– Эва, не глупи. Тебя должен осмотреть врач. Возможно, у тебя сотрясение или еще что-нибудь. Надо убедиться, что здоровью ничего не угрожает.
– Я думаю, тебя это не должно интересовать. Ты же меня отдал другому…
– Эва, не зли меня. Я готов побыть для тебя «грушей для битья» некоторое время, заслужил. Но сейчас мы идем к врачу. И либо ты идешь сама, либо я тебя несу. Выбор за тобой.
– Я смотрю, мои акции выросли, мне уже предоставляют выбор, – наигранно восхищенным голосом пропела эта маленькая чертовка. Ладно, заслужил – терплю дальше.
– Эва, если не хочешь, чтобы акции рухнули в один миг, шевели своей симпатичной попкой по направлению к больнице или....
– Или, или! – перебивает меня моя маленькая зараза, – сама пойду.
И только тут я замечаю, что она босая. И платье такое легкое, что можно заметить отсутствие белья. И как я это упустил раньше?!
– Так, сиди на месте!
– Лекс, ты определись, а! То выходи, то сиди…
– Просто помолчи, Эва. Я сейчас.
Обхожу машину, открыв багажник, достаю оттуда куртку, которая служит мне защитой, когда гидрометеобюро подводит с прогнозом. Привычка ее класть сохранилась с тех времен, когда еще не объявился дед. Там же взял свои пантолеты сорок пятого размера и вместе с курткой протянул Эве. Куртка как раз будет до середины бедра и скроет от посторонних глаз стратегически важные места.
–Надевай.
– Ты же шутишь? – уверено задала вопрос Эва, но в то же время во взгляде считался скептицизм.
Э В А
– Или ты одеваешь это и идешь, или не идешь вообще, – категорично заявил мне Лекс, скользя взглядом по моему телу.
Черт! Я и забыла, что была без белья! Но выбора мне особо и не давали. Отвернулась от него и сказала:
– Тогда я остаюсь здесь, – сложила руки на груди, как бы ставя «точку» в нашем с ним споре.
Услышала проклятья от Лекса, но все равно не двигалась.
Зазвонил его мобильник.
– Да, Макс. Хорошо. Ждем.
Я от любопытства скосила на него глаза, интересно, о чем они договорились?
– Скоро сюда приедет Макс с твоей подружкой. И теперь спрашиваю в последний раз: ты пойдешь в этом?
«Лика приедет сюда, конечно я пойду! К тому же сейчас на дворе ночь, кто меня увидит?!»
Взяла у него куртку, натянула его обувь. Мда… для девушки у меня достаточно большой размер ноги, сороковой. Но с его размером не сравнить, конечно.
Была не была, после того, что мы пережили с Ликой, один раз «блеснуть» в таком виде – это даже ничего. Лицо у меня нормальное, волосы уже почти высохли – можно прикрыться ими.
В общем, я оделась так, как хотел Лекс, и мы подошли к клинике. Естественно, тут шикарное освещение. Но сотрудники в приемной очень тактичные – ни выражениями лиц, ни словами не выказали удивления по поводу нашей парочки. Лишь проводили в отдельную комнату, куда через пять минут пришел врач.
Осмотрел меня за ширмой: вытолкать из комнаты Лекса не вышло.
Зафиксировал несколько гематом, сказал, что если и есть сотрясение, то небольшое. И почему была в отключке, не смог объяснить, предложил сделать МРТ. Я бы ему рассказала причину произошедшего, да все же лучше промолчу.
Вслух произнесла лишь, что у меня ничего не болит, ну кроме мест ушиба. И если что, обязательно приду на проверку.
А дальше… дальше мы сидели и ждали, когда приедут Макс и Лика. Лекс ушел за кофе, я сидела в фойе. Больше мы с ним не говорили.
Я смотрела куда угодно, лишь бы не на него. Увлеченно рассматривала стены, пол, потолок…
Меня смущал этот его поцелуй. Вернее, моя реакция на него. Мне понравилось – это понятно. Беспокоило другое – то, как я отреагировала. Я не впала в ступор и не стала лить слезы, как это бывало обычно, когда меня насильно к чему-то принуждали. Нет! Я могу лгать ему, но не себе – я этого хотела! Хотела, чтобы он силой или еще как-то заставил меня заткнуться и забыть этот кошмар в доме Павла, отпустить страх, поглотивший мой разум и чувства. Хоть я и пыталась ему не поддаваться, не думаю, что меня хватило бы надолго. Меня бы сломали, да так, что восстановиться я вряд ли бы смогла. Я это знаю.
Всегда, когда мы дрались во дворе с мальчишками, когда устраивали разборки в школе или ссорились с бабушкой на виду у всех, я храбрилась, старалась изо всех сил держаться, не показать страх и дать отпор. Потому что понимала: не отстою себя в этом «бою» – в следующий раз меня просто «съедят и не подавятся». И лишь когда все в доме засыпали, я шла в ванную, включала душ и ревела. Ревела и жалела сама себя, свою жизнь, и не понимала, за что мне все эти испытания. А затем, глядя на свое отражение в зеркале – заплаканная, с красными глазами, набухшим носом и искусанными губами – я брала себя в руки и старалась успокоиться. Включала холодную воду и умывалась, долго, очень долго. А потом снова смотрела в зеркало и понимала, что не хочу так прожить свою жизнь! И что только я сама смогу что-то изменить и жить так, как того заслуживаю, в своем понимании, конечно.
А когда Лекс поцеловал меня, поняла: он хочет меня защищать. Он будет стараться больше не подвергать меня опасности. И от этого испытала такую эйфорию, что даже не сразу поняла, когда он прекратил целоваться и просто смотрел на меня. В его взгляде прочла нежность и что-то еще, еле уловимое, но еще мне не понятное. А потом сознание и действительность вернулись, и я решила снова от него отгородиться. Только я одна смогу сама за себя постоять, и мне не стоит расслабляться и надеяться на кого-то вроде Лекса. Осталось три недели, и мы расстанемся, и он обо мне забудет. А мне снова придется собираться и отстаивать свои права собственными силами.
Минут через двадцать в клинику приехали «гости». Сероглазый друг Лекса вел под руку
