— Райк не защитил меня, — тихо говорю я.
Я открываю рот, чтобы уточнить, но Ло уже делает поспешные выводы.
— Что? — его дыхание становится глубже. — Если он, черт возьми, причинил тебе боль, я…
— Ло, — оборвала я его. — Я просто хотела сказать, что не Райк был тем, кто помог мне… это был твой отец.
В трубке снова повисает тишина.
Я уточняю: — Он увидел, что Аарон доставляет мне неприятности, и пригрозил ему. Это сработало. После этого Аарон оставил меня в покое.
Телефон потрескивает.
— Ло?
Потом я слышу, как он выдыхает.
— Мой отец?
Может быть, мне не следовало ничего упоминать. Ему потребовалось много сил, чтобы уйти от того, кого он любит, кто причинял ему боль. А быть пойманным в ловушку серости Джонатана Хэйла затрудняет его полное вычеркивание. Хотя сейчас для Лорена это было бы лучше всего.
— Да.
Прямо сейчас есть слабый, безнадежный шанс, что он расскажет о своем отце, и я думаю, что он даже не знает, что чувствует к этому человеку. Я бы поговорила с ним об этом, но он закончит разговор еще до того, как я начну подталкивать его. Поэтому я хочу сменить тему, прежде чем он повесит трубку.
— Так что насчет реабилитации? — спрашиваю я. — Ты не можешь увиливать от этого разговора.
Я представляю, как он зажмуривается от знакомого волнения, и он снова раздраженно стонет.
— Ты только что вскружила мне голову и хочешь узнать о реабилитации?
— Да, — говорю я, не отступая. Я должна подтолкнуть его.
Он глубоко вздыхает.
— Я трезв. Я просто подумал, что так долго быть трезвым будет совсем по-другому.
— Что ты имеешь в виду?
— Я был так несчастен пьяным, и я убедил себя, что трезвость будет оборотной стороной несчастья. Наверное, я думал, что трезвость будет на девяносто девять процентов потрясающей. Не пойми меня неправильно, это хорошо. Иногда я могу мыслить яснее и фильтровать какую-нибудь чушь, которую обычно без проблем произносил бы. Но это тоже отстой. Это еще больнее.
Теперь он должен встретиться лицом к лицу с болью. Я переживаю нечто подобное. Все ситуации, которые я бы утопила в сексе и кайфе — это то, с чем мне приходится сталкиваться лицом к лицу. Это трудно, а сдерживать позывы еще труднее.
— Но я не собираюсь возвращаться к тому, что было раньше. Ни для чего-то и ни для кого-то…
— Твой отец? — спрашиваю я, зная, что он имеет в виду кого-то. Джонатан Хэйл забрал трастовый фонд Ло, его наследство и все, что финансово обеспечивало будущее Ло. И все потому, что Ло не вернется в колледж и не будет жить по его немыслимым стандартам.
— Да. Он, — бормочет Ло. — Это любимая тема моего психотерапевта.
Может быть, я смогу облегчить это…
— Ты собираешься поговорить с Джонатаном, когда вернешься?
— Я больше не знаю… — он делает паузу. — Он один из моих триггеров к выпивке, но мне не нужна была реабилитация, чтобы понять это.
У меня сжимается грудь.
— А я…
Что, если я — его триггер? О Боже.
— Нет, Лил, — говорит он с коротким смешком. — Ты — полная противоположность. Ты моя стабильность… мой дом.
Я вдыхаю, от его слов у меня немного защипало в глазах. Я тоже всегда чувствовала себя с ним как дома. Я прочищаю горло, не желая становиться такой сентиментальной по телефону. У меня есть не так много времени, чтобы услышать его голос. А потом я снова останусь одна.
— Что ты собираешься делать, когда вернешься?
Он не пойдет в колледж, и сейчас ему нужно зарабатывать деньги. Мы с Райком предложили помочь ему с финансами, но гордость Ло отвергла эту идею.
— Я не уверен. Я подумаю об этом позже, — тихо говорит Ло.
Как бы мне хотелось подержать его или обнять. Все, что угодно. Он звучит немного потерянно, но какие двадцать с чем-то лет не такие? Единственная разница между мной и Ло в том, что я все еще учусь в колледже. Но на самом деле мы находимся в одном и том же месте. Я не приблизилась к тому, чтобы понять, чем хочу заниматься всю оставшуюся жизнь. Я хотела бы, чтобы моя будущая степень бакалавра могла волшебным образом выбрать карьерный путь, который идеально подходит мне. Если бы четыре года учебы в колледже купили мне это, меня бы всё устроило.
