приговаривает она, — называется, побывала в Америке! Ни тебе Таймс сквер, ни Централ парк, ни Статуи Свободы, даже фоточек никаких… Хотя бы! Про то, чтобы вернуться здоровым человеком, я уже молчу.
— Ну не ворчи! — миролюбиво приобнимаю ее, — не все от нас зависит. Кать, придёт время, все будет! Вот поверь. У нас с лихвой медикаментов, подойдёт очередь — сделаем подсадку почки, и тогда рванем в Штаты. Погуляем еще по Таймс сквер. Знаешь, как я хочу…
Это не совсем правда, конечно. Особенно насчёт медикаментов.
И я очень не скоро захочу снова оказаться в Штатах, в Нью-йорке, во всяком случае! Хотя, как говорит мистер Спенсер, может быть, когда-нибудь.
Египет, заброшенная военная база неподалёку от Дахаба
В одном из отсеков базы на полу, вповалку размещены люди восточной наружности, лицами вниз, со скрещёнными над головой руками. Над ними возвышаются двое, сидящие на стульчиках. Они в военной спецовке, но без каких-либо опознавательных знаков, и в балаклавах, закрывающих лица. Листают стопки документов, сортируют их. На полу рядом, грудой — автоматы, телефоны, ноутбуки.
По другим помещениям передвигаются, неслышно переговариваясь, такие же люди в балаклавах, с оружием. То тут, то там раздаются стоны и арабская речь. За пределами здания доносится глухой шум от лопастей опустившихся вертолётов.
— Неплохо! — резюмирует один из сидящих, брезгливо выдергивая из общей массы паспортов какой-то документ.
— Как всегда, — довольно отзывается второй.
— И как ты развел его, Алекс?
— Нежно, — лаконично отвечает его визави, — отстрелил ему палец. Шучу.
— Вообще, они ссыкливые..
— Да!
Возятся ещё какое-то время с документами, пока у обоих одновременно не срабатывают рации.
— Наблюдаем подкрепление извне! — потрескивает рация, — ориентировочное время десять минут.
— Поняли, уходим, — произносит Алекс.
Оба смотрят на часы, и одновременно приходят в движение: Хилл сгребает документы и аппаратуру в специальные мешки, Алекс жестом подзывает несколько человек из коридора. Вместе они быстро упаковывают груды оружия, и расставляют по периметру всех помещений какие-то датчики.
— Жаль, я даже не успел разогреться, — обращается к Алексу Хилл.
— Это потому что ты уже слишком профессионален.
— Заметь, не я это сказал!
— Но ты подумал.
— Алекс, Джафар у вас? — шипит рация.
— У нас, пакуем! — он подходит к лежащему со связанными руками и перемотанным черным скотчем ртом мужчине, поднимает без церемоний. Обращается к нему на арабском, — ذهب! (Пошёл — прим. автора)
— Потрясающе, — резюмирует Хилл.
— Спасибо и это почти все, что я знаю, — откликается Алекс и говорит в рацию, — зачищаем по традиции, девочки! Общий сбор у вертушек, ориентировочное время пять минут.
— Принято, — шипит рация.
Киев, Украина
Григорий Лопахин криво паркуется под козырьком офиса международного частного фонда помощи «One more life». Места мало, парковка неудобная. За окном автомобиля ярко светит солнце и чирикают птички, но настроение хуже некуда.
Он успевает уже взяться за ручку двери, когда звонит телефон. Чертыхаясь, поднимает. Рявкает:
— Да, але?
— Гришенька, — заискивающий голос Владимира Ипполитовича, — прости, что отвлекаю, ей-Богу! Свежие новости.
— Что за новости? — цедит Гриша.
— Звонила Женя, говорит, вылетают!
— Когда?!
— Встречать Катю надо, двадцатого вечером, а Женюша наша задерживается. Там, помочь попросили. Как переводчицу!
— Так значит, Кате операцию сделали, вас поздравить можно, что ли? — тянет Гриша растерянно.
— Ой, зять, не сыпь соль… донора так и не нашли. Чего-то там не срослось у них! Не знаю точно. У Жени спросишь..
— А Женя-то когда прилетает?! И почему мне не звонит?
— Не звонила? Ну, не знаю… говорила, вроде деньги на телефоне закончились.
— Что-то это все нечисто, Владимир Ипполитович! Зачем летали-то? Вам так не кажется?
— Я не знаю, Гриша.
— Ну вы-то ясно, не в курсе! Как обычно. А что же дочь ваша, не хочет мужу лично позвонить, объяснить? Вот я сейчас пойду в эту контору мутную, и задам им несколько вопросов. Я как раз здесь уже.
— Гриш, ну ты хоть перезвони мне потом!
— Зачем это?
— Ну, я же должен знать, что да как.
— Некогда мне, Владимир Ипполитович, вы меня, между прочим, в рабочее время с места сорвали! Если вам так нужно, позвоните им сами..
— Зачем хамишь, Гриша? — усталый голос.
— А затем, Владимир Ипполитович, что жены у меня давно уже все равно, что нету! Все Катей вашей занимается. Я, конечно, понимаю все. Понимал. Входил в положение! Но годы идут — нам, может, уже своих деток охота, а она вся в Катиных проблемах вечных. С работы пришла, че-то там на скорую руку мне состряпала, и давай бегать по фондам за лекарствами. То сидит, уроки дает частные, чтоб Кате день рождения сделать. То на диализе надо с Катей посидеть, ей плохо. А мне хорошо, спросил кто-нибудь?! Семья по швам трещит давно, понимаете вы? Женя вот не понимает. Вам с вашей женой тоже все-равно!
Тишина.
— Да ты что, Гришенька?! Как у тебя вообще язык повернулся сказать, что мне все-равно… да разве ж я мало для Кати делаю? Я все для нее..
— Ладно, некогда мне с вами лясы точить, — грубовато обрывает его Гриша, — знаю я наперёд все, что вы скажете! Давайте без подробностей. Если б кто помогал, Женя сидела бы дома после работы, а она там только ночует. Все. Всего вам хорошего!
В сердцах, мужчина кладет трубку в карман и выходит из машины. Решительно ступает внутрь помещения с козырьком. Колокольчик на входе, предупреждающий о посетителях, мелодично звякает.
Он осматривается, замечая приветливо улыбнувшуюся ему за стойкой девушку. В зале еще пара консультантов — судя по всему, да старушка, раскладывающая перед ними какие-то бумаги со скорбным видом.
— Здравствуйте! — девушка за стойкой, в деловой одежде и с бейджем на лацкане пиджака, прямо-таки лучится доброжелательностью, — что привело вас к нам?
— Кто. Лопахина Евгения, — сурово отвечает он, подходя ближе, — здравствуйте. Объясните мне, какие услуги переводчицы потребовались от моей жены в Америке?! Она полетела туда на операцию для своей сестры Екатерины Колосковой, в качестве сопровождающей. Что там произошло?!
Девушка вытягивается лицом:
— А вы, простите, кто?
— Я муж Евгении, я уже сказал. Так я жду объяснений?!
— Прошу вас присесть, одну минуту, — она куда-то тут же звонит по стационарному телефону.
— Вы понимаете, что все это незаконно?! — Гриша настроен очень воинственно, нависая над ней. Он не уйдёт отсюда без объяснений, подробных! Опирается на стойку локтем, и буравит ее, разговаривающую по телефону на английском, тяжелым взглядом. Наконец, она заканчивает разговор. Смотрит на него растерянно.
— Скажите, вы можете как-то связаться с Евгенией?! Произошла ошибка.
— Нет, ее телефон не отвечает! Какая ещё
