– Хорошо, – она прижалась к нему, чтобы ещё хоть немножко побыть рядом, почувствовать тепло его кожи и ощутить прикосновение его рук.
– Надеюсь, не помешал? – раздался громкий голос Урбенина.
Маша с Ростиславом обернулись и, заметив Владимира Егоровича на пороге квартиры, улыбнулись.
– Папочка, прости, я не позвонила. Мы немного задержались в кафе.
– Мария, иди домой.
– Папа, что-то случилось?
– Я что, должен сто раз повторять? – сорвался на крик Урбенин.
Полонский взял ее за руку, и помог ей подняться по лестнице до квартиры, и когда она скрылась за дверью, Ростислав остановился напротив Урбенина и пристально посмотрел в его глаза.
– Владимир Егорович, что-то случилось? У вас проблемы?
– У меня большая проблема, олигарх. Это ты!
– Я вас не понимаю.
– Не понимаешь? Знаешь, я растил свою дочь всю жизнь в строгости и пытался сделать из неё настоящего человека, и дать ей всё только самое лучшее. Она умна, начитана, играет на фортепиано, но сегодня я узнал, что оказывается, моя дочь недостаточно хороша для тебя. Так вот я хочу тебе сказать, что это ты недостоин моей дочери.
– Что на вас нашло? Я что, в чём-то виноват перед вами или Машей?
– Если бы ты был виноват, то я бы не вёл с тобой эти задушевные разговоры, а уже спустил бы тебя с лестницы. А теперь, слушай моё решение, олигарх. Чтобы я больше никогда тебя не видел рядом с моей дочерью. Раз она недостаточно хороша для тебя, ищи себе ровню среди своих достойных женщин. Потому что я не намерен выслушивать бред о том, что подкладываю свою дочь в постель к богатым мужикам.
– Что это за бред? Какая постель? Вы что полагаете, что я…
– Я не, полагаю. Мне наплевать на тебя, твои деньги и твоё аристократическое семейство. К твоему сведению, Урбенины никогда не были в прошлом простыми крестьянами, в отличие от вас, купивших своё высокопоставленное благородство в настоящем, и кричащих о нём на весь свет. Пусть по сравнению с тобой я нищ и дом мой, опять же благодаря тебе и тебе подобным, теперь больше похож на помойку, но душа моя, в отличие от тебя и твоей матери, останется чистой и не загаженной.
– Что? У вас была моя мать?
– Была, и поведала мне, что она тебя видит, как минимум в паре с королевой испанской. А теперь, проваливай из моего дома, и чтобы я больше тебя здесь не видел.
– Я не уйду и не оставлю Машу. Мы взрослые люди и сами решаем, как нам строить наши отношения.
– Ты может, и решаешь за себя. А я, пока она живёт со мной, решаю за неё это сам. И я солидарен с твоей матерью, что она тебе не пара.
– А если я люблю её? Тогда как? Тоже запретите мне её видеть?
– Любишь? Как же быстро ты успел полюбить её, а как же её ущербность, хромота, наша бедность, как выразилась твоя мать. Уходи! И лучше тебе забыть о моей дочери, потому что я не позволю вам быть вместе.
Ростислав попытался ещё хоть что-нибудь возразить, но Урбенин зашёл в квартиру и громко хлопнул дверью перед его лицом.
Полонский потянулся рукой к звонку, но передумал. Он развернулся, и быстро сбежав по ступеням, вышел из подъезда.
Урбенин сбросил пиджак с плеч и, распахнув дверь, вошёл в комнату дочери.
Маша лежала головой на коленях матери и тихо плакала.
– В общем, так, прекращай лить слёзы и послушай меня внимательно. Сегодня я пообщался с его матерью. Не хочу тебе передавать всё, что я от неё выслушал. И я принял решение, что ты больше не будешь общаться с этим человеком.
– Володя, не кричи, пожалуйста, – оборвала его жена. – Ты что не видишь, что с ней происходит?
