И старушка опять криво улыбалась и смотрела почти виновато.
«Ещё минут пять, и можно уйти… Скажу – мама просила что-нибудь купить…»
Но Машка заставила-таки Зою выпить чаю с печеньем. И выпытала-таки некоторые подробности о её жизни. А также о жизни Пашки, и школы искусств, и Флуха с Жекой, и джаз-кафе. А любознательная Инесса на правах больного человека запросто спросила:
– А-мух и-и-хла?
И пришлось отчитаться, что нет, замуж не вышла. После чего сам собой потянулся рассказ о встрече с Дмитрием, а заодно и о ссоре с мамой. На этом месте у Зои полились слёзы, и Инесса принялась утешать её, гладя по голове непарализованной рукой.
– Ну чего ревёшь? Всё ж у вас хорошо! Дима, говоришь? Димуля? – Машка наморщила лоб. – Не-а, не помню… А с мамой лучше помирись. Ну, скажи, что в ближайшее время свадьбу не планируешь… И чтоб она не нервничала, ты знаешь что? Организуй ей какой-нибудь сюрприз. У неё день рождения когда?
И она таинственно поманила Зою в другую комнату. Зоя послушно переступила через какие-то узлы. Машка скрипнула дверцей шкафа, зашуршала целлофаном.
– Это я Инессе готовлю! – торжественно объявила она, разворачивая свёрток. – У неё в феврале! Семьдесят один год…
Свёртком оказалась голубенькая футболка типа «унисекс для бедных», из тех, что осенью распродают на «толчке» по тридцать рублей штука.
На груди футболки были вышиты угловатые жёлтенькие цветочки, а посередине шла надпись красным мулине: «Always 17!!!»
Остановившиеся Зоины слёзы хлынули было по второму кругу. Но она изо всех сил вдохнула и задержала воздух, точно ныряльщик на предельной глубине. А отдышавшись, уверила:
– Машка, я поняла. Мама – это мама…
На сей раз она проснулась не от страха.
Её разбудило давящее чувство НЕСДЕЛАННОГО. Это чувство мешало дышать, и она ворочалась, цепляясь за остатки сна и наконец всё-таки вывалилась из него и хлопнулась в свою лодку, но тут ей показалось, что лодка начинает тонуть и уже наполовину погрузилась в воду, и дышать опять стало нечем, потому что холодная вязкая вода хлынула со всех сторон, заливая тело и голову.
И тут она окончательно проснулась и привычным рывком села в постели. И в сознании сразу воцарилась полная ясность. Правда, особого облегчения эта ясность не принесла.
Она срочно должна была решить проблему. Такую простенькую задачку: поступить как-нибудь так, чтобы ВСЕМ БЫЛО ХОРОШО!
В подобной ситуации, помнится, частенько оказывались герои русских народных сказок. Которых скрупулёзно предостерегала надпись на камне, гласившая: «Направо пойдёшь – коня потеряешь…» Такие заранее просчитанные варианты.
Отлично жилось героям сказок! Кто предупреждён – тот вооружён. А вот безо всяких камней и инструкций посложнее будет…
В джаз-кафе пойдёшь… Ну и где гарантия, что принесёшь удачу Флуху и Борюне с Витей? Осчастливишь посетителей? Не говоря уже о маме с дядей Гришей!
Обратно в музыкалку вернёшься – а обрадуются ли ИЛОНИНЫ дети? Не говоря о самой Илоне!
И что скажет Пашка?
Откажешься от встреч с Дмитрием…
Ну, тут, собственно говоря, и сказке конец.
И вовсе не потому, что ей так уж нужно ВСТРЕЧАТЬСЯ С МУЖЧИНОЙ! А уж ВЫХОДИТЬ ЗАМУЖ… да кому и с чего это пришло в голову? И с чего вообще мама с ней разговаривала таким прокурорским голосом?
Подумаешь, пару раз поговорили… И ничего в нём особенного нет. Самый обычный человек – не мачо, не олигарх, даже не красавец! С Олегом, во всяком случае, не сравнить. Рядовой сотрудник архива. Архивариус – смешно даже выговорить! Завёл себе выгодное интернет-хобби – вот и вся его ФИШКА, как выражается нынче молодёжь.
Но как же мама не может понять простую вещь: Дмитрий оказался спутником её детства! Не другом, а именно спутником – пусть незаметным, с отдалённой орбитой! Пусть они не выбирали друг друга в «колечко», не пили газировку с двойным сиропом на углу по дороге в хлебный и не строили вместе шалашей. Но всё же они росли в одно время, и одни и те же деревья шумели над ними летом и сбрасывали листву осенью, и подходя утром к окну, они видели напротив, через дорогу, один и тот же дом с высокой аркой и сплошными, через весь этаж, балконами. И всё это обрело с годами какой-то особенный смысл!
И как, интересно, это можно теперь забыть? Вычеркнуть из биографии волевым решением?
И почему встречаться, например, с Ирусей ей не возбраняется, а с Дмитрием – значит обязательно предать сына? И что случится оттого, что когда-нибудь он, может быть, ещё разок угостит её кофе из термоса? В своей белой машине? Или если расскажет ей о какой-нибудь новой диссертации?
Да что же это за непосильное уравнение такое?!
