Глаза Харлена загорелись.
— Что же ты сразу не сказал?
— Да вы не дали мне рта раскрыть, пока не выпустили лишний пар.
Харлен хлопнул Сойера по плечу.
— Я знаю, ты не подведешь. Выследи ее, сынок!
Сойер сел в машину, включил зажигание и рванулся с места. Но как бы далеко он ни заехал, с какой бы скоростью ни гнал машину — он не мог избавиться от противного привкуса во рту.
Неоновая вывеска потускнела и слегка скособочилась; тем не менее, она была на месте. МОТЕЛЬ «Тенистая дубрава » . Ниже светящейся надписи виднелась другая: «Есть свободный номер». Воспоминания о ночах, которые Сойер провел в загаженных притонах вроде этого, обрушились на него, как лавина.
Безнадежность и омерзение — вот все, что он сейчас испытывал.
Он выбрался из машины и двинулся пешком по тротуару, озираясь по сторонам. Легко было представить себе, что здесь все оставалось неизменным в течение многих лет и что это зрелище было таким же и в те дни, когда сюда подбросили новорожденную девочку. Но Сойер не мог не подумать снова о том подонке, который оказался способен на такое.
Дух заброшенности нависал над этим местом, как плотное одеяло. Здание не просто нуждалось в окраске; ему требовался капитальный ремонт. Сойер готов был побиться об заклад, что стены в этих клетушках перекошены, а шаткие столы готовы рассыпаться, если поставить на них хотя бы стакан.
Сойер помедлил на узком крыльце и сквозь окно, наполовину задернутое шторой, попытался вглядеться внутрь. У конторки никого не было видно, но он не сомневался, что поблизости кто-то есть.
Он открыл дверь, которая при этом жалобно заскрипела. Почти в тот же миг в дверном проеме справа от конторки показался толстый, пузатый человек. Ковыряя в зубах зубочисткой, он пристально смотрел на Сойера.
— У нас свободен только один номер, — сообщил он. — Хотите — занимайте, не хотите — езжайте своей дорогой.
Сойер ответил не сразу. Он осматривал вестибюль. Изнутри стало заметно, что заведение пребывает в еще более плачевном состоянии, — если это вообще возможно, — чем казалось снаружи. На полу лежал зеленый ковер, который, скорее всего, в незапамятные времена был подобран в тон обивке мебели. И ковер, и обивка, заляпанные застаревшими пятнами, давно прохудились. Неистребимый запах кухни вызывал дурноту. Сойер с трудом сдерживал желание повернуться и послать все к чертям, только бы выбраться на свежий воздух.
Вместо этого он расправил плечи и прямо взглянул в лицо толстяку, который разглядывал его с наглым любопытством.
— Ну, мистер, что дальше? Я не собираюсь тут стоять целый день.
— Мне не требуется номер, — сказал Сойер.
Толстяк нахмурился:
— Что же вам требуется?
— Информация.
Хмурое выражение на лице хозяина стало угрожающим.
— Ты легавый, что ли? Если да, то…
— Легавый? Нет, я частный следователь.
Хозяин выплюнул зубочистку, которая пролетела совсем рядом с локтем Сойера.
— По мне все едино. На дух вас не переношу.
— Дело ваше. Просто нам нужно кое о чем потолковать, вот и все.
Прежде чем толстяк успел ответить, Сойер опустил руку в карман плаща и извлек оттуда две десятидолларовые бумажки.
Глаза хозяина оживились, да и поза стала менее воинственной. Он ухмыльнулся и погладил себя по животу, обтянутому тенниской.
— Сдается мне, что под это дело разговор может пойти веселее, — его ухмылка стала еще шире. — Усекли?
— А то как же, — заверил его Сойер, и две десятки перешли из рук в руки.
— Так о чем толковать будем? — Хозяин прислонился к конторке и ждал.
— Вы давно работаете здесь?
— Да лет этак с десяток будет. Мы с моей благоверной купили это дело у парня, который тут раньше хозяйничал на пару со своей миссис.
— А сейчас он где, не знаете? Этот бывший хозяин?
— Как не знать? У Христа за пазухой.
— Вы хотите сказать, что он умер?
— Ага.
— А его жена?
Хозяин рыгнул.
— И она там же.
— А вы случайно не помните: может, они рассказывали что-нибудь насчет младенца, которого подкинули сюда примерно девятнадцать лет назад?
— Подкинули? В какой-то из номеров?
Сойер подумал, что его собеседник не нашел в вопросе ничего особенного. В этом логове ему, вероятно, доводилось видеть и слышать вещи и пострашнее.
— Да, именно так.
— Не-а, что-то не припомню такого.
Сойер разозлился:
— А вы постарайтесь. Или вам без надобности баксы, которые я вам дал? — Глаза у него сузились, а в голосе зазвучал металл. — А то, может, вам охота их вернуть? Это можно быстро устроить.
Хозяин слегка подался назад, ощутив исходившую от Сойера угрозу.
— Нет, мне они не помешают.
Сойер усмехнулся:
— В таком случае я бы вам посоветовал копнуть поглубже у себя в черепке и выскрести оттуда хоть что-нибудь, что могло бы мне помочь.
— Ну, был тут один старикашка. Когда мотель только построили, он с тех самых пор тут и работал.
У Сойера затеплилась слабая надежда.
— Где его отыскать?
— Э-э… — собеседник поскреб в затылке, отчего белые хлопья посыпались на его плечи. — Точно не знаю. Дайте подумать, может, у нас и завалялась бумажка с его адресом.
— Так найдите ее, будьте любезны, — сказал Сойер невозмутимо.
— За адресок доплатить придется.
Сойер шлепнул на стойку еще одну банкноту.
— Это чтобы адресок поскорее нашелся.
Хозяин разглядывал Сойера еще долгую минуту, как будто не был уверен, что может повернуться к нему спиной. В конце концов, шаркая стоптанными шлепанцами, он удалился в то помещение, из которого ранее возник.
Сойер засунул руки в карманы и молча чертыхнулся. Расследованиями этого сорта он не занимался уже много лет — с тех пор, как ему удалось расширить свое агентство. Как профессионал он специализировался в области промышленного шпионажа и в расследовании случаев мошенничества со страховкой. Почему же сейчас он ввязался в это утомительное дело? Не ради Харлена — это он готов был признать. Но он даже самому себе не хотел бы признаться, что оказался здесь из-за женщины с печальными шоколадно-карими глазами.
Краем глаза Сойер уловил какое-то движение. Резко обернувшись влево, он обнаружил таракана гигантских размеров, который пробежал по конторке и шмыгнул в щель. Сойер тихо выругался, но тут как раз возвратился ухмыляющийся хозяин.
— Нашел его адрес. Вот он тут записан.
Сойер выхватил клочок бумаги из его рук.
— Весьма признателен.
С этими словами он повернулся, вышел в сияющий солнечный день и в первый раз с момента своего приезда сюда глубоко и облегченно вздохнул.
