Саш, не надо… Ты все обозначил еще тогда. Не стоит запутывать еще больше. Ты же не станешь утверждать, что был влюблен в меня все эти годы… – горло снова сдавливает спазмом.
Прямо сейчас я себя ненавижу. Я этого не хочу, но звучит, будто я клянчу признание в любви.
Разве можно быть еще более жалкой, чем я сейчас?
– Не буду. Не был. Но ты мне всегда нравилась, – не увиливая, отвечает Саша.
– Ты очень странно это проявлял, – хмыкаю я недоверчиво, вспоминая все холодные взгляды Марича, достававшиеся мне каждый раз, когда он приезжал к отцу.
Саша вздыхает:
– Насть, ты была почти ребенком. Не внешне, не по возрасту, а по мозгам. Это бесило.
Все-таки отвоевав свои пальцы, я отворачиваюсь к раковине. Засовываю руки под горячую воду и жадно слушаю, что говорит Марич.
– Неправдоподобно наивная, светлая девочка в центре серпентария. А потом в тебе проснулась женщина, и я тебя захотел.
Как обычно, я вспыхиваю румянцем, когда Саша обыденно признается в своем желании.
– Ты же ничего… – подбираю я слова, – это стало для меня сюрпризом. Твой интерес, – бормочу я, молясь, чтобы Маричу не надоел этот разговор.
А он усмехается моему недоумению:
– Это злило больше всего. Любая из нашего круга за секунду считала бы такое откровенное мужское желание, а ты пугалась при том, что все реакции твоего тела кричали, что как мужчина я тебя волную. Я даже сначала решил, что ты так заигрываешь.
– Что? – брусок ароматного итальянского мыла с розмарином, которым я пытаюсь смыть с пальцев кровь и ее запах, падает в раковину. – Я?
Я даже оборачиваюсь на Сашу. Как ему такое в голову вообще пришло?
– Да я уже врубился, – посмеивается он. – Когда предложил тебе покровительство, еще сомневался, а вот на похоронах, окончательно убедился, что ты просто запутавшийся в чужих силках зверек.
Я снова розовею. Не ожидала от Саши такого… э… поэтичного сравнения.
Хотя, что я о нем на самом деле знаю?
Все мое представление моем базируется на слухах, обрывочных фразах отца и безотчетных страхах перед сильным опасным самцом. По-другому Марича назвать язык не поворачивается.
Но…
– Ты понял, что я не искала внимания, но все равно… настоял на такой форме… – господи, да когда я уже смогу в разговоре с Сашей произносить слово «секс», не запинаясь. С Кастрыкиным таких проблем не было, помнится.
– Дай я тебе волю, ты бы и дальше продолжала от меня шарахаться, – спокойно пожимает он плечами и чуть морщится. Наверное, шов под повязкой беспокоит.
Ну… да.
Саша прав. Для меня он был чужой, взрослый, партнер отца, от которого надо держаться подальше. Даже подари он мне цветы и позови в театр, я гарантированно отказалась бы.
– И все равно, – закусываю я губы. – Это было слишком. Слишком жестко. И то, что ты сделал на поминках…
Я умолкаю, пытливо вглядываясь в лицо Марича.
– Прости, я перегнул, – кажется, кто-то смутился. – Мне просто разрывало от того, как ты убиваешься по этим тварям. Хотелось тебя встряхнуть, отвлечь. И разозлить. Потому что ты была раздавлена. Было похоже, что еще немного, и ты сломаешься…
– И ты решил доломать? – мои глаза распахиваются еще шире, хотя вроде дальше уже некуда. – Меня вообще-то пытались убить накануне!
– Насть, – Саша тянется мне за спину, выключает воду и притягивает меня к себе. – В вопросах психологии я не силен. Предпочитаю обращаться к специалистам. Я психанул.
– Ты был спокоен! Уверен! Никаких компромиссов! – возражаю я, но вырваться не пытаюсь.
– Это тебе так казалось. Новость о твоей невинности немного меня контузила. Я не буду рассказывать тебе, какие демоны в тот момент боролись у меня внутри. Просто поверь. Спокоен я не был.
Я чуть не засопела от разочарования. Я бы с удовольствием послушала, что там за внутренняя борьба была.
– Значит, ты хорошо притворялся.
– Привычка. Но я постарался тебя больше не пугать.
– И представил мне свою любовницу! – тут же ввернула я, живо вспомнив тот момент, когда я увидела красавицу на крыльце.
– Настя, я не знал, что ты все-таки обратишься ко мне. Когда я озвучил, что готов помочь в обмен на секс, я понятия не имел, что уже ночью на тебя будут покушаться. Куда бы я успел деть Сати? Врать о том, для чего она в доме, смысла не было. Сати все равно бы тебе сказала. И я предупредил ее в тот же день, что контракт будет разорван.
Перед глазами проносится момент, когда выскочившая из спальни Марича Сати шипит на меня. Видимо, тогда Саша ее и порадовал.
– А зачем разрывать? Отправил бы в отпуск, – бубню я, осознавая, что меня все равно гложет ревность, на которую у меня нет права.
– Я бы так и поступил, – шокирует меня Саша. – Но у меня закрались подозрения, что я не захочу, чтобы уходила ты.
– Подозрения? – не своим голосом переспрашиваю я.
– Насть, это сложно объяснить.
– А ты попробуй! – настаиваю я.
Вон как расхрабрилась, прям гроза всех детсадовцев, но…
Может, я и плохо знаю Марича, но если я что и усвоила за время нашего знакомства, так это то, что когда Саша чего-то хочет, он делает все, чтобы это получить. И раз он задумался о том, чтобы я осталась…
– Настя, жизнь не кино про любовь. Тебе не понравится то, что ты услышишь, – предупреждает Саша.
– И когда тебя это останавливало? – я отстраняюсь от него, готовая уйти в любой момент, потому что мне кажется, что Марич темнит и ничего не станет объяснять.
Тяжелый Сашин вздох сопровождает мое возвращение в его объятья. Его руки стискивают меня, чтобы я не могла сбежать.
Непростой для меня разговор.
Да и Саша ранен, но раз уж мы к этому пришли, то стоит расставить все точки над «и».
– Ты мне нравилась сама и… понравилась в моем доме. Мужики меня бы поняли, насчет тебя не уверен. Ты не была лишней там.
Видно, что он осторожно подбирает слова. Саша явно к такому не привык. В его стиле рубануть правду-матку, вывалить все как есть без прикрас, поставить перед фактом.
И его попытка засчитывается.