Ируся…
Да! Вот кто помог бы ей, догадайся она вчера позвонить! Пусть даже не решить эту головоломку. Но хоть предостеречь! Хоть как-нибудь разложить всё по полочкам! Сыграть, то есть, роль камня на перекрёстке. Никому другому она, похоже, не по силам!
Понятное дело, не сейчас. Не в первом часу ночи. Дружба дружбой, а Ирусе на работу к девяти. Так что придётся как-то самостоятельно доживать до завтра… И нечего паниковать. Не впервой! Принять валидол… И где-то валялся «Караван историй»…
И тут зазвонил телефон.
Так значит, она всё-таки ПОЧУВСТВОВАЛА!
Её вечная спасительница проснулась! А может, не могла заснуть?!
Одним прыжком Зоя оказалась в кухне.
– Да!
В трубке что-то шуршало.
– Ируся! – позвала Зоя нетерпеливо.
– Это не Ируся, – отозвался голос, который она не сразу узнала. – Это я…
Некоторое время Зоя помолчала, осмысливая услышанное. Потом ещё немного помолчала, подбирая слова для ответа. Но слова что-то не подбирались. Взяли да и забились в самые углы памяти, как будто затеяли игру в прятки. Нашли время! Наконец гигантским усилием удалось кое-как вытянуть два:
– Добрый… вечер.
– Добрый вечер! – воскликнул Дмитрий у самого уха так облегчённо, словно услышал заветный пароль. – А я вот новый сотовый приобрёл… и решил попробовать позвонить. Не разбудил?
– Нет-нет! – откликнулась она с такой же готовностью. – Я… э-э… вообще ложусь очень поздно… А что у тебя… что у вас случилось со старым?
– Со старым? – он радостно рассмеялся. – Да постирал в машине! Представляешь, сунул туда джинсы, а карманы не проверил! И он не смог пережить… Теперь вот ремонту не подлежит.
И услышав это, Зоя тоже неизвестно почему расхохоталась с радостным облегчением.
– А я тут как раз мимо проходил, – продолжал Дмитрий тем же беспечным тоном, – и думаю: попробую позвонить!
– Отлично слышно! – уверила Зоя. – А у нашего… домашнего, я имею в виду… иногда звонок барахлит. Нам звонят, а мы – без понятия!
– Так есть же такая кнопка на дне! – определённо, у него было отличное настроение. – Или такой маленький рычажок с обратной стороны. Наверно, просто не на месте стоит. Я могу посмотреть, хочешь? Тем более что я тут практически рядом…
На последней фразе голос его просительно дрогнул. Или ей показалось?
«Ох, смотри! Налево пойдёшь… в смысле, брякнешь сейчас «Ну, если не трудно…» – пожалеешь!» – в ту же минуту угрожающе подсказал ей другой, ВНУТРЕННИЙ голос. С очень знакомой интонацией.
Услышав его, она упрямо сдвинула брови, выпрямилась и произнесла с вызовом:
– Ну, если тебе не трудно…
Следующие две минуты она провела исключительно активно. И в начале третьей, стоя перед зеркалом в прихожей в брюках и водолазке и поправляя чёлку, твёрдо пообещала самой себе – а может быть, ВНУТРЕННЕМУ ГОЛОСУ:
– Я просто посмотрю ему в глаза!
Сдвинула брови и добавила высокопарно:
– И его участь будет решена окончательно и бесповоротно.
А ещё через несколько секунд, услышав шаги по лестнице, она тихонько щёлкнула замком. И он, помедлив, ступил на порог – тот самый обычный, ничем не примечательный человек, сотрудник архива и автор диссертации о кольцепрядильных механизмах.
Тот самый спутник её детства…
Пожалуй, в нём сохранилось что-то от мальчишки, быстро подумала она. Вот эта манера сжимать руки и нерешительный взгляд… И даже не то что нерешительный, а упорно избегающий её взгляда, шарящий по углам. А выражение? Кажется, как раз про такое говорят – «на нём просто лица нет»!
Да что это с ним? Боится её, что ли? Вот этот взрослый человек с проседью в волосах и новеньким сотовым в руках?!
– Ну, проходите… проходи, – предложила она, и всю напряжённость вдруг как рукой сняло. – Телефон у нас в кухне. Может, чайку?
И пока он вертел в руках телефон, а на плите закипал чайник, разговор завязался как-то сам собой.
Никакая посторонняя женщина на сей раз не пыталась овладеть беседой вместо Зои. Да и не допустила бы она никого в свои детские воспоминания!
Безо всякого постороннего вмешательства они перечислили деревья, что когда-то росли в старом дворе, включая так и не прижившиеся две голубых ёлочки, и все цветы, которые росли на клумбах, включая вечные петунии. Выяснили, что самая вредная старуха, Патрикеевна – и это, между прочим, её настоящее отчество! А ты не знал? – которая вечно скандалила с детворой из-за своих двух грядок с морковкой, взяла к себе одного внука, когда дочка родила третьего, и сама воспитала, несмотря на то, что у того подозревали церебральный паралич! А он то ли нормальный был, но просто слабенький, то ли Патрикеевна его как-то выходила своим морковным соком, но сейчас здоровенный такой новый русский, еле в свой джип влезает! И своих детей трое – это у них, видно, семейная традиция!
