и как это сделал.
Мысль ощутить ее нежную грудь у своей тут же сносит крышу, и я сам снимаю с себя джемпер. Сдернув его через голову, отбрасываю в бок. Легко приподняв Марину, усаживаю ее на подоконник, развязываю пояс халата и снимаю его с ее плеч, освобождая руки. Придвигаюсь к ней, полностью обнаженной, вплотную, провожу ладонями по гибкой талии, поднимаю ладони к подмышкам и увожу на спину. Мне нравится ее чувствовать так.
Я глубже заигрываюсь с ее губами, заставляя нас обоих забыть о дыхании, пока наконец не прошу, отпустив ее на шумный вдох:
— Обхвати меня ногами.
— Ты же не хочешь…
— Хочу. И ты тоже хочешь. Обними меня, Марина.
Я поднимаю ее руки на свою шею и чувствую, как она послушно обхватывает мои бедра ногами, усвоив первый урок и отвечая на мой требовательный поцелуй. Спустив ладони на ягодицы, сжимаю их и придвигаю Марину к себе. Беру ее уже спокойнее, давая почувствовать меня так, как ей нравится. Вновь глажу талию, спину. Убрав волосы с нежного плеча, склоняю голову и целую его… когда вдруг, на секунду подняв взгляд, замечаю за забором белую машину, а рядом сбитую фигуру Корнеевского ублюдка.
Макар.
Двор достаточно широкий, впрочем, как и окно, так что увидеть нас с улицы для него не проблема.
Вот только какого хрена он замер, как истукан?
Твою мать!
Я показываю ему «фак» и чертыхаюсь сквозь зубы, обещаясь убить эту сволочь, когда он все-таки догадывается убраться в машину. Но Марина слышит и на секунду отстраняется от меня.
— Что случилось?
— Ничего. — Я уже задергиваю жалюзи за ее спиной и возвращаюсь к ней, оставляя нас по-настоящему наедине. — Псина чужая сунулась во двор, пришлось шугануть. Иди ко мне…
Марина
Толчки Борзова во мне пронизывают тело до точек удовольствия, о которых я давно забыла, а сам он заставляет меня терять голову. Еще несколько дней назад я и подумать не могла о том, что мы окажемся с ним в этом моменте. А сейчас сама обнимаю крепкие мужские бедра и сильную шею, позволяя ему ласкать меня, быть во мне, а себе — чувствовать и отвечать. Откликаться на его желание своим. Это не просто под светом дня, но Борзову плевать на мое смущение и, кажется, мне тоже…
Только не сейчас, когда, прогнув меня, он целует мою грудь, ударяясь в меня все сильнее, гладит живот, а удовольствие уже звенит под кожей сладким нервом, обещая вот-вот разлиться по телу оглушающей волной…
— Ярослав, остановись, иначе это никогда не закончится.
Я только успела набросить халат, повязать на нем пояс и надеть очки, как рука мужа вновь ложится на мою шею и трогает волосы. Сам он успел сбросить брюки, натянуть боксеры и вполне себе спокойно смотрит (я замечаю это, когда поворачиваюсь к нему), в то время как я будто дистанцию с препятствиями пробежала — от сонма мыслей о нашей первой близости, до сегодняшнего бесстыдства на окне.
Такой себя я еще не знала, но думать об этом не могу, когда горят щеки, а тело не способно нащупать твердый пол под ногами.
— Мне нужно в душ и на работу, а ты так и не поел.
— Останься, — просит он. — Пропусти один чертов день.
— Не могу. Я договорилась о встрече.
— С кем?
Любопытный Борзов, рука не отпускает талию, а рот сомкнулся — ну, честное слово, мы же не дети! Надеюсь, эти нотки ревности в низком голосе мне послышались?
— С юристом отца. Я попросила его приехать в офис — не хочу, чтобы знали о нашем разговоре. Я запросила у фирмы экспертный скрининг последних коммерческих сделок, но на это потребуется время и люди. Я прежде хочу получить от него ответы на вопросы. А еще хорошо бы получить ответы лично от Босса с глазу на глаз.
— Зачем? Черт, Марина… Дед сказал, твоему отцу лучше. Он не может обойтись без тебя?
— Не думаю, — я качаю головой. — Больше нет. Но он даст мне время, уверена. Все последние дни я просидела за изучением документов. Их немало, и все равно они — лишь малая часть. Чтобы видеть картину полной, мне нужно знать все о его деловых соглашениях — гласных и негласных. Узнать лично о людях, которым он доверяет. Я больше не намерена тыкаться носом в гнилое просо, как полуслепой щенок — хватило и встречи в «Утином кряже». Нет, либо он открывает карты, либо…
Я вдруг замолкаю и смотрю в темно-синие глаза мужа. Последние два дня я много думала и оценивала. И почти наверняка знаю, какое меня ждет будущее — заплыв в бассейне с акулами. А значит, и его тоже. Незавидную же роль для своей внебрачной дочери и ее пары выбрал отец.
— Извини, мне правда жаль, что тебя в это втянули, — вдруг неожиданно признаюсь. В конце концов, он оказался такой же пешкой в руках Босса, как я сама. — Понимаю, как важен для тебя был контракт с американским клубом и спортивная карьера. Сейчас мы ничего не можем изменить, но, возможно, в будущем…
— Моя спортивная карьера никуда не делась. На следующей неделе Игорь начинает переговоры о предстоящем бое и контракт на него заявлен с шестью нулями. И ты тоже не денешься! Лучше не начинай, Марина, я знаю, что ты собираешься сказать.
— Но я еще ничего не сказала! — Не понимаю, почему Ярослав вдруг злится. Ведь это он еще недавно ненавидел свою Мышь.
— И не надо! — сжимает тверже рот, наконец отпустив меня и шагнув к столу. С шумом отодвинув стул, садится за стол, придвинув к себе тарелку. Втыкает вилку в мясо, едва не проткнув фарфор. — После смерти твоего отца ничего не изменится. Нравлюсь я тебе или нет — развода не будет!
Я одеваюсь на работу, как привыкла в последнее время — завязываю невысокий хвост, надеваю линзы и слегка подкрашиваю ресницы и губы. Из одежды выбираю зауженные серые брюки, туфли-лодочки и обычный на вид бледно-сиреневый свитер с заниженными плечами и тонкой резинкой на запястьях. Из такой комфортной шерсти, что когда он оказывается на мне, я стараюсь не думать о том, во сколько он обошелся моей мачехе.
Из украшений надеваю серьги-конго — они всегда мне шли, и оставляю обручальное кольцо.
