сделай что-нибудь.
— Так, успокойся и встань.
— Я боюсь.
— Я звоню Глебу, — решительно произнесла подруга, доставая телефон из сумки.
— Я боюсь, — повторилась я, чувствуя, как из меня начало вытекать все больше и больше жидкости.
— Ты что как маленькая? У тебя это уже не в первый раз, — осадила меня подруга, дожидаясь ответа моего мужа.
— Вот, именно потому, что не в первый раз, я и боюсь. Я знаю, что это такое! — ахнула я под конец своей речи и все же начала подниматься, опираясь на стол. По ногам уже не текло, а по-настоящему лило. Жидкость была почти прозрачной, а ощущения жуткими.
С Маришей все было не так. У меня начались схватки, я вызвала скорую, и уже после того, как со мной в роддоме проделали все подготовительные процедуры в родовом отделении, когда я ходила по коридору туда сюда, хватаясь за стены от бессилия и адской боли, у меня отошли воды, и практически сразу, в течение полутора часов, я родила. Врач говорила, что это было слишком быстро и мне повезло. Но почему сейчас по-другому? Почему раньше на две недели?
Черт! Черт! Черт!
А вдруг что-то не так?
— Как хорошо, что Мариша с Маргаритой Федоровной гуляет. Если бы она тебя сейчас увидела, у Морковочки бы травма на всю жизнь осталась. Соберись! — выкрикнула подруга и подхватила меня за локоть. — Пойдем собираться.
— А Глеб?
— Я уже с ним поговорила, пока ты тут в прострации находилась. У него есть все контакты, он сам свяжется. Сказал нам собрать сумку. За нами приедут.
— Но как же Елизавета Максимовна? Ее же еще нет…
— Успокойся. Лучше скажи, почему сумку не собрала?
Ответить мне ей было нечего, в этот момент началась первая схватка. Пока еще короткая и несильная. Но уже чертовски узнаваемая.
Медленно дошла до спальни и открыла заготовленную тумбу.
— Все здесь. Я просто боялась складывать в сумку. Помнишь же, как с Маришей было?
— Ага, как только я привезла тебе тапочки, которых не хватало, в то же утро ты и уехала рожать, — усмехнулась подруга и, присев на корточки, начала закидывать все в сумку.
— Карин, там большая голубая пачка с прокладками специальными. И где-то должна быть маленькая упаковка с трусиками сетчатыми.
— Зачем тебе сетчатые трусы?
— Они одноразовые. Господи, Карина, ты можешь не спрашивать! — закричала я, мозг постепенно начал приходить в норму, рассеивая шоковое состояния. — У меня все белье насквозь мокрое.
— На. — Подруга протянула мне нужные средства гигиены, а я поспешила в душ, пока не приехала скорая и пока меня еще не совсем сильно скручивало от схваток. Нужно было помыться и подготовиться.
К тому моменту, когда я приехала в клинику, перерыв между схватками дошел до двадцати минут, а болевые ощущения все нарастали.
Карину со мной не пустили, Глеба я так и не увидела. Нужные процедуры подготовки прошли как в тумане. Еще и врач, совершенно незнакомый, уложил меня на кушетку, прикрепил кучу датчиков к животу, записывая КТГ, поставил капельницу и сказал лежать.
А я не могла лежать. Лёжа схватки были больнее.
— Какое-то издевательство! Дайте мне встать.
Только вот никто так и не появился на мой окрик. Видимо, до врача, кстати мужчины, еще не дошло, что тут должны быть роды по высшему разряду. Нет, я не успела так испортиться, просто не сомневалась, что Глеб заплатил им кучу денег.
— Глебушка, — простонала я, ловя очередную схватку.
В это момент прибежал мужчина-врач с выпученными глазами и начал вокруг меня семенить.
«Аха, — мстительно подумала я, — все же донесли до него». И тут же сжала зубы, чувствуя, как огненная волна проносится по позвоночнику к пояснице, затем сжимает низ живота так сильно, что даже дышать на пару секунд становится трудно.
Нужно как-то правильно дышать, только вот я совсем не помнила как. Когда от меня отключили капельницу, я сама сняла датчики КТГ и медленно встала. Не успела я и пары минут походить по палате, как меня опять уложили на койку и обратно пристегнули датчики.
В полубессознательном от боли состоянии я услышала, что у ребенка начинает замедляться сердцебиение. Врач постоянно спрашивал, чувствую ли я потуги, потому что раскрытие полное, надо рожать.
А я была словно не здесь и не сейчас.
С Мариной все не так было. Господи, не так.
На родовое кресло меня положили, не снимая с меня датчиков аппарата КТГ, чтобы контролировать сердцебиение.
А потом начался ад. Самый настоящий.
У меня совершенно не было сил. Я не понимала, что не так, но я никак не могла вытужить своего ребенка. Я хорошо помнила, что Марину родила на второй же потуге. А сейчас я уже давно сбилась со счета, у меня была третья или четвертая схватка, а значит, и потуг было около десяти. А ребенок все никак не появлялся на свет.
Когда я на мгновение словно вынырнула из марева боли, мне начали подсовывать какую-то бумагу на подпись.
«Сволочи!» — отметила я на краю сознания, но все равно подписала. Выхода не было.
Сашу начали тянуть какой-то присоской. Адова вещица, как и мои роды. А когда мой малыш, такой синий, почти фиолетовый, наконец-то появился на свет и закричал, на макушке у него была огромная шишка, размером чуть ли не с половину его головы. Сына положили мне на грудь, я крепко прижала ладонью к себе маленькое грязное тельце и окончательно потеряла связь с реальностью, провалившись в пугающую и затягивающую темноту.
Все договоренности к чертям, и все в один момент. Елизавета Максимовна чуть ли не божилась перед тем, как уехать, что Олеся еще не скоро родит. И тут… Хорошо, что она была на связи и быстро сказала мне, с кем нужно связаться. Только один хрен все вышло черт-те как.
Сначала долго не пускали Карину и мою маму, которая приехала по первому же звонку, а потом нас держали в каком-то небольшом коридорчике, больше похожем на вип-зал ожидания в аэропорту, нежели в поликлинике.
Я десять тысяч раз пожалел, что пошел на поводу у Леси и не стал присутствовать на родах. Еще и дежурный врач, принимающий роды, показавшийся мне в самом начале, никак не обнадеживал.
Вот и угораздило же Саню решить появиться на свет в
