ему говорить: мы оба вчера накосячили. И уж лучше кто-то из нас сохранит трезвость рассудка, чем мы оба его потеряем.
Пробегая мимо второй комнаты, замечаю, что по полу разбросаны осколки вазы. Разбитой вазы. Ахаю, в страхе ежусь.
— Что такое? — спрашивает Гриша. Беляш все еще у него на руках, и муж гладит хулиганистогго зверька, успокаивая.
— Ему еще осколок мог попасть… — обрываюсь на полуслове, потому что моя фантазия сама додумывает всякие ужасы. Рукой махаю в сторону, Гриша видит разбитую вазу, качает головой, и уводит нас в спальню.
Хулигана садит в переноску, а мне говорит:
— Так, успокойся. Сейчас съездим к ветеринару, он посмотрит котенка, даст лекарство, приедем домой, уберемся. И не волнуйся заранее, Беляш только сахара наелся. Если бы стекло куда-то попало, то уже шла бы кровь.
Слышу разумные слова мужа, и при слове «кровь» чуть ли снова не впадаю в истерику. На глаза подступают слезы, и Гриша, видя мое состояние, быстро одевается, забирает Беляша и бросает, что они подождут меня в машине.
Когда остаюсь одна, хлопаю себя по щекам, чтобы быстрее прийти в себя. Не время раскисать! Сначала нужно узнать, что с хулиганом, а уже потом впадать в истерику, если все плохо. И радоваться, если хорошо.
Быстро одеваюсь, на скорую руку расчесываю волосы, не крашусь и спускаюсь вниз. Переноска с Беляшом лежит на переднем сидении на моем месте. Беляш пытается вырваться, расшатывая свой маленький дом.
Спешно сажусь и беру его на коленки. Гриша кивает и заводит машину.
Лишь бы с котенком все было хорошо!
Григорий
Вечер и ночь были прекрасны, но я не мог отделаться от мысли, что что-то забыл. И на утро все-таки выяснилось, что именно. Мы забыли покормить бусенка. То есть бесячее маленькое существо, которое очень уж сильно на нас обиделось, и ночью не только разбило вазу, но и сожрало сахар.
И я бы в любой другой момент хорошенько его отругал, но сам знатно прокосячился, увлекшись любимой и напрочь забыв покормить.
Покачал головой: рано мне заводить ребенка с таким уровнем ответственности. Пора начать думать о мелких существах еще с большим трепетом. Лена была права.
Лена уже была в истерике, поэтому взял все в свои руки. Не особо переживал: кошки всегда вечно чем-то травятся, лучше показать ветеринару, чтобы убедиться, что все в порядке.
Уношу источник бед, вижу, что Лену, в целом потряхивает. Она вскоре спускается, и я прямо чувствую, как от нее исходит нервозность.
— Дорогая, успокойся. Ты малыша так только сильнее напугаешь, — она бросает на меня недовольный взгляд, но молчит, не отвечает.
Ладно, не стоит прививать свои мысли даже близкому человеку. В голове голосом психолога стоит: «вы разные люди, даже несмотря на то, что любите друг друга и выбираете быть вместе».
В наших различиях — наше преимущество.
В ветклинике, как обычно, очередь. Беляш сидит в своей переноске, вжавшись в нее. Даже не мяукает. Другие коты шкрябают свои, пытаются выбраться. Кто-то истошно орет, как будто его убивают.
Лена разговаривает с котенком, и, раз ее это успокаивает, не дергаю. Вслушиваюсь в разговоры остальных.
— А мой на днях ночью проголодался и не нашел ничего лучше, как свои какахи съесть, — сокрушается одна из женщин в очереди. Ее маленький пес подвывает в тон хозяйки. — А сейчас сидит, возмущается, что мы его сюда возим и капельницы ставим. И ругается еще, что есть не может.
Хихикаю. То ли на нервной почве, то ли потому что ситуация доведена до абсурда.
— Смотри, у нас еще умняш. Всего лишь сахара наелся, — улыбаюсь своей жене.
Та тяжело вздыхает. Похоже, ей не до шуток. Трясется куда сильнее, чем маленький комочек.
— Это я виновата, — наконец, говорит она. — Я не досмотрела.
— Брось, это случается с каждым. И вообще, если так посмотреть, то мы оба виноваты. Увлеклись друг другом и не дали Беляшу поесть.
— Ты меня так успокаиваешь, — всхлипывает Лена.
— Ну-ну, — хлопаю ее по спине. — Если так дело дальше пойдет, то мы еще и тебе скорую вызовем.
Она кивает и начинает глубоко дышать. Старается успокоиться.
— Знаешь, мне кажется, что ночью Беляш только сахара поел. А вазу он разбил днем, — рассуждаю я вслух. — Все-таки, от такого шума мы бы точно ночью проснулись.
Лена поднимает на меня взгляд. В ее глазах загорается надежда, и она даже улыбается.
— Нас ведь весь день дома не было. Вот и развлекался, хулиган, как мог. Конечно, за разбитую вазу ему бы предъявить, но он сам себя наказал, — делаю паузу и поспешно добавляю: — мы сами себя наказали.
Лена кивает. Открывает переноску, чтобы достать Беляша, но тот шипит и вжимается в стенку.
— Ясно, — бурчит Лена.
Вскоре подходит наша очередь…
Елена
Заходим к ветеринару — меня сильно потряхивает. Я уже напридумывала все возможные концы света, и ни в одних Беляш не выжил. И в кого я такая нервная?
Гриша рассказывает, что произошло. Женщина в возрасте внимательно его слушает и кивает.
— Вот, беспокоимся, не попало ли чего, — резюмирует муж.
— Доставайте, пощупаем, — она надевает одноразовые перчатки, а мы открываем переноску.
Беляш сопротивляется и совершенно не хочет наружу. Он в домике. И пусть еще десять минут назад в этом самом «домике» он быть совершенно не хотел.
В итоге Гриша вытряхивает непослушного зверька на стол.
— Ой, какой он у вас пугливый, — качает головой ветеринар и ощупывает его. Беляш в страхе мяукает. — Ну я прямо сильного воспаления не вижу, но если боитесь, что могло попасть стекло, то можете пройти в соседний кабинет на УЗИ и вернуться ко мне.
Когда Беляша выпускают из рук, он спешит в свою переноску — прячется. Я без промедления соглашаюсь с добродушной женщиной, и мы занимаем очередь.
Гриша пытается меня успокоить, но все плывет перед глазами и все как в тумане. Вскоре подходит наша очередь, и мы уже в кабинете УЗИ вытряхиваем труса из его воображаемого домика. Его кладут на спину на специальную подушку и просят нас подержать. Аккуратно бреют ему пузико, наносят специальный гель. Беляш мяукает, но не вырывается.
— Скажете хоть что-то? — блею я, спрашивая у того, кто делает.
— Я — не врач. А вот лечащий все расскажет, — грубо обрывает он, продолжая осматривать зверька.
Это процедура для меня длится вечность, но и она заканчивается. В конце концов мужчина вытирает котенка бумажным полотенцем, и последний, почувствовав свободу, вновь прячется в переноску.
Нам дают распечатки, в которых я ничего не понимаю. Возвращаемся в кабинет, где ветеринар уже
