На уроке Оливка время от времени мечтательно улыбается, но когда встречается со мной взглядом, прячет глаза. И я больше ни о чем не могу думать кроме как о том, как ее предупредить.
Глава 29
Маша
На лекциях вместо того, чтобы слушать преподавателя, я ломаю голову, как поговорить с Оливкой и не нарушить правила. Вокруг нас все время слишком много народа для доверительной беседы. А то, что я вижу, мне совсем не нравится.
Меня не было всего неделю, а моя подружка заметно изменилась. Раньше я никогда не замечала, чтобы она с мечтательным видом смотрела в окно или рассеянно слушала препода, а сама при этом что-то рисовала в тетрадке.
Оливия всегда была зажигалочкой, а сейчас она больше молчит. И я готова поклясться, что моя подружка попала на крючок ублюдка Фарелла.
Решаю вытащить ее в библиотеку или в кофейню, но после лекций возле аудитории меня уже ждет Топольский. Берет за плечи, привлекает к себе. Наверное для того, чтобы со стороны мы выглядели как настоящие влюбленные.
На миг даже я ему верю, и сердце в груди непроизвольно дергается. Приходится затолкать его обратно в клетку и запереть на замок. Я и так держусь из последних сил, но их становится все меньше и меньше.
А я не должна поддаваться, нельзя верить Топольскому.
Если я расслаблюсь, потеряю контроль, он снова ударит в момент, когда я буду наиболее уязвимой. Никита иначе не умеет. Всем, кто его любит, он причиняет боль.
Разве что совсем немного, совсем ненадолго позволить себе поддаться. Мы ведь играем, это просто Игра...
Обнимаю его за талию, улыбаюсь и тянусь к щеке. Он закрывает глаза, сглатывает, и меня обдает холодной волной. Кажется, что он с трудом переносит мое прикосновение. Неужели ему так неприятно?
Отстраняюсь, говорю абсолютно нейтрально.
— Ник, мы договорились после лекций встретиться с Олей, выпить кофе. Я по ней соскучилась.
Он хмурится, качает головой.
— Нет, у меня сейчас тренировка. Ты должна ждать меня на поле. Потом пойдем вместе и возьмем твою подругу.
— Но мы не сможем при тебе нормально поговорить!
— Зато мое присутствие гарантирует, что ты не скажешь ничего лишнего.
— Ты так все время собираешься за мной везде ходить?
— Я же сказал, скоро им надоест, и внимание к нам ослабнет. Значит пока так.
— А если нам нужно будет в библиотеку, ты тоже с нами пойдешь?
Он невозмутимо кивает, и я бессильно опускаю руки.
— Хорошо.
Он берет меня за руку и ведет в сторону футбольного поля. На подходе к стадиону сталкиваемся с Саймоном.
Никита обнимает меня за талию, не удостоив его даже взглядом. А я не могу. Наши глаза встречаются, и я невольно подаюсь к Никите. В направленном на меня взгляде столько неприкрытой ненависти и похоти, что я кажусь себе голой. Хочется прикрыться руками, а еще встать под душ, чтобы отмыться.
Как я раньше этого не замечала? Или он умело маскировал свои чувства?
— Спокойно, не дергайся, — негромко говорит Ник, — он не подойдет к тебе.
Это правда, между мной и Саймоном как будто вырос невидимый барьер. Стеклянная стена, сквозь которую все видно, но которая не дает сделать ни шагу.
— Я его боюсь, — говорю шепотом, отворачиваясь, — он никогда раньше так на меня не смотрел.
Топольский удивленно качает головой:
— Рили, Маша? Да он только так и смотрел. Просто ты не замечала.
— А ты когда успел разглядеть? Ты за нами следил? — не могу поверить в то, что слышу. И больше всего я шокирована тем, что Никита мной интересовался.
— Да он слюнями на тебя тек, там и следить не надо было. Как и все остальные, особенно после кастинга. Что ты вообще замечаешь? — мне кажется, или он злится?
— Я думала, я ему просто нравлюсь, — бормочу, совсем сбитая с толку.
— Да он жрал тебя глазами везде, где бы ты ни появилась. Он на тебе помешался.
— По-моему, он меня ненавидит.
— Не тебя, — качает головой Топольский.
— Тебя? — останавливаюсь и сжимаю руку.
Никита тоже останавливается, окидывает меня странным взглядом, но быстро отворачивается и кивает в сторону поля.
