соседской девочкой: много тусовались, гуляли, отрывались в клубах, ее брат возил нас на шикарном авто.
В этом вся Ви — любит атрибуты богатой и красивой жизни. На них она легко променяла меня и Че.
— А что с папой?
Ви откидывается на металлическую спинку стула.
— С папой все плохо. Он как всегда пытается сохранить хорошую мину при плохой игре: представляешь, пообещал мне машину и даже не помнит, что я не смогу ее водить! Он фальшивый, а я интуитивно это чувствую. Новая подруга тоже фальшивила, как и ее брат, конченый урод… Правда, я признала это поздно, когда те двое ржали надо мной. Они просто поспорили, как быстро я пересплю с этим скотом.
В темном кафе испуганно моргают белые огоньки гирлянд, из колонок под потолком льется музыка и позывные популярной радиостанции, звенит посуда, шумят голоса… Решаюсь посмотреть на Ви — бледная кожа, огромные темные глаза, вечно готовые пролиться слезы. И жалость огромной волной разрывает душу — рефлекс жертвовать собой и своими интересами ради нее никуда не делся: она так страдала… И пока еще не знает, что я тоже вонзила ей нож в спину.
— Да ты что, Ви… Как же так? — От омерзения к себе я прокусываю губу до крови, Ви тянется к пачке, чиркнув блестящей зажигалкой, прикуривает длинную тонкую сигарету и выдыхает в потолок дым:
— А вот так. Я просто дура. Именно в этот момент и от тебя пришло странное глумливое сообщение. Я не сдержалась — ответила резко. Я тогда никуда не выходила из дома, почти перестала есть, удалилась из соцсетей. Мне очень не хватало тебя и Артемки. Не хватало так, что ехала крыша. Я ведь и в те новые отношения ударилась, чтобы быстрее его забыть. Не прокатило: таких, как он, больше нет. Никто больше не способен настолько влезть в мою голову, перетряхнуть все мысли и навести в ней порядок. Только он!
Я задыхаюсь, руки снова дрожат. Хватаю бокал, щедро глотаю сладко-горький коктейль с химическим привкусом. С алкоголем по телу разливается понимание и смирение. Я не смогу пойти против Ви, пора вернуть чужую сказку ее законной владелице.
— Почему ты так плохо отзывалась о нем в последнем сообщении? Чем же он провинился? — едва не плачу я.
— Ну… Он меня обманывал.
— Что?
— Он говорил, что идет домой, а сам шел в студенческую общагу. Одноклассницы, сучки, много раз видели, как он туда заходил и, конечно, докладывали мне.
— Да брось, это же ни о чем не говорит… — От испуга и сменившего его резкого облегчения перед взором расползаются серые мушки.
— Ни о чем? — перебивает Ви, во взгляде мечется боль. — У него были от меня тайны, Солнышко, это хреново! Че — богемный мальчик, его бабушка была вхожа в самые влиятельные круги города. Я не говорила тебе, потому что мне было стыдно, но… есть одна девочка. Непростая девочка — живет на два города, ее мама и папа ворочают такими деньгами, что моим родителям даже не снились. Она может позволить себе все, что захочет. Че слишком часто говорил о ней. Меня это бесило. Бесило их дурацкое опасное занятие, бесили его друзья. Я поставила Артему ультиматум, сделала все, чтобы оградить его от них, избавить от перспективы тупо разбиться, сорвавшись с крыши.
Ви тушит сигарету и торжественно расправляет плечи, на бледных щеках проступают красные пятна.
— Не изменял он тебе, ты ошибаешься, Ви! — шумно выдыхаю я и тру виски в бессознательном жесте, заимствованном у Че. — То есть мне кажется, что ты ошибаешься. Ты должна была с ним поговорить! Ты должна была ему доверять!
— Запомни: он всегда рассказывает только часть правды, только то, что считает нужным. А дальше — глухо. Ти-ши-на… — Ви смеется. — Неважно. Не эта мажорка стала причиной нашего расставания. Хотя… отчасти и она тоже. Я влезла в его телефон и прочла переписку.
Залпом осушаю бокал, светлый ангел, прикуривающий новую сигарету, размывается, из его розового рта вместе с дымом к потолку улетают слова:
— Все его окружение понимает, насколько он талантливый мальчик. Умный, добрый и не по годам мудрый — он иногда здорово пугал меня своей проницательностью. Ему просто тесно в этом убогом городишке, он создан для другой жизни! Он звезда. Кстати, хорошее радио здесь играет… — Я киваю: не страшно, пусть Ви думает, что я соглашаюсь с ее мнением о музыке в кафе. На самом деле я готова подписаться под каждым ее словом о парне, которого люблю. — Ты, конечно, не в курсе, но с первого января закрывается его программа, он остается без работы. — Ви ставит пустой стакан на столик, речь ее становится невнятной. — Он знал об этом давно… Кажется, все, кроме меня, знали! Свалив в столицу, эта самая Маша стала писать и звонить Темке — ее папочка имеет прямое отношение к радио. Кстати, как раз вот к этой радиостанции! — Ви поднимает палец, указывая на притаившиеся в потолке динамики. — Для Че там есть работа с кучей перспектив и совсем другими деньгами. Судя по всему, Темкина мама тоже хочет, чтобы он уехал, даже готова поддержать материально, а он остался и прозябает здесь. А что его здесь ждет? Правильно. Ничего. Я не желала, чтобы он терял время и ждал моего возвращения. Мне было больно, ты даже не представляешь, насколько больно, но я отпустила его. Он должен был уехать! Но не сделал этого… Ну что за дурак? Он обязан взлететь, добиться успеха. Ты ведь согласна со мной, Солнышко?
По щекам Ви течет черная вода, губы дрожат. Внезапная дурнота подкатывает к горлу — роняя стул, я вскакиваю и бегу к туалетам. Пронзительный взгляд подруги вскрыл мою душу — уродливый мерзкий нарыв, наполненный подлостью, трусостью и злобой. Склоняюсь над унитазом, желудок скручивает спазм, из глаз льются слезы. Ви — несчастный и сильный человек, бросила Че только оттого, что любит и понимает: даже она недостаточно хороша для него и не способна привести его к счастью. А я… Я…
Чьи-то теплые руки убирают с моих пылающих щек волосы, гладят по спине. Лучше бы они не делали этого.
* * *
Спотыкаясь, я бреду домой. Ви восхищается новогодним
