Я обхожу вокруг дома к месту, где мы договорились встретиться, и…
— Алекс, вот и ты.
Джесс завязывает шнурок на ботинке. Она поднимает глаза и лучезарно улыбается мне, а я чувствую, как что-то в моем животе переворачивается. Ничего не могу с собой поделать и улыбаюсь в ответ. Понимая, что Джеймс стоит чуть сбоку от нее, я протягиваю руку и пожимаю ее в знак приветствия.
— Привет, — говорю я.
— Тут великолепно, — говорит Джеймс. — Никогда здесь раньше не был.
— Довольно мило, не правда ли? Внутри есть галерея, — говорю я, понимая, что Джеймс из тех людей, которые, вероятно, захотят туда зайти. Ничего не имею против искусства как такового, но перспектива бродить по величественному дому и рассматривать картины точно не наполняет меня радостью.
— И коллекция пряжек для обуви, — говорит Джесс. — Я погуглила. Так или иначе, идем?
— Пойдем, — сердечно говорит Джеймс. Я понимаю, что ему, вероятно, так же неловко, как и мне.
Мы отправляемся через сады дома. Джесс останавливается, чтобы сфотографировать скульптуру Генри Мура (потому что в мире Джесс, если вы не разместили что-то в «Инстаграме», произошло ли это на самом деле?), и пока она стоит со своим телефоном, пытаясь найти идеальный ракурс, мы с Джеймсом остаемся стоять бок о бок, поддерживая беседу.
— Так, я понимаю, вы двое прошли пешком уже несколько миль по всему Лондону? — говорит Джеймс, пристально глядя на меня. Он очень… солидный. Золотой мальчик. Как… Боже мой, он похож на золотистого ретривера. Вроде как здоровый, крепкий и надежный. Понятия не имею, почему это только что пришло мне в голову, и теперь эта мысль никуда не денется. Ирония в том, что обычно Джесс сочла бы подобные комментарии забавными, но в данных обстоятельствах…
— Ну, — начинаю я очень серьезно, потому что стараюсь не думать о Джеймсе как о золотистом ретривере в костюме и галстуке, — все началось с того, что Джесс не знала, как и куда идти.
— А Алекс действительно хорошо здесь все знает, потому что он проводил здесь много времени, когда его отец приезжал сюда на работу, — рядом с нами появляется Джесс и заканчивает мое предложение, искоса глядя на меня и улыбаясь. Она заправляет прядь волос за ухо. На ней джемпер и платье, сплошь расшитое крошечными бутончиками роз, и ожерелье, которое, как она сказала мне, ее бабушка Бет подарила ей в качестве талисмана на удачу перед тем, как она переехала сюда. Я усиленно моргаю и отвожу взгляд, гадая, не засмотрелся ли я на нее.
— И, Алекс, похоже, просто знает целую кучу историй о местах, где мы побывали, — продолжает она, как будто я не смотрел на нее, как мне показалось, целую вечность. Может быть, это длилось всего пару секунд. Возможно — нет, определенно — мне нужно взять себя в руки.
— Это лишь потому, что я законченный гик, со странной памятью на случайные факты, — добавляю я.
— Они не случайные. Если бы не ты, я бы никогда не узнала, что такое кладбище домашних животных в Гайд-парке, — она смеется.
— Я подумал, тебе здесь понравится из-за всего этого «НоттингХилла» (прим. НоттингХилл — романтическая комедия), — я машу рукой в направлении лужайки, где снималась сцена из этого фильма.
— Ааах, — счастливо вздыхает Джесс. — Если бы только прямо сейчас перед нами материализовался молодой Хью Грант.
— И что бы ты сделала? — я приподнимаю бровь.
— Покраснела и спряталась за деревом, конечно же. Ну, в моем мире фантазий я бы представилась, а он бы до безумия влюбился в меня, но…
Джеймс прочищает горло:
— Я подумал, мы могли бы прогуляться до беседки — оттуда открывается прекрасный вид на город.
Джесс бросает на меня быстрый взгляд. Я корчу гримасу. Не уверен, что ее мечты о фильмах Ричарда Кертиса (прим. британский кинорежиссер, сценарист, продюсер, актер и писатель) так уж нравятся Джеймсу. Ему нужно привыкнуть к ним, имейте это в виду. В доме уже устоявшаяся шутка, что каждый раз, когда мы включаем «Нетфликс» в гостиной, нас спрашивают, хотим ли мы продолжать смотреть один из его фильмов. Она абсолютно зависима.
