Никогда еще Домини не чувствовала такого холода, такого острого чувства одиночества, как сейчас, стоя у этой пустой кровати. На подушке еще виднелось углубление от головы Поля, на тумбочке у кровати лежали его часы, их ремешок еще хранил форму его запястья…
— Тихо! — Сильные руки обхватили ее и повлекли в комнату, и усадили на стул. Она сидела и тряслась, пока доктор наливал ей холодной воды и подносил стакан к ее губам.
— Ах ты, глупое дитя, так напугала себя! — говорил он грубовато. — Надо было подождать меня, я бы сказал вам, что Поля увезли в операционную. Полчаса назад прибыл хирург.
Вода была очень холодная, но новость согрела ее, принеся облегчение.
— Сколько продлится операция? — спросила она.
— Боюсь, что несколько часов. Послушайте, дитя мое, почему бы вам не поехать домой? Вы уже измучились, а больничная атмосфера будет с каждым часом все больше действовать вам на нервы.
— Я бы предпочла остаться, — тихо возразила Домини. — Обещаю вести себя хорошо. Мы с Карой попьем кофе в буфете, а потом будем ждать на скамейке в саду.
— Как вашему доктору мне следовало бы приказать вам отправиться домой. Матрос укоризненно покачал головой, глядя на нес. — Но там вы, без сомнения, в ожидании сообщений станете беспокоиться еще больше. Ну ладно, сидите в саду. Солнце поднимается, теплеет. Вам с сестренкой будет не вредно посидеть несколько часов в саду.
— Хирург хороший, Метрос? — Домини смотрела на него глазами, казавшимися огромными на ее очень бледном лице.
— Один из самых лучших, — уверил Суиза. — Он такой же твердый и беспощадный, как сам Поль… а такие люди умеют добиться чего угодно, верно?
— Не совсем… на этот раз… — Домини прикусила губу. — Поль наверняка возненавидит меня, когда все кончится… Но как я могла бы позволить ему умереть?
Метрос все еще слышал ее слова, сказанные так просто и тихо, когда она уже вышла от него и шла по коридору, и спускалась по лестнице, что вела к комнате, где уже могла проснуться Кара и обнаружить, что осталась одна. Домини ускорила шаг, ей не терпелось поделиться с Карой новостью о том, что Поль уже находится в руках хирурга, и надеждой на то, что его мастерство подарит Полю не только жизнь, но и зрение.
Время шло очень медленно и все же, когда Домини увидела подходящую к ним медсестру, ее появление показалось ей неожиданностью. Они с Карой поднялись навстречу сестре.
— Месье Стефанос уже не в операционной, можете заглянуть к нему на минутку в реанимационную палату.
Сестра добавила, уже по-гречески, а Кара перевела ее слова, что хирург хотел бы поговорить с мадам Стефанос.
Сердце у Домини резко дернулось. Она умоляюще взглянула на Кару, и та поспешила расспросить медсестру.
— Она говорит, что это просто формальность. — успокоила ее Кара, но, идя по тропинке между двумя рядами цветов, они крепко держались за руки. Так они и вошли в больничные двери.
Поль, как и все, перенесшие изнурительную и длительную операцию, выглядел так, будто никогда не сможет проснуться. Голова была завернута в белые бинты, и тишину комнаты для выздоравливающих нарушила наконец расплакавшаяся Кара.
— Я-я… это я от счастья, — рыдала она. — Я т-так счастлива, что Поль в-выздоровеет.
Хирург был высоким темнобровым мужчиной с тяжелыми плечами и категоричным тоном. Мадам должна понять, сказал он, что на этой стадии невозможно предугадать, будет ли слепота ее мужа полной или частичной. В процессе извлечения осколка невозможно было не задеть зрительные нервы… короче, мадам Стефанос должна быть готова к худшему и надеяться на лучшее.
В лучшем случае, как выяснилось, Поль сможет видеть только левым глазом.
Тетя Софула настояла на том, чтобы Домини провела следующую неделю в ее доме. Он был ближе к больнице; кроме того, Домини вовсе незачем переживать одной в огромном и пустом доме на Орлином утесе. Домини согласилась, но ей пришлось съездить домой кое за какой одеждой и к тому же ей надо успокоить Яниса и Литу, рассказав им, что с Полем все будет хорошо.
Как же тихо в доме, хотя далеко внизу, на пляже, работают люди, как муравьи, бегая взад и вперед. Одни замуровывают вход в обвалившийся туннель, пользоваться которым теперь было опасно. Другие устанавливают электрический подъемник, в кабине которого можно подниматься к дому и опускаться на берег. Это воплощалась идея Поля. Работы начались уже несколько дней назад. Теперь этот подъемник очень пригодится, подумала Домини. Поль еще много недель не сможет взбегать как горный баран, по крутой извилистой тропочке. А может быть, и никогда вообще не сможет, если не свершится чудо, о котором она молится.
До того как Янис отвез ее в старый особняк у гавани, Домини написала длинное письмо своему дяде. Письмо она писала, сидя за столом Поля в его личном кабинете, резной ручкой, принадлежавшей еще его деду. Ей было что рассказать дяде, но Домини не хотелось заставлять его беспокоиться, и она не упомянула о том, что потеряла ребенка. Письмо получилось на нескольких страницах, и помогло ей выразить словами все беспокойство за Поля, которое она испытывала. Наконец, Домини положила ручку и запечатала письмо, приклеив греческую марку и представляя себе, как ее дядя станет распечатывать ее письмо за завтраком в обшарпанной утренней комнате в Фэрдейне.
Фэрдейн казался ей таким далеким, дом из мечты, где она бродила и играла, как Алиса, и где оставалась ребенком.
Она тихо сидела за столом Поля, поглаживая отполированную веками деревянную резьбу, потом взяла в руки маленького медного единорога, которого подарила Полю в тот день в Лоуэ. В тот роковой день, когда ночь, проведенная вместе, подарила им счастье, обреченное разрушиться еще до захода солнца.
Она очертила пальцем контуры единорога… символа самой неуловимой вещи на свете, как сказал Поль. Символа счастья, создания мечты, дара богов. Домини поднялась и вышла из комнаты, унося единорога с собой как талисман.
Лита собрала для Домини чемодан и вынесла его к парадной двери. Дверь осталась открытой, и небольшая толпа стояла на ступенях, всем не терпелось из уст самой Домини услышать, что ее муж выздоравливает и снова будет здоровым и сильным. Они принесли для него фрукты и цветы и просили Домини передать их Полю. Скоро у Домини были полны руки, а в горле стоял болезненный комок, и она не могла выговорить ни слова. Глаза наполнились слезами, слезы падали на изумительную благоухающую массу цветов, Домини зарылась в них лицом и побежала к машине.
Женщины в толпе переглядывались и кивали друг другу. Маленькую англичанку тронули их дары… такая милая девушка, хотя и иностранка… и так любит мужа.
