— Ты мне не друг. Я не питаю к тебе ни одной положительной эмоции. С чего я должна тебе что-то рассказывать.
— Врешь, — Мейхер отстраняется на несколько сантиметров, просто чтобы видеть меня четче.
— Вру?
— Естественно. Пи-та-ешь, — растягивает по слогам. — Но не хочешь себе в этом признаваться.
— Твой план по влюблению, трещит по швам, Сенечка, — улыбаюсь, но чувствую, что губы дрогнули.
Мейхер это тоже видит. Поэтому, наверное, и скалится. Его ухмылка, становится точкой невозврата. Когда ты полностью теряешься в пространстве и не знаешь, что будет дальше. Не знаешь, что тебе со всем этим делать. Он давит, а я не привыкла, чтобы меня кто-то пытался вот так себя подчинить…
— Да нет, работает просто отлично. Ты два раза за сегодня об этом сказала.
Арсений больше не улыбается. Смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц. Темных и длинных.
— Не хочешь говорить сама, тогда я, попробую угадать, Майя.
Ха! Отличная идея. Пусть гадает, все равно никогда не доберется до истины. Я смогу кивнуть на любом его нелепом предложении, и с легкостью отделаться от этого назойливого внимания на этот час.
— У тебя проблемы дома, — произносит очень уверенно.
Его слова летят в сердце подобно стреле. Напрягаюсь. Нет, я и сама в аэропорту взболтнула лишнего, поэтому глупо сейчас так нервничать. Проблемы и проблемы.
— Залюбленную, домашнюю девочку спустили на землю? — прищуривается. — Ничего идеального не существует, правда, Майя? — он снова переходит на шепот.
Опускаю взгляд. Главное — не разреветься сейчас опять, иначе все станет только хуже.
— Наругали? — продолжает гадать, просовывая пальцы под край моей майки наглейшим образом. — Вряд ли, — хмурится. — Узнала какую-то тайну?
— Убери руки!
Мейхер не спорит. Скользит пальцами ниже и прижимает раскрытую ладонь, уже поверх моей одежды.
— Узнала? Что-то, что долго от тебя скрывали? — склоняется надо мной. Рассматривает так пристально, что в какой-то момент, я просто громко всхлипываю и срываюсь на дикий вой.
Чувствую, как Мейхер вздрагивает. Он сам кажется не ожидал, что активирует эту бомбу. Я не то чтобы плаксивая по жизни, впечатлительная, эмпатичная. Если мне грустно, то я плачу, не прикидываюсь железной леди. А сейчас мне грустно, очень и очень грустно.
Чувствую, как Арс разжимает пальцы, высвобождает мое запястье. Растерянно я бы даже сказала боязно, охватывает ладонями мои плечи. Мнется рядом, молча, пока я, продолжая рыдать взахлеб.
— Слушай…Майя…
Он что-то бормочет там, а я не слышу. Вцепляюсь в него мертвой хваткой и плачу. Иногда горло забивается от слез и слюны, и мой рев превращается в пугающий кашель.
Совершаю глубокий вдох, прежде чем Арс накрывает мои губы поцелуем. Напористым, агрессивным и отвлекающим. Я забываю про свою истерику, упираюсь ладонями в грудь этому гаду, пытаюсь его оттолкнуть, но не получается. Тогда прибегаю к тяжелой артиллерии, и просто выгрызаюсь ему в нижнюю губу, в полной уверенности, что отскочит в сторону, но он этого не делает. Отстраняется на сантиметр, наверное, и только сильнее вжимает меня в стену.
— Это. Было. Зря.
Он произносит каждое слово четко и медленно. Немного запыхавшись.
— Я не хочу с тобой целоваться. Мне не нравится с тобой целоваться, — выдаю наконец то, что так давно хотела ему сказать. — Снова придется чистить зубы, язык, прополоскать рот хорошенько. Прекрати меня целовать, Мейхер. Я не разрешаю!
— А я вроде и не спрашиваю, Майя.
Его ладонь ложится мне на талию, кончики пальцев едва ощутимо впиваются в бок, но этого хватает, чтобы вздрогнуть и привстать на носочки, снова.
— И очень зря, Сенечка. Потому что мне противно, — смотрю ему прямо в глаза.
Мейхер ухмыляется.
— Да мне пофиг, если честно. Весь прикол в том, что мне не противно, Майя.
Приоткрываю рот, чтобы сказать очередную колкость, и теряюсь. Что на такое можно ответить? Чем крыть?
