между жизнью и смертью тот же — ничто не отличается от того, с чем сталкивалась наша семья на протяжении многих поколений! Так чего же ты так боишься?!
Я сделал секундную паузу, а затем сказал.
— Оставив здесь, я подвергаю ее опасности.
— Слишком поздно! Она уже подвергалась опасности и вышла невредимой! Это не причина. Что, черт возьми, на самом деле случилось?
Я не ответил.
— … думаешь, что это сделает тебя слабым, если ты ее полюбишь, — понял Никколо. — Ты был Доном три недели, ты и так едва держишься… и боишься, что если оступишься, если совершишь ошибку, то все, за что боролась наша семья, превратится в пыль… и во всем будешь виноват ты. В этом причина, не так ли? Так что ты будешь играть трагического героя, будешь несчастным и одиноким, и нести весь мир на своих плечах.
— Пошел ты.
— Нет, ПОШЕЛ ТЫ НА ХУЙ. Ты мой брат, моя семья, и забываешь, что мы вместе в этом деле. Мы стоим вместе, или падаем вместе — но главное, что мы делаем это вместе. Мы делаем это для того, чтобы семья продолжалась, а как она может продолжаться, если ты отказываешься любить? Если отказываешься взять жену и родить детей? Любовь к Алессандре сделает тебя сильнее, идиот. У тебя будет нечто большее, чем ты сам, за что можно бороться.
— У меня есть семья, за которую я должен бороться…
— Нет никакой семьи, если она кончится на нас! — прорычал Никколо. — Если мы будем последними… если мы умрем в одиночестве… то ради чего, черт возьми, мы жертвовали собой? Какого черта все это стоит, если не с кем поделиться, некому передать?
Когда я не ответил, Никколо покачал головой.
— Ты совершаешь ужасную ошибку. Надеюсь, ты вовремя это поймешь.
Затем он повернулся и вышел из комнаты.
Я долго стоял на месте…
А потом подошел к шкафу, где все еще висели ее платья.
Я снял одно из них с вешалки, поднес к лицу и глубоко вдохнул.
Оно пахло ею…
Запах сирени…
И запах ее волос, нагретых солнцем.
На секунду мне показалось, что она тут, со мной…
Что я не потерял ее…
И что все еще может быть хорошо.
Но потом я открыл глаза…
Я был одинок и несчастен.
Как и говорил Никколо.
Алессандра
Ларс отвез меня домой на одном из Мерседесов. Это была тридцатиминутная поездка по пустынным двухполосным дорогам, и большую часть пути он молчал.
Я просто смотрела в окно и думала о том, пройдет ли когда-нибудь эта боль.
Наконец он заговорил.
— В каком-то смысле это поэтично, не так ли?
Я повернулась к нему в замешательстве.
— Что именно?
— Наше маленькое путешествие началось в тот момент, когда мы увидели друг друга в кафе… а теперь оно заканчивается, и мы опять вдвоем.
— Наверное, это правда, — пробормотала я.
— Могу ли я попробовать переубедить тебя? Что-то сделать, чтобы ты позволила мне отвезти тебя обратно в поместье?
— Нет. Но спасибо, что спросил.
Он кивнул и продолжал ехать в молчании.
Вдруг мне пришла в голову одна мысль.
И холодный озноб прошел по моему телу.
Ларс был убийцей этой семьи…
Именно ему было поручено застрелить человека в кафе.
Что, если сегодня ему поручено сделать что-то еще?
— … Ларс? — спросила я, стараясь скрыть страх в голосе.
— Да?
— Почему именно ты везешь меня домой?
— Я вызвался добровольцем.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Кто-то пытается убить Дарио и его братьев. Они — мишень. А я — нет.
— Я не думаю, что это правда.
Он улыбнулся.
— Ну… это правда, что они думают обо мне как о семье… но дело в том, что я не так важен с тактической точки зрения, как любой из них. Я просто мускулы. Силовик, если хочешь. К тому же, в перестрелке я лучше, чем кто-либо из них. Дарио, Адриано и Массимо хороши, но я — лучший.
— Ты же не станешь… вывозить меня ночью за город… чтобы избавиться от меня?
Он потрясенно посмотрел на меня.
Потом посмотрел на дорогу.
И разразился хохотом.
— Ты подумала, что я везу ТЕБЯ куда-то, чтобы УБИТЬ?! — сказал он сквозь смех.
— Ну, я имею в виду, это то, что ты обычно делаешь, не так ли?
— Нет! — сказал он с оскорбленным видом. — Я имею в виду, я убиваю, когда приходится, но делаю это, чтобы защитить семью! К тому же я никогда не стал бы убивать женщин или детей, ты же знаешь!
Я хотела сказать, что знала только то, что он мне об этом говорил, но в данный момент не сочла это разумным.
— А что насчет мужчины в кафе? — спросила я.
— Умберто Фумагалли был наемным убийцей у Ольдани — конкурирующей семьи, которая хочет убить Дарио и его братьев, чтобы захватить их территорию!
— Значит… у него была та же работа, что и у тебя?
— Да, — за исключением того, что я делаю это по необходимости. Насколько я слышал, Фумагалли получал от своей работы слишком большое удовольствие, если ты понимаешь, о чем я.
Мой желудок скрутило.
— … ох.
Ларс с сожалением покачал головой.
— Не могу поверить, что ты подумала, что я собираюсь тебя убить.
— Ну, ты же в мафии.
— Да, но есть разница между теми, кто причиняет боль и страдания, не обращая внимания на невинных, и теми, кто занимается бизнесом, который, как оказалось, находится вне закона. Именно поэтому Дарио настаивал на том, чтобы они вышли из наркотиков и секс-торговли, потому что он не хочет больше быть частью этого. То, что он оставил себе — азартные игры и политическое влияние, это не то же самое, что вывозить женщин из Восточной Европы и заставлять их быть проститутками. Он не хочет участвовать в этом дерьме.
— Но его отец был вовлечен в это, — сказала я.
— А Дарио это пресекает. На самом деле во Флоренции в тебя, скорее всего, стреляли, потому что Дарио не позволил Турку работать на его территории. — Ларс сделал секундную паузу, затем пожал плечами. — Ну… я думаю, что так было.
— Турок… Фаусто и Дарио много говорили о нем.
— Я забыл, ты же там была. Да, это тот ублюдок, с которым мы встречались, когда ты была во Флоренции.
Наконец мы добрались до участка дороги, который я узнала даже в темноте: это была улица, ведущая к деревне Менсано.
— Дом моего отца находится здесь, справа, — сказала я.
— Я знаю, — с полуулыбкой ответил
