Не смог этот внутренний посыл расшифровать, но уловил его точно, услышал интуицию. Потому что захотел вдруг девушку, которая так пахнет и ощущается, чувствовать рядом еще и еще… Пью не врал. Еще не зная, уже не мог отпустить, потерять.
Невероятно.
– Ты полюбил…вслепую…
– Да.
Я не ожидала ни этого ответа, ни показанных мне чувств. Ошарашенная, сказала:
– Это объясняет, почему ты решил сблизиться со мной в матрице. Но не объясняет того, почему резко охладел, когда к тебе вернулось зрение.
– Просто потому, что я хотел придерживаться первоначального плана, который исключал чувства. Посчитал, что цели важнее, что остальное…отвлечет.
– И как, удалось его придерживаться?
– Как видишь.
Он смеялся неслышно, ходили ходуном плечи.
– Не стальной ты, генерал Эрдиган. Совсем не стальной.
В смешливый взгляд неожиданно вернулась серьезность.
– Ну а ты когда? – прозвучал вопрос.
– Когда я поняла, что…попала?
«Пропала».
– Да.
– Ты не поверишь моему ответу.
– А ты его озвучь.
Оказывается, я сама кристально ясно поняла это только теперь.
– Я помню чувство, когда впервые увидела тебя. Подумала о том, что ты слишком хорош для того, чтобы быть слепым, что это неправильно. И еще испытала зависть ко всем девицам, которых ты подпускал в избытке. Наверное. Так я подумала, по крайней мере…
– Я их не подпускал.
– Понимаешь, я шла, чтобы… В общем, я не ожидала, что ты окажешься таким.
– Каким?
– Сильным. Красивым. Мягким и стальным. Невероятно притягательным.
– Значит, тоже любовь вслепую?
– Можно и так сказать.
– Я рад, что ты тогда пришла.
– Я пришла, чтобы взять ключ…
– Неважно. Ведь это я подтолкнул тебя к тому, чтобы его взять.
В этот момент мне стало ясно, что он видит во мне что-то иное, что-то невероятное. Что он никогда не осудит, но всегда встанет на мою сторону.
– Когда твои губы так близко, я не могу ни о чем думать, только о том, чтобы их поцеловать…
Мое лицо гладили кончики пальцев, все так же умеющие видеть подушечками. Теперь я знала, что Фил был прав дважды – Эггерт умел видеть спиной, затылком, чем угодно. Но главное – он умел смотреть в душу.
Мое плечо жгло, теперь оно радостно горело – никогда раньше этого не испытывала.
– Чему ты улыбаешься? – мягко спросил Пью.
– Мне кажется, что проценты на моем плече крутятся вверх, как на счетчике горячей воды, если открыть напор на полную.
– Пора уже модифицировать твою Лейку. И Лейки твоих родителей тоже. Забыть о процентах.
Пора. Мы все сделаем. Впереди много времени, счастливого времени, его хватит на все.
Мы оба проголодались, потому я порадовалась следующей просьбе.
– Покажешь хорошее кафе в Дэйтоне? Есть здесь такие?
– Есть.
Я потянула теплую ладонь.
*****
Пока мы ждали заказанные в «У Далли» блюда («Ресторан – кафе – выпечка»), Оэм изучал оставленный кем-то из посетителей журнал. Изучал, я знала, не просто так, но одновременно анализировал инфраструктуру Дэйтона, интересы жителей, спрос, предложения, нужды. Он сам был как мега-компьютер, и я ему завидовала. Хорошей завистью, честной. Потягивая чай, я думала о том, что тоже хотела бы быть частью плана по возрождению прекрасного будущего. Хотела бы быть вовлеченной непосредственно в сам процесс, а не просто стоять рядом и восхищенно наблюдать. Но придется, наверное, найти «нормальную» работу, хоть делать этого и не хотелось.
– Почему ты вздыхаешь?
Он все слышал. Даже когда пробегал глазами по строчкам.
– Потому что тебя ждет интересная работа, сложные задачи, их решение. Я тоже бы так хотела.
– Что тебе мешает?
Иногда он ласково насмехался. Подтрунивал.
– Отсутствие знаний. Для того чтобы мне начать хотя бы оперировать терминами, на которых ты говоришь в рабочей среде, мне придется лет десять просидеть в библиотеке дома твоей мамы.
– Теперь и твоего дома тоже.