Скрипнув зубами, вонзаюсь ногтями ему в плечо. С восторгом наблюдаю за его реакцией. Знаю, что ему больно, ну или как минимум неприятно, хоть он и не подает вида.
Мои пальцы белеют. Злюсь, на отсутствие реакции с его стороны, и убираю руку. Она плетью летит вниз и зависает в воздухе.
Арс ловит мою ладонь. Сжимает. Его губы снова приближаются.
— Если будешь ныть, я тебя опять поцелую.
Глава 21
Арсений
Какой-то тупой шантаж, и если уж оценивать ситуацию со стороны, не в мою пользу вообще, но наблюдать двое суток, за тем, как она периодически ревет, особого желания у меня нет. Рассудком поехать можно.
— Я серьезно, — продолжаю. — В любое время, в любом месте. При всех, или один на один.
Майя моргает, трет свой и без того красный нос, а потом, вскользь касается припухлых порозовевших губ.
— Ты дурак?
— За обзывательства тоже, — склоняюсь над ней, упираюсь ладонью в стену у Майи над головой, — будут санкции.
Майя напрягается, вытягивается по струнке и, кажется, не дышит.
— Это шантаж какой-то…
— Он самый.
Киваю. Сжимаю ее пальцы в своей руке крепче. В этот раз она не пытается высвободиться, а я уже давно поймал себя на мысли, что мне нравится ее касаться.
Странно…
— Зачем тебе это? Какая вообще разница?
Майя нервно переступает с ноги на ногу, несущественно впивается ногтями в мою ладонь, не переставая при этом смотреть в глаза. В очередной раз за это долгое утро подмечаю для себя, что они у нее обласканы солнышко. Яркие. Теплые. Манящие.
— Терпеть не могу ноющих девчонок, — выдаю полуправду, качнув головой, чтобы отвести взгляд от этих колдовских глаз.
Не могу терпеть, да, это правда, но в конкретно этой ситуации, есть один нюанс. Когда ревет, вот эта, стоящая напротив меня девчонка, я плыву, моментально. Мозг не соображает, что со всем этим делать, просто уйти, оказывается непосильной задачей. Не могу. Тупо не могу ее бросить. Сам не понимаю почему. Это же просто, развернуться и свалить, выставить ее из своего номера, послать куда подальше в аэропорту или просто не приближаться к ней всю поездку. Но я не могу.
Это дичайше раздражает, как и ощущение полнейшего опустошения.
Ее эмоции слишком громкие, слишком сильные. Я их чувствую. Ярко, будто они мои. Каждой клеточкой тела чувствую. Испытываю к ней эмпатию. Я! Бред. Бред, в котором приходится жить с начала учебного года.
Наверно это одна из причин, для чего мне нужен этот спор. Чтобы избавиться от этих ощущений, затушить лишние, неправильные, ненужные мне эмоции относительно этой девчонки. Стереть ее. Навсегда.
— Тогда тебе просто нужно держаться от меня подальше. Вот и все, Сенечка, — Майя переходит на вкрадчивый шепот. — Просто держись подальше. Сделай радость своей нервной системе, и мне.
Она хлопает длинными, все еще немного склеенными после слез, ресницами. Моргает, как в замедленной съёмке. И смотрит. Не в глаза. В душу. До костей пробирает.
Чувствую, как убыстряется мое сердцебиение, как слюна во рту становится вязкой, а ладони потеют.
Сглатываю, стискиваю зубы и совершаю глубокий вдох носом. Тушу в себе разгорающееся пламя, по щелчку готовое превратиться в настоящий пожар, который поглотит на своем пути абсолютно все.
— Не пойдет. Ты мое единственное развлечение на эту поездку. Я не могу позволить себе держаться от тебя подальше.
— Арсений Мейхер и чего-то не может себе позволить? Просто вау, Сенечка.
Она приторно улыбается. Скользит пальцами по моему предплечью, вызывая щекотку. Неосознанно дергаюсь. Майя улыбается шире. Делает все это намеренно, ждет от меня соответствующей реакции. Притаилась и ждет. Наверное, поэтому и отпускаю ее. Больше не прикасаюсь.
Майя мгновенно нащупывает дверную ручку, чтобы улизнуть. Не медлит. Действует быстро. Вижу ее затылок.
— Не целуй меня больше. Слышишь? Не целуй, — просит, замерев и резко обернувшись в мою сторону. Впивается пальцами в деревяшку. Смотрит во все глаза. Не моргает и не дышит, наверное.
