практически лично вытащил маму из болота, в которое ее затягивало это горе. Он всегда относился к нам как к своей семье.
Но его добротой и помощью я никогда не злоупотреблял. Хотя мог. И далеко бы уже ушел. Явно дальше, чем есть сейчас.
— Присаживайся. Водку будешь?
— Буду.
— Мне тут донесли, ты разводишься… да и вообще, страсти нешуточные у тебя кипят.
— Развожусь.
— Ну, может, и к лучшему оно. Всегда знал, что ты ее терпишь, да озвучить боялся, да и внуков надеялся увидеть. Ты же мне как сын. Царство Юре небесное, — перекрестился и залпом опустошил стопку.
Я сделал так же. Хоть в бога и не верю.
— Тогда могу тебя обрадовать, этого тебе еще, видимо, не донесли, у меня есть дочь.
Волков пару раз моргнул, а после его рот растянулся в улыбке.
— Как? Почему молчал?
— Сам не так давно узнал.
— А кто мать?
— Девочка, с которой….
— Та, из-за которой была заваруха пять лет назад, когда ты перевелся в область?
— Она.
— И что делать думаешь?
— Полинку — удочерить, а на Лунге — жениться.
— Час от часу веселее. Быстро у тебя все как.
— А смысл медлить?
— Познакомишь хоть?
— Обязательно. Но мне нужна твоя помощь.
— Помогу, чем смогу.
— Нужно ускорить развод и процесс удочерения.
— Как быстро?
— Дней семь.
— Задачки ставишь, конечно. Я что-нибудь придумаю. Давай еще по одной.
После ночевки на даче Волкова я несусь на работу. Никогда не думал, что скажу это, но идти мне туда не хочется. УСБ давит проверками, Симонов все свои делишки пытается спихнуть на меня, а мои недоброжелатели, коих много, потирают ручки и, конечно, вносят свою лепту, забивая гвозди в крышку моего гроба.
Пресс идет со всех сторон, и я вполне могу податься к Петровичу с мольбой — защити, но не делаю этого. Да и не буду.
Таких, как я, не любят. Особенно те, кто близок мне по духу, таких сейчас много, поэтому и врагов собралось количество вполне себе приличное.
В кабинет захожу, словно не в свой, так… мимо проходил. Пока я отсутствовал, провели обыск. Прекрасно. Только что хотели там найти, не ясно. Точнее ясно, но они же не идиоты, ничего компрометирующего я здесь не храню, дома, кстати, тоже.
Сажусь в кресло, прокручиваясь вокруг своей оси.
Морозов заходит борзо. Явно поверил в себя и уверен, что меня выпрут. Черта с два. Так просто у них это точно не получится.
Зря я, конечно, так быстро среагировал на этого маньячину, но только сделай я это позже, его дядюшка, сидящий на Лубянке, давно бы его отмазал.
В таких ситуациях задумываешься, чего людям надо? С*ка, да есть у тебя все. Чего ты этим хочешь добиться? Валишь направо и налево. Шизик.
Я его допрашивал, скот. Настоящий скот с ублюдочными глазами. Ни капли раскаяния. Он знал, что его отмажут, в первый раз так и было. Четыре года назад. Это я потом допер, когда дела поднимал. А на следующий день, как его отпустили, признав, что взяли не того, и поймав «настоящего». Только вот девчонка та, в квартире которой взяли эту тварь первый раз, загадочным образом исчезла. Он с ней почти как с Лунгу тогда, там сосед зашел. Охотник, аккурат с ружьем. Дверь эта тварь за собой не закрыла, а девчонка орать начала. Вот мужик и услышал, когда домой поднимался.
Только вот этого козла отпустили, а ее через два месяца нашли в лесополосе, по кускам в пакетах. Первоначальный почерк был тот же, как эта гниль ни пыталась перевести стрелки, получилось у него не очень. Только вот рука на Лубянке продолжила его покрывать.
Когда я к этому пришел, то выход был один. Убрать. Теперь вот пожинаю плоды своих решений, о которых не жалею.
— Игорь, Симонов вызывает.
— Ага.
Прихожу к этому хмырю последним и остаюсь стоять у двери, подпирая стену плечом, пока он проводит совещание, в подробности которого я не вдаюсь, и распускает всех на четыре стороны. Меня просит остаться.
— Тебя отстраняют. Это временно, но я прошу тебя последовать этому приказу.
Киваю.
— И для моего спокойствия поедешь в Ледовый, там спортсмен наш приезжает, встреча у него с фанатами. Многих задействовали, вот и ты поприсутствуй. С твоим оперативным опытом…
Смешно. Отстранения я ожидал, да и лезть пока никуда не собирался.
— Я подумаю, а ты, товарищ начальник, подумай, прежде чем меня мордой в помои макать. С собой же утянуть могу.
— Что ты сказал?
— Ты слышал.
Симонов раздувает ноздри, подрываясь с кресла. По роже хочет дать? Смешно. Он это понимает и останавливается. Явно пересиливает себя и изображает спокойствие на лице.
— Че хоть за спортсмен-то?
— Наш, чемпион по боям без правил, Шелест.
— А вот это уже интересно.
В Ледовый приезжаю без дикого энтузиазма. А смысл? Такое двоякое впечатление, вроде этот чел, который там раздает автографы, твой знакомый, а вроде — человек из другого мира. Все меняется.
Останавливаюсь у входа в зону персонала и в сотый раз набираю Лунгу. Конечно, она опять скинет вызов. Неудивительно. Дура девка. Ладно, пусть еще несколько дней потешит себя мыслью, что поступила правильно и я от нее отстал.
Черта с два. Я ее насильно обратно притащу, что бы она там в своей башке ни придумала.
Убираю телефон, понимая, что мероприятие сворачивается. Народу меньше не становится, но вот Шелест идет на выход. Проходит мимо меня, смотря вскользь, и, почти уйдя, резко разворачивается.
— Мурас, ты, что ли? — с недоверием.
— Так постарел?
— А то. Здорово, — протягивает руку, — ты здесь как?
— В оцеплении.
— Ты и в оцеплении? Что происходит с этим миром?
— Задаюсь тем же вопросом.
— Пошли, расскажешь. У меня самолет только