— Теперь мы можем увести разговор от меня? — спрашивает Ло. — Как ты держишься?
— Я немного раздражена, — бормочу я. — Сексуально и психологически.
— Психологически? — спрашивает он обеспокоенно. — С тобой все в порядке?
— Да-да-да, — быстро отвечаю я. — Просто сеансы терапии истощают меня. Доктор Бэннинг говорит, что ответ может быть не таким ясным. И я просто беспокоюсь, что когда я его найду… мне он не понравится.
Его дыхание на линии становится тяжелым, а слова вырываются шепотом.
— Ты думаешь, это из-за меня?
Это похоже на удар в грудь. Я бросаю взгляд на плетенку Твиззлер, лежащую у меня на коленях.
— Это из-за меня, Ло, — задыхаюсь я. — Я не могу винить никого другого в своих проблемах. Мне просто нужно выяснить, как это началось.
— Когда нам было девять, мы кое-что делали, — тихо говорит он. — Ты это помнишь?
— Многие маленькие дети делают глупости, — защищаюсь я, думая о том, что сказала мне доктор Бэннинг. Она называла это экспериментом.
— Это было неправильно, — говорит он мне с добавленной уверенностью.
Я представляю, как он проводит дрожащей рукой по своим светло-каштановым волосам. Его голос остается твердым и решительным.
— Я был старше тебя.
— На девять месяцев.
Он ведет себя нелепо.
— Это не имеет значения, Лил, — огрызается он. — Я много думал, находясь здесь и хочу сказать тебе, что мне очень жаль. За все, что я сделал, что причинило тебе боль…
— Ты не причинил мне боль, — вмешиваюсь я. — Ты этого не делал.
— Лили, — говорит он очень тихо. — Помнишь ночь перед тем, как мы расстались и я приехал сюда? За день до Сочельника?
— Благотворительный бал, — говорю я.
Ночь, когда он нарушил свою короткую трезвость, прихлебывая мини-бутылки текилы из гостиничного номера.
— Я сделал тебе больно, — говорит он. — Я занялся с тобой сексом, чтобы ты перестала думать о моей алкогольной зависимости… чтобы ты перестала смотреть на меня так, будто я разваливаюсь на части. Ты истерически плакала, а я трахнул тебя. А потом я вёл себя как мудак по этому поводу. Как ты это назовёшь?
— Ты не… — изнасиловал меня, думаю я, зная, что именно это терзает его разум. Он этого не сделал. — Я хотела этого, Ло. Пожалуйста, не думай так, — Боже, мы так запутались. Я прислушиваюсь к его ответу, но слышу только тишину. — Ло?
— Да, — он прочищает горло. — Прости меня, Лил. За ту ночь, когда нам было девять. Мне так жаль.
— Ты не должен брать всю вину на себя. Знаешь, я тоже была там, когда мы были младше. Я дотронулась до тебя. Может, я тебя сломала.
Теперь он смеется, и это заставляет меня улыбнуться.
— Я могу заверить тебя, что я сломлен, но это не из-за тебя.
— Взаимно.
По крайней мере, я на это надеюсь.
Внезапно он издает долгий стон.
— Боже, я просто хочу поцеловать тебя.
Я ухмыляюсь.
— Добро пожаловать в мой мир. Мне кажется, я представляла, как буду целоваться с тобой около пяти миллиардов раз с тех пор, как ты уехал.
— И сколько раз ты представляла мой член у себя во рту?
Мои глаза расширяются, и у меня перехватывает дыхание, хотя он говорит это так пресно.
— А как насчет моего члена в твоей заднице?
За этими словами я слышу улыбку.
Боже мой. Я облизываю пересохшие губы и ерзаю на кровати. Место между моих ног начинает пульсировать от его слов.
— В твоей киске?
— Ло, — хриплю я. Мы сейчас занимаемся сексом по телефону? Я смотрю на дверь. Может, мне пойти и запереть ее?
— Ты хорошо себя вела? — спрашивает Ло. — Ты хоть раз трогала себя?
— Нет, я ждала.
— Я горжусь тобой, — говорит мне Ло. И я сразу же чувствую, как меня охватывает чувство выполненного долга. — Значит, ты кое-что заработала.
