горки стал ощутим одним местом, мы повязали курточки на пояс и скатывались на них до тех пор, пока не порвали и их.
– Мне кажется, у меня до сих пор ноги болят после того великого стояния в углу, – смеялась Светка.
– А у меня глаза. Я тогда до полуночи читала Тургенева, а потом пересказывала родителям.
– Хорошо, что я тогда еще читать не умела. До десяти постояла и спать легла.
– Вот-вот! – погрозила ей пальцем. – А я за двоих отдувалась и еще за того парня.
– Какого парня? – нахмурилась Света.
– Любого!
Сестренка рассмеялась, повисла на моем плече и поправила гриву пышных волос, привычно пропуская их между пальцами.
– Я же тебе не показала кольцо, с которым мне Тимоша предложение делал! – восторженно зашептала она и ткнула в меня безымянным пальцев, на котором сверкал бриллиант. Не большой, но очень гордый. – Красивое, да?
– Ага, – покрутила колечко на ее пальце и отпустила. – Красивое.
– А тебе Андрей уже подарил блесну? – спросила она, хитро и немного гаденько улыбаясь.
– Нет, – прыснула я. – Наши отношения так далеко еще не зашли.
– А он знает про блесну?
– Нет, я ему не рассказы…
– Андрей! – резко затормозила сестренка, из-за чего парни чуть в нас не врезались. – Ты еще не дарил Саше блесну?
– Блесну? – нахмурился он непонимающе. – Зачем Шуне блесна? – перевел взгляд на меня. – Шунь, ты на рыбалку хочешь?
– Нет, – рассмеялась я. – Тут долгая история…
– Короче, рассказываю! – вклинилась Света. – Саша всю жизнь мечтала…
– До шестнадцати лет, – уточнила я.
– Мечтала о том, – отмахнулась от меня сестра. – Чтобы ее принц подарил ей не кольцо, когда будет делать предложение, а блесну на щуку. Запомнил, Андрей?
– Такое теперь не забудется, – рассмеялся он и обратился ко мне. – А почему именно блесну?
– Потому что раньше я часто теряла кольца, – пояснила, поправив очки на переносице. – А блесна, она яркая и тройной крючок у нее цепляется ко всему, чему только можно. В общем, чтобы потерять ее нужно хорошенько постараться. Вот я и решила, что мой вариант не кольцо, как у всех, а именно блесна на щуку.
– Интересно, – протянул Андрей задумчиво.
– Глупость, – улыбнулась смущенно. – Девчонки много чего несуразного фантазируют в подростковом возрасте. И иногда к лучшему, что всем этим мечтам не суждено сбыться. Вот что бы сейчас Света делала с десятым размером груди?
– Саша! – накинулась она на меня возмущенно и повисла на шее. – Мы же договаривались, сохранить это в тайне!
– Про блесну тоже, – смеялась я, обнимая ее. – Ничья, так что.
– Замерзли? – спросил Андрей и ловкостью рук, забрал меня в свои объятия, отобрав у сестры.
– Есть немного. Да и родители, наверное, нервничают уже, – вспомнила о своем побеге, который видел папа.
– Тогда, давайте, скорее домой, а то заставят нас стоять в углу на горохе, – пробурчала Света, поворачивая под руку с Тимом на нашу улицу.
– Я бы не отказалась почитать до полуночи, – протянула мечтательно и насладилась волной мурашек, когда Андрей, не глядя, переплел наши пальцы, ведя меня следом за собой к родительскому подъезду.
– Кто-нибудь ключи с собой брал? – шипела Света у двери в квартиру.
Все отрицательно покачали головой. Никто не думал о том, чтобы взять ключи, когда убегал из дома.
– Еще не поздно. Давайте звонить, – Андрей нажал на дверной замок. Все напряглись, затаились. И только я не могла перестать думать и наслаждаться тем, как Лаврушка нежно поглаживал тыльную сторону моей ладони подушечкой большого пальца.
Тихие шаги за дверью внутри квартиры, шорох открываемого замка и дверь, наконец, открылась. На пороге стоял папа. Придирчиво нас оглядев, без капли веселья в синих глазах, отошел в сторону и указал рукой вглубь квартиры.
– За стол переговоров. Живо!
Всё сжалось. Вообще всё. Всё, что только есть в организме и имеет функцию сжиматься, сжалось так, что и иголочка не проскочит.
Весь наш скандальный квартет медленно переглянулся и все как один поняли, что сколько бы нам всем не было лет, и какой опыт не хранился бы за плечами, в момент, когда ты видишь, что родитель не в духе, рефлекторно сжимается всё, что сжималось еще в далекие детские года.
– Нам руки помыть или шею? – спросила я аккуратно, видя, что папа не настроен шутить. возможно, прямо сейчас в гостиной мама затачивает гильотину.
– Руки, – прошелестел его голос. – И рот с мылом тоже. Ясно, девочки?
Поочередно посмотрев на меня и Свету, папа прошел в гостиную, где мама звенела посудой.
Мы снова переглянулись и гуськом, почти на цыпочках, прошли в ванную комнату, где поспешили скорее помыть руки. Потому что еще с детства известно, что чем дольше ждет родитель, тем злее он становится.
Тем же молчаливым отрядом вошли в гостиную, где мама натирала бокалы и составляла их на стол.
– О, ребятки! – воскликнула она, увидев нас. – А вы чего в магазин-то бегали так поздно?
– В магазин? – нахмурилась Света.
Бросили взгляд на папу, который за спиной мамы демонстрировал нам отлично сложенный кулак. Очень… говорящий кулак.
– Так это… – почесала я нос и тут же одернула руку, потому что чесать нос – первый признак вранья. – Хлеб дома кончился.
– Есть он, – теперь мамина очередь непонимающе хмуриться.
Папин кулак стал еще более угрожающим.
– Так черного захотелось. С отрубями, – пришел нам всем на помощь Андрей.
– Ой, да, – мечтательно возвела мама глаза к потолку. – Иногда тоже хочется черного хлебушка. Купили?
Папин кулак действовал как волшебная палочка, запускающая механизм маленькой лжи.
– Не купили.
– Кончился.
– Не свежий.
– Завтра купим.
Наш квартет пел красиво и, в общем-то, слажено. Папин кулак одобрительно разжался, как всё то, что до этого момента было в нас сжато.
– Ну, тогда садитесь за стол, ребятки, – певуче пригласила мама. – Вас же ждем.
Дирижер нашего маленького лживого квартета взглядом разрешил нам всем сесть по своим местам, а затем и
