите руки.
Никто не пошевелился.
— Единогласно, — снова, но уже шире улыбнулась Джина. — Осталось последнее. Сейчас мы все должны поклясться на Библии, что никогда, ни при каких обстоятельствах не расскажем об этом Кейт.
Девушки произнесли торжественную клятву и, надо сказать, ее не нарушили. Однако много позже Кейт все-таки обо всем узнала, и случилось это довольно неожиданно.
В январе 1961 года Джон Фицджеральд Кеннеди вступил на пост президента. Радости Джины не было предела. Слова Кеннеди глубоко запали в ее душу: «Никогда нельзя задаваться вопросом, что должна сделать для тебя твоя страна. Напротив, задумайся, что ты сам можешь для нее сделать». Джина решила, что самый лучший способ жить по этому принципу — всю себя посвятить учебе.
И она добилась значительных успехов в Тэлботе. Стала членом дискуссионного клуба, а на третьем году обучения сыграла Офелию в школьной постановке «Гамлета». Джина так хорошо играла в теннис, что ее выбрали капитаном команды, а позже и старостой класса. Слова директрисы из последнего рапорта привели Мириам Штерн в полный восторг: «Она превосходна во всех отношениях».
День Джины был расписан по минутам, но она все же находила время, чтобы регулярно писать матери и Мириам, которым признавалась, что не может дождаться, когда поступит в Редклифф, хотя расставание ее и страшит.
Наступили весенние каникулы, последние перед выпуском из Тэлбота. Джина, Кейт и еще три девушки отправились в отель «Билтмор» в Бостоне, куда их пригласил брат Фелисити Рассел Брет.
Понимая, что для дочки такая поездка — целое событие, Сесилия подарила ей неописуемой красоты платье. Оно прибыло для миссис Кортни от Кардена, но Констанс решила, что слишком для него стара. Когда она отдала наряд Сесилии, та обрадовалась, хотя и не показала вида.
Подобный стиль — простой, лишенный излишеств — привнесла в современную моду Жаклин Кеннеди. Платье было длинное, чрезвычайно изящное и как нельзя лучше подходило молодой девушке. Слегка задрапированный лиф розового цвета очень красиво контрастировал с клетчатой юбкой переливающихся тонов. Элегантное, подчеркивающее фигуру платье отлично сидело на тоненькой как тростинка Джине.
На вечеринке в отеле Джина чувствовала себя очень уверенно в этом прекрасном наряде. Что-то подсказывало ей, что она необыкновенно хороша, красивее всех в зале ресторана. Мужчины бросали на нее откровенно восхищенные взгляды, любуясь очаровательной девушкой в великолепном платье.
Как бы то ни было, она ощущала себя красивой.
А когда к ней подошел Руфус Картрайт, Джина и вовсе расцвела. Руфус был студентом предпоследнего курса в Гарварде, а Джина еще училась в колледже, и все-таки он обратил на нее внимание. Какая победа, какой триумф!
После первой встречи в музее изобразительных искусств Джина перечитала массу литературы о светилах, окончивших Гарвардский университет, и теперь молодые люди разговорились о Джеймсе Расселе Лоуэлле, Оливере Венделе Холмсе и Генри Лонгфелло.
— Никогда бы не подумал, что ты так много знаешь, — с восхищением отметил Руфус.
— Я буду считать твои слова комплиментом, — с напускным спокойствием ответила Джина.
— Собираешься поступить в университет?
— Да, в Редклифф?
— Твердо решила?
— Конечно, у меня уже есть туда распределение.
— А специальность тоже выбрала?
— Нет, но на первом курсе разберусь, — рассмеялась Джина.
— Ну, раз ты так занята, придется назначить тебе свидание прямо сейчас. Давай встретимся на балу в Эллиоте, в сентябре, хорошо?
Лицо девушки словно осветилось изнутри.
— Я буду рада увидеться с тобой снова. Но сентябрь еще так нескоро… Может, встретимся пораньше? — тихо предложила она.
Оба прекрасно понимали, что Руфус не сможет присутствовать на балу в Тэлбот-холле. Даже для первокурсников, не говоря уж о студентах последних курсов университета, назначать свидания школьницам считалось предосудительным. Чуть поразмышляв, Руфус сказал:
— Есть выход. Ты когда-нибудь была в музее Фроста? Это на Бирли-стрит, прямо рядом с пиццерией Бирли.
— Ну как же! Насколько мне известно, тамошняя пицца славится по всей Новой Англии.
— Вот и чудесно, — обрадовался Руфус, — там мы и перекусим. Тебе ведь разрешают время от времени покидать Тэлбот?
— Да. Мисс Фотерингэм знает, что я пишу эссе о стилях мебели в нашем штате, поэтому никаких проблем не предвидится. А пиццерия Бирли открыта по воскресеньям?
Руфус улыбнулся.
— Открыта. Так до будущего воскресенья?
— До будущего воскресенья, — отозвалась Джина, чувствуя, как внутри поднимается радостная волна. Неужели ее давней мечте суждено сбыться?
— Джина встречается с парнем по имени Руфус, — поделилась Сесилия новостью с Мириам, когда они обедали в «Блуминдейле». — Его семья владеет «Картрайт фармацевтикалс».
Браслеты на руках Мириам возбужденно зазвенели.
— «Картрайт фармацевтикалс»? Ничего себе! Помнишь рекламу «счастливой улыбки»? Так это о зубной пасте для детей, которую там разработали. Да что я спрашиваю! Ты же наверняка опробовала ее на Джине.
— Конечно, и паста действительно оказалась чудесной.
Подруги обменялись понимающими улыбками.
Кое-кто находил странной многолетнюю дружбу высококвалифицированного фармацевта с малообразованной итальянской иммигранткой. Но подруги не обращали внимания на шепотки за спиной. Со временем их отношения приобрели почти сестринский характер, стали крепкими и надежными, защищая обеих, как прочный, выстроенный на века дом в непогоду.
Только вот о кредите Сесилия никогда не рассказывала Мириам, это была ее личная тайна.
— Раньше Джина не ходила ни на какие свидания, — продолжала Сесилия, — а сейчас даже написала, что собирается надеть.
— И мне тоже, — усмехнулась в ответ Мириам. — Юбку в черно-белую клетку, белый свитерок и легкий шарфик в тон.
— Должно быть, этот Руфус — важная птица…
— Господи, ну конечно! Между прочим, он учится в Гарварде, не говоря уж обо всем остальном. — Как обычно, когда Сесилия и Мириам обедали вместе или болтали по телефону, тема разговора сменилась без всякого плавного перехода. — Новая прическа тебе очень к лицу, детка.
Рука Сесилии непроизвольно взметнулась к голове. Прежде она всегда носила пучок, но недавно парикмахерше удалось убедить ее распускать волосы по плечам. Такая прическа начинает входить в моду, сказала она, и Сесилия послушалась.
