Судья положил локти на стол, сцепил пальцы в замок.
— Чем обязан?
— Вячеслав Семёнович, я хотел с вами обсудить один очень важный вопрос.
— Это как-то связано с делом Ольги Ярцевой, где ты фигурируешь, как свидетель?
— Да.
Трифонов чуть склонил голову, по взгляду я понял - он в смятении.
— Андрей, я изучил дело и не вижу для тебя никакой опасности. Ты пострадавший, получил два ранения, тебя никто ни в чём не обвиняет.
— А я пригласил вас поговорить не обо мне.
— Однако... - шумно выдохнул он и поджал губы, отчего на его лице появились напряжённые складки. - Ты пришёл просить за Ярцеву? Вообще-то её адвокат Данилов, это он тебя подослал?
Он всё неправильно понял. Нужно было срочно спасать ситуацию: снять подозрение с лучшего друга и не настроить судью против Оли.
— Нет, меня никто не посылал. Вячеслав Семёныч, я взрослый и адекватный человек, а не какой-то там мальчишка. Я всегда действую самостоятельно, и поговорить о грядущем заседании -
исключительно моя инициатива.
— Ну раз твоя... - иронично усмехнулся он.
Трифонов откинулся на спинку диванчика, скрестил руки и впился в меня недовольным взглядом.
— Давай начистоту. Что ты от меня хочешь, Андрей?
Совсем недавно я уверял Лену, что главный инструмент адвоката - слово. Умение подбирать правильные слова, аргументы, бьющие точно в цель, - это навык. И я им, к счастью, овладел в совершенстве. Я глубоко вздохнул и снял пиджак.
— Я хочу, чтобы вы на меня посмотрели.
— Прости, что?.. - опешил судья и непонимающе выгнул бровь.
Я расправил плечи, демонстрируя мускулы, обтянутые белой тканью рубашки.
— Просто посмотрите. Очевидно же, что я крепкий, здоровый мужик. Я с подросткового возраста занимаюсь кикбоксингом, однако же это меня не спасло. Я получил два ранения. А всё почему?
Потому что я был безоружен.
Трифонов начал догадываться, к чему я клоню. Слушал внимательно, не перебивал, но и не кивал, соглашаясь.
— Мускулы тебя не защитят от ножа и от пули. Такое бывает только в голливудских фильмах. Я не смог остановить вооруженного преступника. Я. Гора мышц... – шумно выдохнув, я продолжил. - А
напуганная до смерти хрупкая женщина.. У неё был шанс остановить преступника, если бы не оружие? Я отвечу вам: нет. У неё на глазах помощницу держали в заложниках с приставленным к голове пистолетом. У неё на глазах ранили человека. Меня.
Трифонов чуть поднял подбородок, лицо же его оставалось невозмутимым.
— Ольга выстрелила в Антипова не потому, что хотела его убить. Не-е-ет.. — и словно сам, нажав на курок, я выпалил самый главный аргумент: - Она так поступила, потому что это было необходимо.
Он прекрасно понял мой намёк. За это я его и ценил. Даже несмотря на его негодование, он улыбнулся, смягчился, но не подобрел.
Я уже расслабленно опустил плечи, как вдруг Трифонов сделался суровым и, повысив голос, отчитал меня, как мальчишку.
— А вот теперь ответь мне, будь добр. Неужели ты решил, что я некомпетентен? Не знаю законы?
Не вникаю и подробно не разбираю каждое дело?
— Нет, я так не считаю, - ответил я спокойно.
— Тогда зачем ты мне всё это говоришь?
Этот вопрос оказался сложнее всех остальных.
— Потому что я не могу спокойно стоять в стороне и смотреть, как у меня забирают любимого человека.
Даже сдержанный судья не смог скрыть удивление.
— Так вот оно что...
— Да, - кивнул я. - Мне нужна страховка. Поэтому я должен был что-то сделать.
Судья долго смотрел в одну точку, молчал, мучил меня ожиданием.
— Ты не подстраховался, Андрей, а перестраховался. Это раз, - сказал он, вселяя в меня надежду. -
И ты платишь за мой обед, это два.
Я даже сначала не понял, что он сказал. А потом до меня дошло. Я расхохотался.
— Вообще не вопрос.
