– Кирилл, вот здесь пригласительные, – протянула я другу небольшой красный пакет. – Как приедете к бабушке, позвони. Я расскажу, кому их завести.
– Они все в курсе, что я приеду? – поинтересовался он, подхватывая ручки пакета и заглядывая внутрь.
– Как долетите, я всех обзвоню, – пообещала я, зевнув в ладонь.
– Хорошо, – понятливо кивнул Кирилл, раскрывая входную дверь. Ощутив утреннюю прохладу, я поёжилась. – Ну, что? Погнали? – спросил у мальчишек.
– Да! Пока, мамочка! – воскликнули они и, подхватив свои рюкзачки, вприпрыжку выбежали из дома.
Весь день провозившись с планом бюджета очередной свадебной церемонии, я даже не заметила, как наступил вечер. А едва успела приготовить ужин и в ожидании Славы уткнуться в планшет, как от Кирилла пришло сообщение о посадке самолёта.
Поспешив воспользоваться отсутствием полковника, я решила первым делом набрать подругу Лену: заварила себе крепкий кофе и с улыбкой разместилась в гостиной на диване, уже предчувствуя тёплую женскую болтовню, которой мне так давно не хватало.
Гудок… второй…
– Да неужели?! – раздался весёлый голос.
Я засмеялась:
– Привет, Леночка!
– Наверное, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз ты вспомнила мой номер телефона!
– Горячо! Очень горячо! – похвалила её.
– Даже так? Колись! Что там, что? – поторопила меня подруга.
– Восьмого августа я выхожу замуж, и ты в числе приглашённых, – на одном дыхании выпалила я и притихла, ожидая реакции.
– Карин, вот это новость… – после секундной заминки поражённо произнесла она.
– Ага! Приедешь, Лен?
– Спрашиваешь! Конечно! Как я могу такое пропустить! И кто он, Карин?
– Настоящий полковник, – не сдержала я довольной улыбки.
– Ах, вон оно что! Добился-таки своего!
– Ага, – кивнула, как будто подруга могла сейчас это увидеть. А в следующий момент ко мне пришло осознание: я ведь ничего ей о нём не рассказывала… При этой мысли улыбка мгновенно сползла с моего лица.
– Ну, я тебя понимаю. Этому мужику невозможно отказать. Один его вымораживающий взгляд чего сто́ит! Бр-р-р… – Я хочу ей ответить, но не могу вымолвить ни слова. Просто не в состоянии разжать челюсти: точно свело. И в итоге издаю лишь жалкое сопение. – Карин, я рада за вас, правда. Ты всё правильно делаешь! – запальчиво продолжает Лена.
– Думаешь?.. – наконец выдавливаю.
– Конечно! Пусть исправляет, что натворил его сын. Как ни крути, а пацанов должен мужик воспитывать, Карин. Согласись? В конце концов, что с того, что он – их дед? Прежде всего, он – мужик!
Кажется, она говорит что-то ещё… Но я её уже не слышу…
Полный ступор.
«Ты ошибаешься, Кара. Я знаю тебя. Знаю лучше, чем ты думаешь»
«Я знаю тебя»…
«Знаю лучше, чем ты думаешь»…
Сердце подскакивает и застревает где-то в горле, пропуская несколько ударов. Я задыхаюсь… Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Голова кругом… Хватаюсь рукой за горло, и меня буквально швыряет в холодный пот.
И мир исчезает, напрочь снесённый ударом внезапного прозрения.
«А ведь у Славушки уже могут быть внуки примерно такого же вот возраста…»
Дед…
– Карин… – доносится издалека голос Лены.
Жмурюсь. Что есть силы. До боли. Крепче крепкого.
Сбрасываю разговор и роняю телефон.
В это же время глухо, еле слышно хлопает входная дверь.
– Кара, ты дома? – из прихожей.
Ноги ватные. Всё тело дрожит, как провод под напряжением. Но я заставляю себя развернуться. Покачнувшись, я тотчас опираюсь рукой на ближайшую стену, перенеся на неё вес своего тела.
– Кара… – ближе.
– Слава – твой сын? – выдыхаю с хрипом и вскидываю взгляд.
Полковник застывает в паре метров от меня, на гладко выбритых щеках проступают желваки.
– Некоторым следует отрезать язык ещё при рождении, чтобы потом не возникало лишних проблем, – цедит он, а я чувствую, как на меня накатывает волна злости. Тяжёлая. Мутная.
