— Иди сюда, смотри, — он подвинулся настолько, будто у Саломии живот уже выпирал на метр вперед. Она привычно скользнула в объятия мужа и прижалась к нему, обняв за талию. — Я нашел, каких размеров наш сын. Его рост почти двадцать милиметров, а вес три грамма, у него уже есть пальцы и нос! Два сантиметра, Мия, он же совсем мелкий!
Саломия с интересом разглядывала картинки и фото, которые нашел Никита, все правильно, «светило» тоже сказала, что срок примерно шесть недель. А потом ее осенило.
— Никита, а почему сын? Ты уверен? Мне вот кажется, что будет девочка. Я больше дочку хочу.
— Будет тебе девочка, — сказал муж, отбирая планшет, — но потом, а сейчас мальчик. И не спрашивай меня откуда, я просто знаю. А теперь ложись, мы ему своими разговорами не даем уснуть.
— Я никогда не думала, что ты так сойдешь с ума от своего отцовства, — улыбнулась Саломия, устраиваясь у него на плече. Никита обнял ее, перемещая ладони на живот и поглаживая, но не так как обычно, распаляя ее и себя, а напротив, успокаивая и расслабляя.
— Просто я очень хочу этого ребенка, Мия, — сказал он, снова делаясь слишком серьезным.
— Спокойной ночи, — потянулась она, чтобы его поцеловать, но муж слишком резво уклонился.
— Разве я сказал, что мы будем спать? Мы лишь подождем, пока уснет малыш.
Саломия рассмеялась и все-таки его поцеловала.
Ее муж и в самом деле сошел с ума. Он теперь никуда не отпускал ее одну, грозился приставить охрану, ей теперь и шагу нельзя было ступить без звонка. В клинику на прием к доктору ходили вместе, он просто без разговоров вломился за ней в кабинет, уселся на стул, и никакие просьбы и увещевания на него не действовали. На УЗИ тоже пришел, при этом аргумент выдвигался железный:
— Я хочу познакомиться со своим ребенком.
И хоть кол ему на голове теши, Саломия отчаянно стеснялась, а доктор просто махнула рукой, мол, договаривайтесь сами. Елагин сидел изваянием, пришлось все осмотры и процедуры делать при нем.
— Саломия, это уже не смешно, — холодно парировал Никита, когда она попыталась с ним объясниться, — я твой муж, привыкай, что ты скажешь, когда я пойду с тобой рожать?
Она даже думать об этом не желала, по ее мнению, между супругами должна была оставаться какая-то недосказанность, легкий флер интима, и сдирать все покровы, обнажая физиологию во всей красе, было совершенно недопустимо. Никита ее внимательно слушал, кивал, а потом говорил: «Это мой сын, я должен о нем знать все», — и делал по-своему. Поэтому Саломия на каком-то этапе просто подчинилась. Старшие Елагины млели и таяли в ожидании внука, правда, ожившая мумия Нина Андреевна не млела и не таяла, но и не возмущалась, что Саломию полностью устраивало.
— Саломия Вячеславовна? Я за вами.
Саломия подошла к машине, все-таки, Никита сдержал слово и прислал охрану. Накрылись ее прогулки по городу.
— Вас прислал мой муж?
— Да, садитесь, он просил вас к нему отвезти. Я Николай.
Наверное, хочет, чтобы они вместе пообедали, она как раз проголодалась, хорошо, что пары закончились раньше. Саломия устроилась на заднем сиденье и достала телефон. Странно, почему нет связи? Стекла автомобиля показались слишком толстыми, Никита что, нанял ей бронированный автомобиль? Но зачем?
— Мы еще подберем одного сотрудника, Никита Александрович просил, — сказал Николай, притормаживая у бордюра. В машину тут же подсел молодой человек, но почему-то не к водителю, а на заднее сиденье, к Саломии. Она проверила, связи так и не было.
— Здравствуйте, Саломия Вячеславовна, — сказал сотрудник ее мужа, машина тронулась с места, и Саломия оказалась вдавлена в сиденье, ее нос и рот плотно забиты чем-то приторно-сладким, и последнее, о чем она подумала, зачем «сотруднику» в такую теплынь понадобились перчатки.
