превратившуюся в тишину. Во второй раз, когда мужичок с фонариком заглянул в кабинет, я услышала, как он под своё ворчание набрал чей-то номер и стал громко ругаться.
— Да, никого! Совсем! И всё открыто, а тут ведь техники на миллионы! Мне потом отвечать! Так что попрошу в срочном порядке это исправить, ключи вы мне так и не вернули!
Он немного помолчал и вновь зашёл в кабинет. Луч фонарика блуждал по стенам и столам, пока я кусала своё запястье, чтоб не выдать себя ни единым звуком.
— Нет тут никого! — рявкнул. — Хорошо, Евгений, но вы постарайтесь скорей, мне у вашего офиса ночевать не хочется!
От произнесённого охранником имени меня пробрала дрожь. Как только мужские шаги затихли на лестничной клетке, я сразу же вскочила, схватила вещи и побежала на улицу, попутно вызывая через приложение такси. Конечно, дверь за собой я закрыла на ключ, проверив всё быстро.
Прошмыгнуть мимо охраны удалось очень даже просто — никого на посту не оказалось, он снова где-то ходил. Как только я выбежала из здания, в лицо ударил тёплый летний воздух, который немного придал сил и позволил глубоко вздохнуть. Автомобиль уже ожидал, и я молча уселась в салон.
Руки дрожали. Губы пересохли. Кожу на щеках неприятно стянуло от слёз. Ноги едва держали меня, но я упорно брела пешком на свой двенадцатый этаж, чтоб наконец дать волю эмоциям и не сдерживать себя. К счастью, нежданных гостей на пороге не оказалось.
Я сразу отправилась в ванную, чтоб оценить масштабы бедствий. Из большого зеркала на меня смотрела молодая девушка с размазанной по щекам тушью и потухшим взглядом. Я прикоснулась кончиками пальцев к коже, не веря, что смотрю на себя. Такой безжизненной и болезненной я не выглядела, даже когда лежала с температурой под сорок. Сжав в руке крем в стеклянной баночке, со злостью швырнула. Стон боли вырвался из лёгких. Под характерный звук зеркало разлетелось на мелкие крошки, осколки валялись на полу, в раковине, стакане для щёток и мыльнице. Они были везде.
Не чувствуя боли от режущих кусочков под ногами, прошла к ванне, залезла в неё и включила холодную воду, умоляя, чтоб нечто свыше дало мне заболеть и не приходить на работу ближайшую неделю. Вода стекала по плечам, спине, ногам. Я дрожала. То ли от того, что озябла, то ли от ужаса предстоящей работы.
Как можно смотреть в глаза человеку, которого не можешь выкинуть из головы и, самое ужасное, из сердца?
Так и сидела, медитируя, с закрытыми глазами. Мелкий озноб сотрясал тело. По венам вместе со страхом разливалось вино — припрятанная под раковиной на чёрный день бутылочка красного оказалась как никогда кстати. Я понемногу хлестала из горла алкоголь, жалела себя и утирала всё не перестающие катиться слёзы.
В мыслях то и дело крутился вопрос: за что он так со мной? И, сколько бы не думала об этом, ответа не находила. Из процесса самобичевания меня буквально вырвал обеспокоенный голос подруги:
— Саша!
Я медленно повернула голову в сторону входа в ванную и заметила ошарашенную Катьку с телефоном в руках. Она стояла в деловом брючном костюме, при параде, даже макияж сделала. И зачем только?
— Что случилось? — ошеломлённо прошептала она, оглядывая придирчиво пол. Её серые глаза были наполнены тревогой. Наверное, видок у меня был ещё тот…
Девушка аккуратно прошла со скрипом по битому зеркалу и присела у ванны, выключила воду и дотронулась ладонью до моей щеки.
— Ты чего, дурочка? — ласково бормотала Катька, поглаживая меня по мокрым волосам. — Что случилось? Расскажи, станет легче. Правда.
И я вновь разревелась. Захлёбываясь горем, рассказала Тороповой всё, что произошло. А потом добавила гневный монолог о Морозове и его принципах. Всё это время Катька не перебивала меня, лишь гладила и изредка успокаивала мелодичным «Ш-ш-ш».
— Вот урод, — враждебно зашипела подруга. — Тварь! Я ему яйца оторву, как только увижу. Паскуда он последняя! Убить его мало, гадёныша!
Я громко икнула и чуть успокоилась, понимая, что она на моей стороне и готова помочь.
— А ты чего тут делаешь? — язык заплетался, но я смогла сформулировать вопрос.
Серые глаза с удивлением уставились на меня.
— Так на работу уже давно было пора ехать, — деликатно выдавила Катя. — Ты трубку не берёшь уже два часа, мне с офиса звонили. Забеспокоились.
Тяжело сглотнула. Сколько же я просидела в ванной? Часов шесть — как минимум. Явно больше. И вдруг я вспомнила, что вчера взяла на себя часть задач. Подводить ребят совсем не хотелось, да и мне самой деньги бы не помешали. К тому же, чем быстрее закончим, тем быстрее можно избавиться от навязанных коллег. И осоенно Женьки.
— Кто забеспокоился? — сердце замерло, во рту всё пересохло, превращаясь в пустыню, а я начала мысленно гипнотизировать подругу: «Только бы Славка! Хоть бы Славка звонил!».
— Морозов, — упавшим голосом призналась Торопова и сразу же горячо утешила: — Но беспокоятся за тебя все! А сейчас давай соберём тебя в офис и надерём всем задницы! Особенно тому, про кого мы сегодня упоминать больше не будем.
Согласно кивнула и с удивлением заметила, что хрупкая с виду Катька была очень даже сильной. Она как-то слишком уж легко помогла мне подняться. Только тогда я поняла, что залезла в ванную прямо в одежде, так ещё и порезалась.
Катька не стала церемониться, включила тёплую водичку, помогла стянуть одежду, задёрнула шторку и посоветовала шевелиться, ведь мало того, что я безбожно опоздала, ко всему прочему могла заболеть. Она тем временем подмела стёкла в ванной, на скорую руку протёрла пол и приготовила сухую одежду. Руки и ноги до сих пор плохо слушались, и Торопова с готовностью помогла мне вытереться, тяжело вздыхая, а потом и надела на меня платье. То самое шикарное бандажное, в котором я ходила на свидание. Она как раз захватила его с собой, чтоб заодно отдать.
Её не смущала моя нагота от слова совсем. По её словам, единственная разница между мной и ребёнком была масса.
— Где твой телефон? — ворчала Катя, роясь в клатче. — А, вот он! Так, ты волосы пока что просуши, я на зарядку поставлю твой «кирпич».
Она повертела в руках гаджет и выпорхнула в кухню. Прошёл почти час, прежде чем я смогла взять себя в руки, собраться и поехать на работу. Броский макияж, какой-то чудо-крем от отёков и золотые руки подруги сделали своё дело — я не то что стала похожа на человека, скорее, превратилась в себя.
