голова и меня затошнило. Я посмотрела на Майлза, который не сводил с меня взгляда. Между его бровей залегла морщинка, а губы сжались. Я попыталась сделать вдох, но он вышел рваным, и я поняла, что была на грани истерики.
– Майлз так много сделал для этого общества, – продолжала Селеста. – Он построил…
– Простите меня, – прервала я, резко вставая.
– Милая, все хорошо? – взволнованно спросил Пол.
Я выдавила из себя улыбку и замедлила свои действия, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.
– Да, все хорошо. Мне нужно в дамскую комнату.
– Мам, с тобой сходить?
Я нервно дернула плечом.
– Зачем? Я сама справлюсь. Все в порядке. Вернусь через пять минут.
Я быстро обошла столики и свернула в коридор, где были туалеты. Как только вошла в первую дверь, тут же подошла к раковине и уперлась в нее рукой. Опустив голову, я положила вторую руку на свою грудную клетку, буквально ощущая, как колотится сердце. Я попыталась сделать следующий вдох и при этом сдержать крик боли, рвущийся наружу. Ну почему жизнь так сильно наказывает меня? За что?
Несмотря на все мои попытки, из меня вырвался негромкий всхлип, и я сломалась. Обхватив живот руками, я заплакала, кусая губы, чтобы не начать выть.
В этот момент дверь в туалет открылась и сильные руки обняли меня, прижимая к себе.
– Ш-ш-ш, малышка. Все хорошо. Я держу тебя. Дыши.
Этот запах. Этот голос. Он делал все еще хуже.
– Не надо, прошу тебя. Уйди, – заикаясь, попросила я. Мне хотелось, чтобы Майлз ушел вместе со своей «породистой» девушкой. И в то же время хотелось, чтобы остался, забрал меня у Пола и никогда больше не выпускал из своих объятий.
– Я никуда не уйду, даже не проси.
– Майлз, пожалуйста.
– Нет, Ари. – Он обхватил ладонями мое лицо и начал большими пальцами вытирать слезы. Я смотрела на него и не могла насмотреться. Впитывала каждую черту лица, чтобы когда у меня снова выдастся возможность поплакать, я могла вспомнить, как он выглядит. – Успокойся. Все хорошо.
Я покачала головой.
– Не хорошо. Майлз, прошу тебя, уходи. Я не могу видеть тебя.
Он сильнее нахмурился.
– Я знаю, что тебе больно. И мне больно. Черт, Ари, это ты бросила меня.
– Майлз…
– Я сюда пришел не для того, чтобы выяснять отношения. Встреться со мной завтра.
– Завтра Рождество.
Я сама не заметила, как прекратила плакать и начала дышать. Снова это успокаивающее воздействие Майлза. Мне становилось легче рядом с ним, что бы вокруг ни происходило. Я как будто снова возвращалась к жизни.
– Тогда мне придется принести подарок, – с улыбкой произнес он.
– Майлз, я не думаю, что это хорошая идея.
– Тебе и не нужно думать, – сказал он. – Я подумал за нас двоих. Ари, нам нужно поговорить.
– Я не могу.
– Почему?
– Ты теперь с Селестой, а у меня есть Пол.
– Ари… – начал Майлз, но его прервал стук в дверь.
Мы оба замерли, как будто боялись, что нас застукают вдвоем в одном туалете.
– Мам? – послышался голос Пенелопы.
Майлз отошел на два шага и открыл дверь, впуская мою дочь. Она с озорной улыбкой посмотрела на Майлза, а потом – на меня.
– У вас тут все нормально? Я не помешала?
– Нет, – сказал Майлз и сжал челюсти. Он явно был недоволен тем, что Пенелопа нас прервала.
– Я… ну, просто пришла сказать, что Пол волнуется и собрался идти искать тебя. Просто Майлз сказал, что вышел позвонить, поэтому Селеста терпеливо ждет, но ты же вышла на пять минут, а уже прошло больше и…
– Я поняла, – прервала я ее бесконечный поток слов. – Майлз, тебе пора.
– Ари…
– Нет, – резко ответила я. – Нет, – повторила уже мягче. В моих глазах снова собирались слезы. – Тебе и правда пора. Я рада, что у тебя все в порядке.
– Ни хрена у меня не в порядке. Ты вообще слышала меня, женщина? – рявкнул он.
Пенелопа застыла на месте. Ее глаза расширились. Она впервые видела Майлза в таком состоянии. Как, впрочем, и я.
– Пожалуйста, – прошептала я дрожащим голосом.
– Блять! – прорычал Майлз и вышел, хлопнув дверью. От этого звука я слегка подпрыгнула, а Пе охнула.
– Ничего себе, – через несколько секунд произнесла моя дочь. – Не знала, что он на такое способен.
– Да, я тоже, – вздохнула я и повернулась к зеркалу. Намочив руки холодной водой, я побрызгала на лицо и приложила ладони по обеим сторонам шеи, пытаясь унять жар, который пронизывал меня с того самого момента, как Майлз появился у ресторана.
– Мам? – позвала дочка.
– Что? – вымученно отозвалась я.
– Он все еще любит тебя, – тихо сказала она. Я только пожала плечами, не в силах ответить на это заявление. – И ты его любишь.
– Пе, это ничего не меняет.
– Мам, прости меня. Пожалуйста. Я тогда поступила как эгоистичная идиотка.
– Пе, это все в прошлом.
– Но ведь все еще можно наладить.
Я разозлилась. На нее за то, что разрушила отношения с единственным мужчиной, который любил меня и которого любила я. На себя за то, что тогда не послушала Майлза и не дала нам возможности пережить подростковый бунт и мнимую влюблённость дочери. На него – за то, что он так красив, что даже больно смотреть. Что всё ещё так же пахнет и говорит этим голосом, от которого мурашки бегут по коже.
– Всё! – рявкнула я. – Этот разговор окончен, и мы к нему не возвращаемся.
– Мам, хочешь, я с ним поговорю и тоже извинюсь?
– Нет. Не смей ни с кем разговаривать. Наши отношения в прошлом, и там они и останутся. А сейчас давай возвращаться. Ты сказала, что Пол волнуется.
Выходя из туалета, я молилась о двух вещах: чтобы Майлза уже за столиком не было и чтобы мне хватило смелости