Никита с самого утра был злой, как собака, а тут еще этот проект, который ему принесли на утверждение… На кой ляд, скажите на милость, для рекламы моторного масла его идиоты-рекламщики всунули женщину с ребенком? Улыбаются в сверкающем глянцем внедорожнике, лажа лажей. Креативщики, мать их, Елагин пытался объяснить на пальцах, а потом просто послал матом.
Надо еще позвонить отцу, узнать, как обстоят дела с брачным контрактом. Никита сразу заявил, что выводит Саломию из сделки, ни в какое наследство она вступать не будет, он не позволит рисковать здоровьем жены и своего сына. Но родители мялись и тушевались, говорили, какой это будет удар для бабки, и уже нельзя без репутационных потерь вот так взять и откатить все назад.
Экспертиза признала Саломию родственницей покойного Фон-Росселя, если сейчас вдруг отказаться от всего, пострадают в первую очередь Самарин и его клиника, проблемы будут у юридической конторы, представляющей интересы Соломии Елагиной. Никита нехотя согласился, но потребовал хотя бы внести правки в брачный контракт, а то и переписать его по новой. Как минимум, убрать пункт, где упоминалось, что в случае рождения детей в этом браке, Саломия заранее отказывается от материальных и имущественных претензий.
И он такое подписал? Самолично отказался обеспечивать собственных детей? И еще посмел заикаться о четверых, хорошо, что Саломия не знает об этом пункте, она наверняка подписала все, не читая, как и сам Никита. Да он со стыда сгорит, если она узнает!
Никита откинулся в кресле и потер глаза. Саломия говорила, что он помешался на отцовстве, наверное, так и казалось со стороны, но для самого Никиты все, что сейчас происходило в его жизни, было удивительно логичным и правильным. Он заимел в свою собственность самую чудесную в мире девушку, которая любила его, и ради которой он готов был бороться со всем миром. По невероятно счастливой случайности эта девушка стала его женой, она жила в его доме, спала в его постели и очень трогательно заботилась о нем.
Никита не переставал удивляться, какой она была самостоятельной в свои девятнадцать лет. Наверное, все потому, что так рано осталась без родителей и привыкла сама заботиться о себе и о Любовь Сергеевне, своей бабушке. О том, как она вкусно готовила, и речи не было. И Никите отчаянно нравился его новый статус женатого мужчины, у которого теперь есть семья, за которую он несет ответственность. А очень скоро у него будет собственный ребенок, сын, такой же малыш, как сын Егора.
Никита только сейчас понял, что подсознательно желал этого с того самого момента, как крошечные пальчики схватили его за палец там, на берегу Индийского океана. И этот ребенок должен быть только от Саломии, его любимой нежной девочки. Поэтому все, что сейчас происходило в его жизни, было единственно правильным и важным.
Размышления прервал телефонный звонок, звонил Безгинов, руководитель проекта рекламы тех самых гребаных масел. Если они завалят проект, накроется контракт на рекламу остальной продукции холдинга, и тогда Никита разгонит, к чертям, компанию, станет режиссером фильмов для взрослых, а в главных ролях у него будет сниматься весь рекламный отдел во главе с этим креативщиком Архипом…
Елагин представил себе пару сцен, настроение немного поднялось, и он принял звонок.
— Никита Александрович! — Безгинов дышал так, будто отснялся в тех самых сценах. — У вас какие-то пожелания по ролику?
— Я уже с утра отдал распоряжения, что вы еще хотите услышать? — Никита вдохнул поглубже.
— Да, но Архип считает… В общем, эта концепция, что мужчина за рулем хочет обеспечить безопасность своей семьи, в салоне его жена и ребенок, все улыбаются…
— Значит так, жену убрать, ребенка тоже. И чтобы мы к этом вопросу больше не возвращались.
— Но Никита Александрович…
— Что Никита Александрович? — устало сказал Елагин, потирая переносицу. — Если я потеряю эти деньги, бизнесу конец.
— Ну тогда может пусть она будет за рулем?
— Вы меня плохо слышите, Алексей Петрович? Женщину уберите!
— Может пусть хоть ребенок там сидит? — Безгинов пыхтел, как паровоз.
— Ребенок тоже не нужен, — с нажимом повторил Елагин. — Он вообще лишний в этом раскладе.
