после, как появится возможность, попытаться выбраться отсюда.
Садальский с прищуром посмотрел мне в глаза, пытаясь распознать мою игру.
– Запомни одно: тебе меня не провести. Посмеешь обмануть – раздавлю в два счета.
– Я не стану ничего делать, – быстро ответила ему. – Наши договоренности в силе.
– Рад слышать, – рыкнул он, понемногу усмиряя свой гнев. – Будь послушной, и не возникнет проблем, – посчитав, что больше говорить не о чем, вышел из комнаты, оставляя меня в одиночестве.
Откинувшись на подушку, закрыла рукой глаза, пытаясь обуздать собственные эмоции.
Я сильная, не время впадать в отчаяние. Сейчас необходимо собраться с мыслями и придумать, как можно отсюда выбраться. В предыдущий раз мне это не удалось, вряд ли и сейчас получится это сделать. Но если не нарываться на грубость и делать то, что он просит, возможно, очень скоро я сумею найти какое-нибудь решение.
Целую неделю я сидела в своей темнице, словно заключенная. За эту неделю Садальский приходил всего один раз в сопровождении врача, который меня осмотрел и взял необходимые анализы. Меня кормили, одевали, но держали по-прежнему под замком. Я терпеливо ждала и старалась не паниковать, понимая, что проходящие дни играют не в мою пользу. Нужно как можно скорее связаться со Стасом, но как это сделать, если приходящие ко мне женщины крайне молчаливы и не идут на контакт. Как бы я не пыталась их разговорить, ничего не выходило. Садальский знает, как запугать людей и заставить плясать под его дудку. Но ничего, я не собираюсь отчаиваться и дождусь нужного момента.
Однажды утром, когда я посчитала, что нет смысла вставать с постели, а во сне дни проходят быстрее, в комнату вошла молодая девушка, которую я ранее ещё не видела.
Молча поставив поднос с едой на стол, стала собирать вещи, лежащие на полу. Весь предыдущий день мне было настолько скверно, что я была не в силах подняться с постели. Токсикоз изнурял меня всё чаще и чаще, перечеркивая мысли о том, что врач ошибся. Теперь не было никаких сомнений, что я в положении.
И вот, когда настроение стремительно катилось к нулю, и надежда на спасение дала трещину, девушка произнесла фразу:
– Ничего, скоро станет легче. Я, когда была беременна, месяц не могла смотреть на еду. Только спала, – резко распахнула глаза, пытаясь понять: не почудилось ли мне, и её голос – не плод моего больного воображения.
К моему счастью, девушка и не собиралась замолкать, ловко наводя порядок в моей клетке.
– Меня Алина зовут, – осторожно сказала я, наводя мосты. – Спасибо.
– Я Наталья, – улыбнулась она мне. – Иногда подменяю горничную, когда кто-то болеет.
Новенькая, видимо, ещё не осведомлена, что со мной разговаривать не положено. Значит, сейчас именно та самая возможность, когда можно что-то сделать.
– Не думала, что будет так плохо, – лучшая тактика – это попытаться надавить на жалость, но при этом не вызвать подозрения. – Тошнит постоянно.
– Я вам лимон принесу, он мне хорошо помогал, – собрала грязную одежду, в которой я была одета вчера, и уже собиралась отправиться на выход.
Нет. Не уходи. Нужно как-то её остановить, иначе ведь она может больше здесь не появиться.
– Наталья, – окликнула её, пытаясь что-нибудь придумать. – Помоги, умоляю.
Девушка остановилась и обернулась в мою сторону.
– Марк держит меня здесь силой, а я его не люблю, – на ходу выдумывала свою легенду. – Это не его ребенок, а другого. Помоги мне связаться с отцом ребенка, прошу тебя, иначе мне придётся выйти замуж за нелюбимого.
Глаза девушка расширились от сказанных мной слов. Какое-то время она пыталась переварить информацию и молча обдумывала мою просьбу.
– Я заплачу любые деньги, помоги мне, – дожимала её, не давая ей времени на колебания.
– Мне хозяин сразу не понравился. Страшный, как чёрт, – проговорила она. – Держи, только быстро, – протянула мне старенький телефон, за который я уцепилась, не веря своему счастью.
Поблагодарив Бога за такой шанс, стала быстро вбивать номер телефона Стаса, который знала наизусть. Ведь любимый как раз накануне последнего вечера сам лично дал его мне, чтобы звонила, если что-нибудь понадобится.
В трубке послышались заветные гудки, перебивая стук моего бешено бьющегося в груди сердца.
После нескольких гудков послышался родной голос любимого, от которого радостно сжалось всё внутри.
– Стас, – всхлипнула я, – спаси меня, пожалуйста, – горло свело спазмом.
На том конце было лишь гнетущее молчание.
– Меня похитил Садальский и силой удерживает у себя в доме, – не тратя времени даром, рассказывала ему, что произошло в тот вечер. Не хотелось, чтобы он думал, будто я убежала по собственной инициативе, но Стас по-прежнему молчал.
– Стас, я беременна, – разрыдалась, не в силах терпеть давящую тишину.
Но вместо его голоса в ответ послышались короткие гудки, говорящие о том, что вызов сброшен.
СТАС.
С тех пор, как она исчезла, я пытался жить дальше, не вспоминая о её существовании. Намеренно нагружал себя работой, чтобы не оставалось свободной минуты, ни единой возможности мыслям прокрасться в мой воспалённый мозг. Если днём у меня это получалось, то ночь не давала ни единой поблажки, раз за разом подбрасывая в память воспоминания, от которых болезненно скручивало всё внутри.
Едва прикрывал глаза, как передо мной появлялся её образ с нежной улыбкой на лице. За нашими совместными завтраками, которые за несколько дней стали настоящей традицией, она лишь одним взглядом могла заставить моё сердце биться быстрее. В ушах до сих пор звучали её слова, то, как она упрашивала меня покинуть очередное сборище баранов, куда мы отправились, ради того, чтобы разнообразить её досуг.
Идиот…
Я конченый кретин, который намеренно позволял водить себя за нос, считая, что таким образом я смогу находиться с ней рядом ещё какое-то время.
Получив информацию от своих людей, я не нашёл там ничего, чтобы могло её оправдать. Приют, несомненно, существовал, но это не значило, что Алина не собиралась использовать его в корыстных целях. Садальский действительно являлся бывшим партнёром отца, но он также мог быть и её любовником. Ни единого слова, за которое можно было бы зацепиться или которое могло бы её обелить в моих глазах.
Я лишь мог верить в то, что она говорила, но я ведь не вчера родился и знал, что всё сказанное, скорее всего, наглая ложь.
Зная всё это, я, как конченый мазохист, продолжал держать её рядом с собой. Создал некую иллюзию благополучия и покоя, на время отметая реальность.
Придумал себе иную правду, где она не та, кем является