– А мне – уши? – выплёвываю и горько усмехаюсь: – Знаешь, это смешно, но твой… сын часто грозился отрезать мне длинный язык, пока я сплю. – Набравшись твёрдости в ногах, я отнимаю ладонь от стены и добавляю: – Нежеланная правда – она такая. Колючая…
Обнимаю себя за плечи и замираю, внимательно разглядывая суровое лицо мужчины в попытке уловить в нём схожие черты… А если быть до конца честной, то – надеясь не отыскать их вовсе.
– Слава – твой сын? – напоминаю свой вопрос и внутренне сжимаюсь, в ожидании ответа.
– Да, – ударяет прямо в лицо студёным ветром.
Ссутулившись, я на миг прикрываю веки.
– Когда ты узнал? – шепчу, открывая глаза. Полковник шагает ко мне. Я отступаю. – Не подходи… – Он останавливается.
– Кара…
– Тогда. Здесь... при первой встрече. Уже знал? – перебиваю я.
– Да.
– Боже… – крепко прижимаю ладони к губам, на глаза накатывают слёзы, но я не позволяю им скатиться. Глубокий вдох и выдох. Вдох… выдох… – Что ж, тогда слушай, – кажется, что это звучит с вызовом. И пусть! Встаю за диван и, вцепившись пальцами в спинку безрадостно усмехаюсь: – Из первых уст – это будет ещё увлекательнее.
– Кара, не нужно…
– А я хочу!!! – кричу так, как никогда в своей жизни. – Ты ведь этим интересовался?! Подробностями! За ними ездил к моей подруге?! Тебе недостаточно просто догадываться, что меня сломали, как куклу! Без души! Без эмоций! Ты хотел знать всё! Каждую деталь! Тебе обязательно нужно было посмаковать эту грязь! – слёзы всё же прыскают из моих глаз.
– Посмаковать?! Ты… – хрипит сквозь зубы.
А у меня перед глазами всё расплывается, и сердце отчаянно колотится, что того и гляди выскочит из груди.
– Впервые он сделал это ночью… – словно скальпелем хирурга я вскрываю старый нарыв и дальше слово за словом... предложение за предложением... выплёскиваю слишком глубоко въевшуюся в меня гниль.
Говорю… говорю…
Не скупясь в выражениях.
Не забывая ни одной мелочи.
Я смотрю исключительно в стену напротив, трусливо избегая взгляда полковника.
Потому что боюсь.
До ужаса боюсь увидеть в его глазах отвращение и… жалость.
– На людях он всегда играл в крепкую семью: святоша, любящий муж. А дома… Дома – настоящая пытка. Без иносказаний. Когда он приходил с работы, я вся сжималась внутри и старалась побыстрее скрыться с его глаз. Глупая: придраться же можно к чему угодно… К пыли на шкафах, к частым поездкам к маме, к недосоленной еде. Постоянные звонки, проверки телефона и переписок в соцсетях. Поцеловала подружку – шлюха. А итог… Итог один: ссора – секс. Как доказательство его правоты. Как подтверждение его превосходства. – Я заставляю себя перевести взгляд на каменное лицо полковника и, брезгливо кривя губами, договариваю: – Омерзительно буднично… – Он дёргается в мою сторону, но мои следующие слова вынуждают его затормозить: – Значит, это всё ради мальчишек, да?
– Что именно? – жёсткий стальной взгляд впивается в мои глаза.
– Всё это, – я обвожу взглядом пространство вокруг. – Используешь все возможности, чтобы исправить ошибки прошлого? Втёрся в доверие. Ко мне, к детям. Соблазнил…
– Соблазнил?! Я?! – взрывается он и с обманчивым спокойствием продолжает: – Девочка, ты что-то путаешь… Я до последнего держал дистанцию. Давал тебе время, чтобы ты сама этого захотела, так же сильно, как и я. Не ты ли меня соблазняла? Нацепив на меня маску. Не ты просила?.. Я не принуждал тебя. Не давил. Я тебе ясно объяснил, мне не нужна твоя добровольная неволя. Ты сама сделала этот выбор. Не перекидывай ответственность на других. Учись уже отвечать за свои поступки, Каррра!
– Но ты меня к этому подталкивал! Ты! Именно ты! Ты такой же манипулятор, как и твой сын!
– Такой же?! – ревёт полковник, сжимая кулаки. – Такой же?!
– Да! – рявкаю.
Глубокий долгий мужской вздох, и он мрачно произносит:
– Нет, Кара. Не обесценивай всё, что между нами было.
– Это ты меня обесценил, когда решил всё за двоих! Когда скрыл от меня правду!
