выходила из мыслей. В последнее время я привык о ней думать, видел и представлял всякой, но почему-то чаще домашнюю — в очках и с легкой косой на плече, когда она, молчаливая и задумчивая, готовила на кухне, не подозревая, что я, как дурак, пялюсь на нее. Или какой она была, когда тащила меня на себе в спальню после боя, справедливо сердясь и отказавшись от моих денег.
Тогда Анжелка брякнула глупость, и Марину это задело. Я видел боль в ее глазах, знал, что обидел, но впервые, помнится, подумал о том, что никого не хочу. Что у меня уже есть семья, и это она. Светловолосая, гордая девчонка, не побоявшаяся поставить Ярого на место.
Я никогда не умел скучать, не по ком было. Но тогда что же чувствовал сейчас, когда, засыпая в гостиничном номере, лежа с закинутыми за голову руками, возвращался к ней мыслями?
Что она делает одна? Работает за своим ноутбуком или уже спит. Во что одета? Если в ту шелковую сорочку, то я убью любого, кто ее в ней увидит. А днем? С кем говорит и о чем думает? Такая сосредоточенная внешне и раненная в душе, хоть раз вспомнила о своем нынешнем муже?.. Понимала ли, что назад дороги нет, и я не смогу сдержать дистанцию? Теперь, нет.
Я не был в этом уверен.
Черт, но я хотел, чтобы думала! И я хотел ее.
Как же долго длятся эти чертовы дни…
Я просыпаюсь после нескольких часов сна и принимаю холодный душ в отеле в три часа ночи, пытаясь остынь от суеты чужого города и чужих людей. От мыслей, которые все время возвращают домой. Дед в телефонном разговоре перед сном сказал, что вечером Марина спрашивала, где я и почему не вернулся. И если это так, то…
То, что?
Не знаю, просто захотелось вдруг ее услышать. Еще раз поймать губами теплый запах на коже и увидеть внимательный взгляд умных глаз. Но вместо этого поймал собственную усмешку в отражении зеркала незнакомого номера. Я ведь даже не знаю, что она любит.
И как любит…
Твою мать, я свихнулся, если думаю только об одном!
Я прилетаю в город рано утром. Все это время мой «Порше» ждет меня на стоянке, я сажусь в него и еще час добираюсь домой.
Дед встречает меня у ворот, уже успев выгнать из гаража свою машину. Я перебрасываюсь с ним парой слов и отпускаю к Боссу, пообещав сам отвезти Марину. Иду в дом, захожу и оставляю сумку и обувь в прихожей. Прохожу дальше…
Я знаю, где жена — запах кофе не дает ошибиться. Она на кухне. На ней молочного цвета банный халат, чуть выше стройных колен; длинные, вьющиеся волосы, еще влажные после душа, лежат на плече. Она в тапочках и в очках, стоит возле плиты и что-то готовит. Кофемашина, наполнив чашку свежемолотым кофе, еще не успела отключиться, поэтому Марина не сразу слышит мои шаги. Я успеваю войти в кухню и найти ее взглядом, когда она поворачивается.
— Привет… жена.
На мне темная куртка и джемпер, щеки успела затянуть щетина. Я будто темный ангел, который внезапно вышел на свет, и Марина, моргнув от неожиданности, слегка приподнимает подбородок.
— П-привет, — не очень уверенно отвечает. Взгляд не прячет, но на скулах при виде меня появляется румянец. Я понимаю почему. Мы оба помним, чем закончилось наше расставание. — А ты… вернулся? — спрашивает немного удивленно. — Данил Егорович сказал, твой самолет прилетает в десять утра.
— Так и есть. Но я рискнул приехать к первому рейсу — ужасно хотелось домой. Мне повезло взять билет.
— Ты задержался, я ждала тебя раньше. — Значит, прочитала мою записку.
— Да, пришлось, извини. Промах клуба. На тренировки со мной записалось много ребят, в один день не уложились, а отменять учебные спарринги было поздно.
— Как прошла поездка?
— Устал, как черт. Не вылезал из зала, а ночью из отеля.
— Понятно.
Что именно ей понятно, она не уточняет, и я решаю закрыть этот вопрос сам.
— Спал один в гостиничном номере. А ты, Марина?
— Я? — Она поводит плечом: — Работала. Все, как всегда.
— Неужели, скучала? — вырывается у меня. Сам не знаю, зачем спросил.
Она отвечает не сразу.
— Может быть. — И, словно удивившись собственному ответу, отворачивается к плите. Открыв кухонный шкаф, тянется за тарелками. — Ты, наверное, голоден? — спрашивает. — Я как раз собиралась оставить тебе обед, мне скоро нужно уходить. Вот, все горячее.
Она отлично готовит, я это знаю. И да, я голоден. А еще ужасно рад ее видеть — это чувство зудит в груди, стоило войти в эту комнату. И никуда не хочется ее отпускать.
Марина наполняет тарелку мясом с гарниром, достает хлеб, сыр… Без суеты нарезает последний и ставит все на стол, пока я снимаю куртку и вешаю на стул, глядя на нее.
Она замечает это, и отступает к окну. Не уходит, но мой взгляд ее смущает, и она берет в руки чашку с кофе и полуоборачивается, чтобы посмотреть на двор и выпить свой американо. Сделав глоток, безотчетным движением подсушивает под утренними лучами осеннего солнца золотистые волосы, приподняв их у шеи.
Редкая бы девушка отвернулась от Ярого в его присутствии, если только она не его собственная жена. Но Марина может себе это позволить.
***
Я обхожу стол, и сам не замечаю, как оказываюсь за ее спиной. Конечно, она слышит мое приближение и замирает. Я поднимаю руку к ее лицу и аккуратно снимаю с нее очки. Отложив их в сторону, наклоняю голову к виску и наконец вдыхаю знакомый запах своей женщины, коснувшись носом волос.
— Мой голод по тебе куда сильнее, — признаюсь. — Так что, сначала ты.
На ней недлинный халат. Я сминаю его в пальцах, поднимая, и нахожу руками голые бедра. Припав жадными губами к теплой щеке, прижимаюсь к Марине и веду ладонь дальше, на живот, забираюсь под бикини и решительно накрываю ее между ног. Не сдержав голода, сжимаю ее нежную плоть, сам дурея от этого прикосновения.
— П-подожди, мы не одни, — пробует Марина возразить, но мне уже не сдержать желание и не остановиться.
— Одни, дед уехал. В доме только ты и я… жена.
Я обнимаю ее другой рукой, проникаю в глубокий ворот халата и накрываю ладонью голую