До сих пор не верилось, что я еще раз прошагаю по широкой лестнице и устилающему ступени ковру. Что смогу пройтись по Кирстауну не в качестве того, кто пытается схорониться в подворотне, но в качестве свободного человека, желающего рассмотреть архитектуру.
– В общем, мне придется очень много читать и учиться. Все это желательно совмещать с неким родом деятельности, не вызывающим у меня скуку и оставляющим на чтение время. Если такой существует.
– Ну… – Эггерт сделал вид, что задумался, но некий уже скрученный по деталям план имелся у него в мозгу, об этом говорил загадочный блеск в серых глазах, – я как раз хотел тебе предложить тебе кое-что. На эту тему.
– Только не предлагай мне роль секретарши при вашем отделе.
– Я бы не стал обижать тебя подобной ролью. Я хотел предложить тебе другое. – Он подался вперед, поставил локти на скатерть, положил подбородок на сцепленные пальцы. – Как насчет… бета-тестера исполнения запросов нейронной сети?
– Что?
Я честно пыталась понять, но пока не понимала.
– Ты получаешь нео-ключ. Создаешь свою матрицу, заказываешь в ней все что угодно и фиксируешь время сотворения запроса, после пишешь в некую форму скорость ответа от нейросети. Отмечаешь, насколько точно выполнено запрашиваемое, соответствует ли оно представленному тобой предмету, образу или ситуации…
Моя челюсть тихонько лежала на столе.
– Ты дашь мне…нео-ключ?
– Да.
О подобном я могла только мечтать. Восхищалась уже тем фактом, что однажды держала подобную вещь в руках, но помыслить не могла, что могу получить ее в собственное владение снова.
– И я смогу делать запросы?
– Собственно, в этом и будет заключаться твоя работа. Ну, не семь дней в неделю, конечно, график гибкий.
Создать собственный пляж, волны, шлюпку? Солнечный берег, прибой, шезлонг. Я смогу запросить что угодно. Магазин с полками, забитыми мороженым, скоростной спуск с заснеженной горы, канатную дорогу… Я не могла даже говорить. Лохань на крыльце знакомого домика по желанию, я смогу изучить окрестности, леса. Моя фантазия ушла в окончательный и бесповоротный разнос.
Пью улыбался. И сам же ответил на мой невысказанный вопрос:
– И да, это настоящая помощь процессу отладки формул. Ты будешь непосредственно вовлечена в процесс разработок и адаптации, ты ведь только что об этом говорила?
Нео-ключ в моих руках. Всякий раз новый пейзаж в матрице. И почему-то я верила, что восторженный щенячий ИИ будет мне очень рад. Он был для меня живым, никогда не был искусственным, кто бы что ни говорил.
Наверное, все было написано на моем лице крупными буквами. Вот та самая роль, при которой я смогу изучать, наслаждаться, читать и снова наслаждаться. Учиться прямо на месте, взаимодействовать с матрицей тогда, когда мне этого захочется.
– Тебе еще будут за это платить. К тому же, как я заметил, ты отлично формируешь запросы и любишь это делать. Так это да?
Я просто кивала. Потому что боялась, что если начну говорить, то заодно начну и визжать от восторга, хотя никогда раньше этого не делала. Перепрыгну со своего стула на колени Эггерта, забуду о том, что место публичное. В общем, буду вести себя непристойно.
– Это… да, – прошептала, наконец.
Да-да-да!
Принесли тарелки с пастой, поставили хлеб в корзинке. А я все не могла взять в руки вилку. И, безотрывно глядя на меня, улыбался Оэм.
– Почему теперь улыбаешься ты?
«Интересно, может ли Лейка показать двести процентов радости? Я стану первым случаем в истории».
– Потому что я никогда и ни у кого не наблюдал лица счастливее.
Конец
Знаете, интересно вышло с этой книгой: я её не планировала. То есть от слова совсем. Просто как-то размышляла о том, что никто не пишет о слепых героях. И это логично, и это правильно, потому что мы не хотим прикасаться к инвалидам даже на страницах книг и смещать себя на частоту восприятия, где у кого-то существуют физические недостатки подобного рода. Но это же я (улыбаюсь). И почему-то стало мне думаться про слепого мужчину с очень чувствительными пальцами, красивого мужчину. И образ этот не уходил. А после взял и раскрылся в сюжет, который вы только