— Сядь на скамейку и жди. Сегодня тренировка короткая, успеешь увидеться с подружкой.
***
В присутствии Топольского разговор течет вяло и скучно. У меня такое ощущение, будто я отбываю срок в тюрьме, а подруга пришла меня проведать. И мы разговариваем на глазах у надзирателей по телефону, глядя друг на друга через толстое стекло.
Оливка тоже вместо того, чтобы оживленно выбалтывать последние новости, вяло ковыряет десерт. Или мое настроение передалось, или у нее свое такое же.
То есть все плохо.
Но становится еще хуже, когда открывается дверь кофейни, и входит Райли. Я едва сдерживаю рвущиеся наружу неприличные слова. И я готова голову дать на отсечение, что Никита тоже.
— Привет, — тем временем Райли подходит к нам, отодвигает ногой стул и падает за столик, — не против, если я присоединюсь?
По тому, как розовеют щеки Оли, с горечью осознаю, что была права в своих догадках. Моя подруга влюблена в этого подонка. А неприкрытая издевка, мелькающая в его глазах, стоит нашим взглядам пересечься, служит лишним подтверждением.
— Ты уже сел, — Топольский не пытается изображать радушие, но Райли явно наплевать.
— Я тебя везде ищу, — он наклоняется к Оливии и берет ее за руку, — а ты вот где от меня прячешься.
— Я не прячусь, — Оливка хлопает ресницами и бросает на Райли такой говорящий взгляд, что мне хочется вцепиться ему ногтями в лицо.
— Правда? А то я начал волноваться.
Лихорадочно раздумываю. Я не могу ничего рассказать Оле о клубе, ладно. Но разве я не имею права предупредить ее о том, что Райли ублюдок, не заслуживающий внимания? Просто как подруга?
По-моему, вполне. Прокашливаюсь, откладываю салфетку.
— Оль, мне надо выйти. Идешь со мной?
Ну не пойдет же Топольский за нами в туалет?
Он не идет, но провожает достаточно говорящим взглядом. Чуть заметно киваю и тяну Оливку за руку.
— Не вздумай вестись на его подкаты, Оль, — говорю подруге, разворачивая ее к себе, как только мы оказываемся за закрытыми дверьми.
— Почему? — она удивленно хлопает ресницами. — А чем он хуже твоего Никиты?
Она хочет сказать, что я не лучше нее, но не смеет. Она не готова жертвовать нашей дружбой. Выпускаю руку и порывисто ее обнимаю.
— Просто послушай меня. Просто поверь. Гони его в шею, он не стоит твоего внимания. Он мажор.
— Кит тоже мажор, — бормочет подружка, — почему тогда ты с ним? У тебя на руке браслет, и ты будешь говорить, что ты с ним не трахалась?
Хватаю ее за плечи и легонько встряхиваю.
— Не буду. Но я тебя очень люблю, Оля. Если ты веришь мне, тогда, пожалуйста, не верь Райли.
Она аккуратно снимает с плеч мои руки и говорит негромко, но твердо:
— Я видела твой рейтинг, Мари. У тебя оплачена учеба до конца года, и говорят, Кит оплатит все остальное. Ты можешь позволить себе больше не стоять на раздаче в столовке и не драить полы в раздевалке. Я тоже так хочу. И мне нравится Райли. Или ты считаешь, он не может на меня запасть просто так?
Подруга смотрит в упор, и я растерянно качаю головой.
— Послушай... — начинаю, но она меня обрывает.
— Нет, это ты меня послушай. Я вижу, как Кит относится к тебе, Мари. Мы все в шоке, от него никто такого не ожидал.
Теперь я в шоке. Как сказать, что это все ради Игры?
— Я же тебе говорила, Оль, мы с ним...
— Сводные, я помню, — она кривит губы, — только пожалуйста, Мари, ты можешь хотя бы мне не врать? Так, как он на тебя смотрит, не смотрят на сестер, даже на сводных.
— Как? — я вполне искренна в полном ступоре.
— Как будто он всех вокруг готов разорвать ради тебя, — отвечает она жестко. — Так что перестань читать мне морали. Твой пример показывает, что не у всех может быть так, как у Норы с Коннором. И я сама буду решать, что мне делать, а что нет. Я ничего не скажу Райли, но ты просто больше не лезь ко мне с советами, ладно?