— Платишь-платишь. Тебя, Гордин, проучить надо за твою дерзость, наглость и самомнение.
Выманить судью накануне заседания... 0-0-о, Гордин, ты, конечно, нахал. На всё пойдёшь, лишь бы дело выиграть, да? Даже если не ты адвокат.
Возвращаясь в офис, я чувствовал себя как никогда хорошо. Удивительно, даже мучающая всё это время боль в плече прошла. А про порез на боку я вовсе забыл.
Что же такого я сказал, отчего судья сначала взъерепенился, а после смягчился?
Я намекнул на пересмотр статьи, по которой Ольге выдвинуто обвинение.
Это наш единственный шанс. Если действия Оли признают не как превышение пределов самообороны, а как необходимую оборону, она будет оправдана.
Я верил, что и без меня Трифонов всё правильно бы понял и не увидел бы в поступке Оли преступления. Верил в его справедливость и смелость в принятии непростых решений.
Но уповать только на веру не мог, я должен был подстраховать свою любимую женщину.
Я должен её вытащить и больше никогда, никуда не отпускать.
46.
Ольга
— Встать! Суд идёт.
Все поднялись, приветствуя судью. Меня, как опасную зверушку, изолировали в прозрачный бокс.
Все смотрели на меня: кто-то с жалостью и состраданием, чьи-то взгляды были полны равнодушия.
Было очень душно. Или мне так казалось. Накануне сдали нервы, и сейчас я больше походила на овощ, нежели на живого человека. Я так сильно устала, что не было сил даже стоять.
— Слушается дело... - начал судья, все слушали очень внимательно, я же - вполуха.
Я столько раз слышала все эти вступительные речи, что знала наизусть каждое его следующее слово. Данилов уверил, что судья подробно изучил дело, так же ознакомился со старым делом о нападении на меня, принял во внимания показания Андрея, ознакомился с заявлением в полицию, которое писала Лиза Антипова. Он изучил всё. Но…
Оправдательная система - это общая боль мировой судебной практики. Дела, связанные с самообороной, — одни из самых сложных и резонансных, далеко не каждый адвокат возьмётся защищать такого клиента. Почему? Потому что нет ничего дороже человеческой жизни. Даже если эта жизнь принадлежала отъявленному негодяю.
Мне было сложно смотреть в зал, но я взглянула и где-то в глубине увидела Андрея. Как сильно я хотела его увидеть, пока находилась в камере. Я не просто по нему скучала, без него я медленно умирала. Никогда ни в ком так не нуждалась...
Мы встретились взглядами, но от этого стало только хуже. Больнее. Я опустила голову.
Судья закончил вступительную речь и передал слово сторонам защиты и обвинения.
То, что дальше озвучивалось, ничего нового в себе не несло. Мы столько раз с Пашей проговаривали предположительные вопросы, мои ответы, что сейчас это напоминало хорошо отрепетированный спектакль. Вот только люди в нём не актеры, и наказания самые что ни на есть настоящие и суровые.
Меня опросили, следом пригласили Надю. Помощница отвечала правдиво, немного эмоционально, всё время смотрела на меня, по-человечески Надя мне очень сочувствовала.
Когда пригласили Андрея, у меня затряслись коленки. Он прошёл к трибуне уверенной походкой.
Не терялся, не сомневался. В зале суда он чувствовал себя, как рыба в воде. Но стоило Андрею бросить на меня короткий взгляд, у меня заслезились глаза. Секундный взгляд, но в нём было всё: вера, надежда, любовь. Заметить это могла только я.
Данилов передал мне информацию: Андрей рассказал следователю о Лизе. Всё, как было. Это необходимо для прояснения мотивов Антипова, чтобы понимать, кем он был, насколько опасен.
— За несколько месяцев до вооруженного нападения, - Гордин не лукавил, называл вещи своими именами, - ко мне обратилась супруга Антипова - Елизавета. Она хотела развестись. Меня ей порекомендовала Ольга Викторовна.
— Андрей Борисович, - встрял прокурор. - Разве эта информация имеет отношение к делу?
Гордин смерил его ледяным взглядом.
— Имеет, - грозно ответил он. - Моя клиентка имела неосторожность рассказать обо мне и об
