за городскую черту в охраняемое поместье Павла Корнеева, где есть тир, и где нас уже ждет Данил Егорович.
— Ты сейчас серьезно, Борзов? — взглядываю я на мужа, когда мы возвращаемся из незнакомого дома и едем по трассе. Я сижу на переднее сиденье, как обещала, но между нами вновь неясно натянулась дистанция, словно день смог отрезвить обоих.
— Серьезнее некуда. Пришлось согласиться с дедом, что это необходимость, хотя я бы предпочел сам свернуть Боссу шею и обо всем забыть. Занимайся своим дизайном, раз тебе так нравится.
— Ты знаешь, что это невозможно.
— Знаю. Поэтому дед и научит тебя, как с этой штукой обращаться, лучше меня. Он хороший учитель.
— Я все равно не смогу никого убить.
— И не нужно. Ты просто выиграешь время, если будет необходимость. Я сделаю все остальное.
— С ума сойти, — горько изумляюсь я, глядя перед собой на свет фар, который разрезает дорогу так же неизбежно, как мы мчимся к своему будущему. — Я сама видела этих людей, я знаю, на что они способны, и все равно не верю, что мы говорим об этом всерьез.
Ярослав не отвечает, давая мне время все осознать, и только через пару минут спрашивает:
— Что сказал человек твоего отца?
— Он глубокий старик девяносто лет, но ум острый, как бритва. Я глазам не поверила, когда его увидела. Не удивительно, что никто и подумать не может, кто хранит секреты семьи. Он столько и обо всех знает. Нам предстоит еще много встреч, но если коротко, то самый опасный из троицы…
— Дай сам догадаюсь, — прерывает меня Ярослав, — худой тип? Вормиев?
— Да, он, — подтверждаю я его догадку. — И самый непредсказуемый. К нему не подкопаешься, хотя я чувствую, что у него холка вздыблена. Можешь считать это моей интуицией, но именно Вормиев метит на место Босса. Если бы он в тот день не был уверен, что отец умрет, и что его друзья-пешки смогут с тобой договориться — он бы выжидал дальше. Но его подвел страх упустить ситуацию из рук и жадность, именно поэтому он оказался за столом в «Утином кряже». Он как гриф-падальщик, которого выгнал на охоту голод. Но хищник все еще жив, и теперь знает, кто способен нанести ему смертельный удар.
— Его подвела ты, — мрачно выдыхает Ярослав. — И я тому свидетель.
— Возможно. Не такой уж он и непредсказуемый, как думает.
— Черт, Марина… Это не шутки! — загорается Борзов, бросив на меня обеспокоенный взгляд. — Надо подумать о твоей охране и немедленно!
— Поверь, — я качаю головой, — пока жив Стальной Босс, им не до меня. А когда придет время, они снова захотят говорить с тобой.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что отцу даже нас с тобой удалось убедить в том, что мы ненавидим друг друга. Что уже говорить о других. Ты постарался, чтобы все в это поверили.
— А ты? — ровно спрашивает Борзов.
И снова я молчу, прежде чем ответить.
— Сначала я думала, что тебе нужно место преемника — ты вполне подходил на эту роль. Потом, что ты позарился на деньги, пока не поняла, что тебе плевать на мое наследство.
— А сейчас?
В машине темно, но наши взгляды все равно на короткий миг сцепляются.
— А сейчас я не знаю, что тебе нужно, Ярослав.
***
Конечно, я не жду, что он ответит «ты». Такому признанию мы оба не поверим, и оставшуюся часть пути за город едем молча. Однако есть один важный факт, на который не закрыть глаза: мой муж на моей стороне, и это, родившееся между нами доверие, стоит любых признаний и откровений. Остается только удивляться, как отец смог просчитать по шагам вперед, чью сторону выберет Ярослав, когда придет время. Я бы в момент свадьбы не поставила на это и цент.
Мы возвращаемся домой из поместья Корнеева ближе к полночи, в ушах все еще звучит глухой звук выстрелов и слова Данила Егоровича. Руки дрожат он неожиданной встречи со сталью, на которую у меня не хватало сил. Не так-то просто, как это показывают в кино, оказалось обращаться с оружием, и мне предстоят еще множество поездок в дом Стального Босса. Об этом сразу предупредил Борзов, и вряд ли он от меня легко отстанет.
От ужина у мачехи мы отказались, и я радуюсь, что вчера приготовила достаточно еды, чтобы ее хватило и на сегодняшний ужин для всех троих. После него мужчины уходят, каждый в свою спальню, вот только Ярослав выбирает ту, в которой мы ночевали с ним несколько ночей назад. Пока я мою и убираю посуду на кухне, успевает принять душ и лечь в мою постель… В свою постель, если быть точной, показывая окончательно, что между нами все изменилось, и возврата к прошлому не будет.
Что ж, уходить Ярослав не собирается, и я принимаю этот факт, хотя для меня не все так очевидно. Когда я вхожу в спальню, он лежит на подушке с закинутыми за голову руками и смотрит на меня — красивый и сильный молодой мужчина. Больше не незнакомец — я узнала его запах и силу рук, помню жар тела и губы на моих. Я столько раз ловила на себе его взгляд, что успела привыкнуть к его близости. Он больше не чужой мне человек, но и не…
Что «не», Марина? Не много ли ты хочешь от него? От того, кто не по своей воле назвался твоим мужем?.. Не много ли ты ждешь от себя?
Тебя уже любили когда-то давно — сильно, до помешательства. То время романтики прошло, и уже не вернется. Нужно жить настоящим. А сомнениям не будет цены, если сразу обесценить надежды.
Но как же это все жестоко. Под панцирем было легче ничего не чувствовать.
Я включаю напольный светильник со своей стороны кровати и выключаю верхний свет. Сняв свитер и брюки, стягиваю с волос резинку и ухожу в ванную комнату. Здесь тоже ощущается мужское присутствие — появился бритвенный станок, зубная щетка, полотенце… Я до сих пор ничего не стирала Борзову, он вполне справлялся сам, и я с удивлением замечаю, что барабан стиральной машины крутится, запущенный не моей рукой, но и с моими вещами тоже.
Надо же. Мой муж на удивление аккуратен по отношению к себе и дому,