– Я вижу, что с ней происходит. И поэтому пока не поздно хочу промыть ей мозги от этой любовной чуши, которой она их забила. Ты слишком много читаешь книг, и пора взглянуть на этот мир через призму реального времени. Любви в современном мире нет. Люди жестоки и алчны и надеяться, что они примут тебя такой, какая ты есть, нельзя. Здоровых гнобят, что уж говорить о таких, как ты. Кроме нас с мамой ты никому не будешь нужна по-настоящему. И не плачь о нём. Поверь, пройдёт время он и не вспомнит, как тебя зовут, – Урбенин присел рядом с дочерью и погладил её по волосам. – Я тоже очень хотел, чтобы ты была счастлива. Но ты сама видишь, что даже я со своей силой и желанием не могу противостоять всем этим моральным устоям. Поэтому я хочу, чтобы ты не страдала, так как это уже было с Иверским. Смирись, девочка моя. Лучше быть одной и жить в гордости не унижаясь, чем принимать подобные оскорбления в свой адрес, которые я сегодня выслушал от его матери сполна. Поверь, я хочу для тебя, как лучше.
Маша поднялась и села на кровати прямо.
– Хорошо, папа. Может ты и прав. Можно я лягу спать?
– Конечно, – Урбенин поднялся и, поцеловав её, направился вместе с женой на выход из комнаты.
Маша встала на ноги и, переодевшись, легла в постель. Потянувшись к тумбочке, взяла телефон в руку и включила его. Несколько пропущенных звонков и СМС сообщений от Ростислава высветились длинной вереницей на экране. Она умышленно не открыла ни одно из них, чтобы снова не погрузиться в истерику, от которой её и так уже отделяла лишь малая грань. Снова посыпавшиеся его звонки она отбивала один за другим, и когда они резко прекратились, Маша потушила свет и, прикрыв глаза, уткнулась лицом в подушечку, которую он сегодня с такой заботой выбирал для неё в магазине, и тихо расплакалась.
****
Ростислав въехал в ворота особняка и, остановив машину, снова достал телефон и попытался набрать Машу, но её телефон был отключён. Он убрал его в карман пиджака и вышел из машины, направляясь к дому.
Открыв входную дверь, заметил свет на кухне. Подумал о том, что его домработница не должна была сегодня работать, да ещё так поздно. Оставив папку с документами на журнальном столике, Полонский не спеша направился в сторону кухни.
Ирина Александровна готовила ужин у плиты. Заметив сына, улыбнулась и подошла к нему ближе.
– Привет, сынок.
– Здравствуй, мама. Что ты здесь делаешь?
– Странный вопрос к матери. Тебе не кажется? Я и так у тебя в доме бываю редко. Заехала в гости, а тебя нет.
– Что ты делала в городе?
– Была по делам, и кое-что домой купить было нужно. Вымой руки и садись за стол. Я буду тебя кормить.
– Я не голоден.
– То есть как не голоден? А я так старалась. Ну что с тобой? Давай не капризничай, – она слегка взъерошила его волосы, но Ростислав резко отстранил её руку.
– Мама, перестань! Я уже давно не маленький мальчик, – Полонский отошёл от неё и присел за столом.
– У тебя неприятности на работе? – Ирина Александровна опустилась на стул с ним рядом.
Ростислав повернул голову и пристально всмотрелся в её глаза.
– Я сейчас смотрю на тебя, мама, и силюсь понять, что с тобой происходит?
– А что, со мной происходит?
– Ты ведь никогда меня не опекала, так как сейчас. Я всегда был самостоятельным, даже в детстве. И всё чего достиг, это только благодаря той свободе выбора, что ты дала мне. Что изменилось сейчас?
– Изменилось то, что ты стал делать ошибки, которые больше походят на поступки маленького мальчика, а не взрослого мужчины.
– Ты считаешь, что полюбить женщину, это поступок мальчишки?
– Полюбить? Но ведь ты мне говорил, что любил всегда только Лизу. И я принимала твой выбор. Лизу было за что любить, а эту Урбенину…
– Я тебе уже говорил, что у неё есть имя. А что касается Лизы. Да, я любил её, но Лиза давно ушла от меня и сделала выбор в пользу другого мужчины, и я принял этот выбор. Я встретил женщину, которая дала мне возможность взглянуть на любовь другими глазами. Не внешняя оболочка меня покорила в ней, и ты напрасно видишь в ней дурнушку, потому что Маша очень красива. Она покорила меня своей добротой и искренностью, нежностью и кротостью. Она необыкновенный человек с израненным телом и душой. И поверь, за то непродолжительное время, что мы с ней общаемся, она дала мне гораздо больше нежности и ласки, чем все женщины, которые были рядом со мной долгие годы.
