это я давно отметила, а теперь, значит, и к своей жене. Сашка был другим, растеряхой и мечтателем. Да и вещей дорогих у нас не было. Но когда ты молод и любишь, когда только учишься жить, мелочи кажутся такими несущественными…
Я принимаю душ, смывая суету прошедшего дня, и подсушиваю феном волосы. Свернув их на плече в легкий жгут, надеваю сорочку и выключаю свет. Когда выхожу из ванной комнаты, Ярослав все так же лежит с закинутыми за голову руками… и спит. Я научилась ощущать его взгляд, а сейчас глаза закрыты. Не удивительно, учитывая, что прошлой ночью он спал всего несколько часов.
Один. Не соврал. Врать Борзов не умеет, да и не привык. Так же, как отчитываться перед кем-то.
Я принесла с работы файл с документами, который мне передал человек отца, и пока остались силы, решаю еще раз все посмотреть — слишком много новой информации, от которой зависит будущее Корнеевых. Сев ближе к лампе, тихо забираюсь на постель с ногами и раскрываю файл. Просматриваю бумаги одна за одной, но проходит совсем немного времени, прежде чем их у меня отбирают.
Отложив все на прикроватную тумбу, Ярослав, привстав, выключает свет, обнимает меня рукой за талию и утаскивает к себе под одеяло. Прижав спиной к своей груди, командует недовольным шепотом на ухо:
— Спи, королева! Тебе нужен отдых. К черту всех!
Но уснуть, когда ладонь Борзова, пробравшись под сорочку, ложится на грудь, а нос дышит в макушку — сложно. Хотя уютно и тепло, этого не отнять.
— Спи, Марина, меня тоже шли к черту, иначе я не дам тебе уснуть до утра.
Не знаю, в какой момент мы просыпаемся. Ночи стали длиннее и холоднее, а утра — темнее. И все же за окном успело посереть, когда я открываю глаза уже лежа одна, повернутая лицом к Ярославу.
Движения его пальцев почти незаметны, рука лежит на подушке у моего плеча… Он перебирает пальцами мои волосы, рассматривая меня в полумраке своей спальни. Придвинув костяшки к плечу, невесомо касается кожи, ведет по голому предплечью вниз… затем от согнутого локтя поднимается к запястью и мягко обхватывает его. Раскрыв большим пальцем мою ладонь, касаясь моих пальцев своими.
Он знает, что я не сплю. Мой пульс мгновенно откликается на эти прикосновения и стучит под его рукой. Дыхание меняется и становится глубже. Ярослав привстает на локте, и снимает с меня сорочку, не отпуская взглядом. Наклонившись к шее, целует над ключицей, спускает голову ниже и накрывает ртом грудь. Обхватив губами ореол, касается языком мягкого после сна соска. Пробуждает его, заставляя напрячься, проводит ладонью по моему животу и спускает ее ниже.
— Не надевай их больше, — просит шепотом, стягивая с бедер бикини. Бесстыдно раскрывая меня, гладит между ног, поцеловав вторую грудь, и поднимает лицо к моему.
— Вообще никогда? — я кладу руку на теплое плечо, ощущая мужа над собой. — И на работу тоже? — выдыхаю в его губы, невольно улыбнувшись, и Ярослав серьезно уточняет — мог бы, рыкнул, но ночь не позволяет:
— Нет, Марина, только в пределах этой спальни.
Я не могу читать его мысли, но легко считываю желание в одновременно жадных и ласковых прикосновениях. Не знаю, что им движет, интерес или инстинкт, но если первую нашу близость я списала на жалость и стресс, то после возвращения из командировки Борзов играет по новым правилам — берет свое, не требуя, но и не давая мне отступить. Не давая забыть, кто я отныне для него.
Жена. Партнер в постели. Нелюбимая, но определенно желанная, иначе что его заставляет целовать мою шею и скулы. Не торопя близость, узнавать и ласкать мое тело, заставляя откликаться и гладить в ответ его широкие плечи. Борзов умеет быть грубым, это я успела узнать.
Ярослав уже предельно возбужден, мы лежим слишком близко, и он нетерпеливо прижимается. Стянув с себя боксеры, склоняется и глухо стонет у моей скулы, когда я касаюсь его освобожденной плоти рукой. Провожу по крепкому паху осторожными пальцами, запоминая, какой он гладкий и горячий. Уже готовый быть во мне. На секунду замерев, с шумом втягивает в себя воздух и хрипло выдыхает его со звуком моего имени: «Марина», когда я убираю руку.
— Не все сразу, Ярослав, — шепчу в ответ и чувствую, как он подхватывает мою ногу и поднимает высоко на свое бедро. Поймав губы, входит в меня и толкается глубже, а я цепляюсь за его спину.
За несколькими неспешными ударами и сама подаюсь навстречу, выгнувшись под ласкающей рукой, и Ярослав тут же сжимает мою ягодицу. Поднимает себе навстречу, помогая нам встретиться ближе, еще и еще…
Да уж, проснулись, да так, что дыхание рвется, а руки обвивают мужа крепче. Я кончаю неожиданно и ярко, раньше Ярослава, и он продлевает мое удовольствие, твердо прижав к себе. Кончив, не сразу отпускает, словно ему нравится чувствовать мое голое тело возле своего.
— Тебя много везде, Борзов. Отпусти, мне нужно в душ, — признаюсь, но он все равно неохотно размыкает руки. Следит в полутьме за тем, как я встаю и на ощупь пробираюсь к ванной комнате, оставив сорочку где-то в постели.
Сам тоже не прячется за стеснением, вернувшись вслед за мной, и, забравшись в кровать, придвигается. Обнаружив на мне сорочку, недовольно пробирается под нее рукой, прежде чем доспать положенное до пробуждения время.
— Марин, утром оставь мне номер своего телефона… — шевелит дыханием волосы высоко за ухом, — пожалуйста. Надоело через деда с тобой общаться.
— Я подумаю.
— Вот спи и думай, только недолго.
— Мой номер телефона у тебя наверняка уже есть.
— Есть, у деда стащил. Я просто хотел сказать, что буду тебе звонить.
— Я так и поняла.
Я засыпаю рядом с Ярославом которую ночь и начинаю привыкать с ним просыпаться. Это происходит не сразу, но каждое утро, еще не открыв глаза, я чувствую на себе его руку — теплую ладонь на коже и близкое дыхание, словно он — мой гарант покоя. Это странно и непривычно, но когда позади столько дней одиночества, к человеческому теплу тянешься. И все же, если бы Ярослав в тот день не заступил в мои границы и не остался в них, я бы вряд ли сейчас была с ним. И точно ни с кем другим.
Неделя для