— Звучит неплохо, не так ли, Алекс?
Я киваю. И мы начинаем идти — Джеймс чуть впереди, потому что у него распечатанная карта, хотя найти ее не так уж сложно, и если мы продолжим идти по прямой, то доберемся до беседки. Я ничего не говорю. Джесс парит где-то между нами двумя. Это… неловко. Я чувствую себя третьим лишним на свидании, только на свидании, которое проходит не так уж хорошо.
— Эм, — начинаю говорить я, пытаясь придумать что-нибудь умное и интересное, что заставило бы Джеймса заговорить, но тут порыв ветра швыряет детского пластикового воздушного змея прямо в середину нас троих, и мы отскакиваем в сторону. Джеймс хватает его и подходит к маленькому мальчику и его родителям, наклоняясь до его уровня, чтобы вернуть его. Тот улыбается и показывает Джеймсу горсть камешков, которые собрал и рассовал по карманам. Родители вмешиваются, а я наблюдаю, как он болтает с ними, вероятно, о погоде и других подходящих темах, когда он встает и отряхивает брюки, он смотрит на нас и улыбается, и маленький мальчик тоже.
— Ну, он хорошо ладит с детьми, — говорю я, приподняв бровь.
— Заткнись, — Джесс толкает меня локтем.
— Что? Просто говорю. Хороший материал для брака и все такое, — с какой стати я это сказал? Почему я пытаюсь подтолкнуть ее в его объятия? Ох, боже. Я встряхиваю себя.
— Ну, не надо, — говорит она, выглядя немного сердитой.
— Кстати, о детях, — спрашиваю я, — что там у Софи?
— Ничего, — говорит Джесс. Она бросает на меня взгляд, который совершенно ясно говорит: «Прекрати болтать». Я оборачиваюсь и вижу, что Джеймс присоединился к нам. Сначала я не могу понять, о чем беспокоится Джесс, потом понимаю, черт. Дерьмо. Джеймс работает с Софи и, вероятно, подслушал меня.
— Что там насчет Софи? — повторяет Джеймс.
— Просто говорим про вечеринку, которую она устраивает для своей племянницы. Я помогала ей составлять планы, — Джесс быстро придумывает отговорку. Не думаю, что Джеймс вообще думает об этом, заметьте. Он смотрит на карту, нахмурив брови. Я наклоняюсь и показываю ему, где мы находимся, указывая в направлении беседки.
— Там есть дорожка, — говорит Джеймс.
— Ага, нам просто нужно перейти там дорогу и немного пройти мимо «Испанцев» — это старый паб, он стоит там с шестнадцатого века, а потом мы снова окажемся в Хампстед-Хите.
Джесс плетется позади, больше глядя на свой телефон, чем на пейзаж. Я пытаюсь придумать, что сказать Джеймсу, но почему-то он так сильно напоминает мне ту жизнь, которую я оставил позади, что я нахожу это действительно странным. Я правда не замечал, что изменился, ну, я знаю, что Элис говорила об этом, но в целом я все еще чувствовал себя прежним Алексом. Но вот Джеймс рассказывает о ком-то на работе, кто только что купил дом в Горной местности, и о поездке на Гоа, которую он планировал на Рождество, и все это похоже на мир, который я когда-то знал, но он настолько далек от моей реальной жизни, что я с трудом узнаю его.
К счастью, нас отвлекает группа бассет-хаундов (прим. порода гончих собак), которые неуклюже бредут прямо перед своими владельцами. Они толпятся у наших ног, виляя длинными хвостами и обнюхивая носами на случай, если у нас завалялись лишние собачьи лакомства. Это немного топит лед, и это к лучшему, потому что кажется, что эта прогулка продлится всю жизнь.
И тут у Джесс звонит телефон:
— Джен! Привет! О, как забавно, я как раз думал о тебе.
Джеймс теребит рукав своей рубашки, поправляя пуговицы. Я прислоняюсь спиной к стене, поправляя солнцезащитные очки на носу, чтобы незаметно наблюдать за Джесс. Я почти на сто процентов уверен, что звонок Джен был подстроен. Тон Джесс слишком задорный, чтобы это выглядело реалистично.
Джесс вешает трубку, засовывая телефон обратно в карман джинсов:
— Джен прямо за углом, в «Испанцах», разве это не потрясающе?
— Правда? — Джеймс выглядит удивленным. — Что она здесь делает? Это ведь не ее районе, не так ли?
