Теперь у Пеппер была еще другая затея – она хотела объединить семью. Может, заигравшись в мамочку, Дарби что-то пропустила? Она не знала, как к этому относиться. План был таков: удрать отсюда, как только папаша покажется из лимузина воскресным утром, и не общаться с ним. Так Дарби думала поступить до того, как побывала дома, где всплыли все эти воспоминания о маме, о том времени. А вдруг отец относится к ней так действительно потому, что она похожа на маму? Дарби потрясла головой, отгоняя эти мысли, стараясь о них забыть. Как будто жизнь легка и беззаботна.
Она взяла себя в руки и глубоко вздохнула, прежде чем выйти. Дарби не была уверена, что готова выслушивать вежливые и не очень вежливые замечания по поводу своего долгого отсутствия. Болтать со Стефаном, сопротивляясь ощущениям, возникавшим каждый раз, когда они встречались. Не говоря уже о Шейне и о случившемся наверху. Она полагала, что сможет спокойно об этом думать: необузданный секс с прекрасным и талантливым партнером. Но потом поняла, что распутной девчонки из нее не получится. А тут еще эта сделка... Дарби старалась держать себя в руках.
– А если плыть по течению, больше пары часов мне не выдержать, – прошептала она про себя.
Дарби оглядела лужайку за домом. Когда она приехала, здесь было немного гостей, но теперь всюду были толпы людей. Девушка потерла руки, уверяя себя, что это всего лишь кожное раздражение, вызванное стрессом. «Пеппер, ты будешь пахать в моей конюшне за это».
Почувствовав теплую руку у себя на спине, девушка подпрыгнула от неожиданности. Она обернулась и увидела Шейна.
– Господи, ты напугал меня.
Он нежно поцеловал ее, стараясь не свести на нет результат ее последней попытки накрасить губы.
– Ты всех сразишь.
– Если бы, – мрачно ответила Дарби, чувствуя, что рядом с Шейном руки перестают чесаться.
– Не могу поверить, что тебя заботит чье-то мнение.
– Меня и не заботит. Просто не привыкла быть в центре внимания.
Шейн подошел ближе.
– Ты не возражала быть центром моего внимания.
Дарби раздраженно посмотрела на него, но все ее тело задрожало от его взгляда.
– Это совсем другое. – Она подняла руки, когда Шейн хотел ее обнять. – Я не собираюсь опять краситься. Даже ради тебя.
Он рассмеялся, но его взгляд ничуть не изменился. Девушка вновь почувствовала зуд, однако на сей раз уже совсем другого рода.
– Я пойду, пожалуй. Учитывая, как вы со Стефаном вчера переглядывались, лучше нам пойти в разные стороны, – сказала Дарби.
Только сейчас она действительно посмотрела на Шейна. На его одежду.
– Что это на тебе надето?
Он вытянул руки и посмотрел вниз.
– То, что я обычно надеваю на пляжные вечеринки.
Девушка уставилась на него в изумлении и даже в восхищении: на Шейне была белая футболка без рукавов и яркие гавайские пляжные шорты.
– Забавно, но в последний раз, когда я тебя видела...
– Скорее всего, я тогда был голым. Это нормально, но даже я знаю, что такое скромность.
– Это еще как сказать, – улыбнулась Дарби, когда он неопределенно пожал плечами. – Я имела в виду брюки и спортивную рубашку, которые на тебе были, когда я вошла в твою комнату.
– Ах, эти. – Он разгладил футболку, продемонстрировав ей накачанный пресс и бицепсы. – Я передумал.
– Так тебя больше не заботит эта сделка с «Селентексом»? Мне уже не нужно шпионить за Стефаном?
– Нет. Насчет этого я не передумал. – Он посмотрел на людей вокруг. – Просто перестал играть по их правилам. – Взгляд Шейна остановился на Дарби. – Может, Александра и затащила меня сюда, но она не запретит мне вести себя по-своему, пока я во всем разбираюсь. Я Морган, но я не похож на них, Дарби. Так же как и ты.
Она улыбнулась.
– Не думаю, чтобы кто-нибудь из них в этом сомневался, неважно, какой на тебе костюм. Но ты уже давно перестал быть собой, насмехаясь над этими людьми. И, хотя мне все эти социальные правила тоже до лампочки, думаю, тебе все равно придется несладко.
Шейн скрестил руки на груди, и Дарби изо всех сил постаралась не смотреть на эти руки или на грудь. Она теперь знала, с чем имеет дело.
– Пока ты была в душе, я справился сразу с двумя бедами и привел прислугу в тихий ужас. Хочешь знать, что это были за жуткие напасти?
Девушка перевела взгляд на его лицо.
– Не очень. Но могу догадаться. Ледяные скульптуры неправильно сияли на солнце, или вода в туалетах была слишком холодна, и несколько гостей подморозили свои толстые задницы.
– Близко, – улыбнулся Шейн, сияя глазами. – Кстати, не говори прислуге о туалетах. Вдруг чего подумают. – Его так и подмывало расхохотаться. – Я просто не могу представить себе мир, в котором люди думают о таких вещах, понимаешь? Меня волнует, когда кто-то теряет работу или кому-то нужно денег на еду. – Шейн вздохнул. – И я знаю, что этот дом и все барахло в нем существуют уже черт знает сколько времени. Все это – важная семейная история. Моя история. Будь у меня хоть толика наследственной гордости, я бы нашел способ сохранить ее. – Он посмотрел ей в глаза, и Дарби поразилась беспомощному – нет, безнадежному – выражению в них. – Нет, меня это все волнует, естественно, как волновало бы каждого. Но вот тут... – Он хлопнул по груди. – Тут ничего нет. Это не мое. Это, – Шейн указал вокруг, – никогда не было моим. И я последний человек, который должен нести ответственность за это. Я ничего не просил. Я ничего не хотел. Но как, черт возьми, можно просто взять и забыть про это?
Дарби молчала, не зная, что ответить. Не понимая, как помочь ему. Стало очень трудно сдерживаться. Она вспомнила его слова в постели. И потом, на полу. В душе Дарби решила, что все это – мимолетный порыв страсти. А страсти было предостаточно. Но теперь они не в постели. А Шейн не говорит слов, которые так возбуждают их обоих.
Девушка тоже скрестила руки на груди, то ли потому что хотела защититься от растущей потребности проявить чувства, то ли потому что старалась их просто подавить в себе. «Все время открывай в себе что-то новое», – услышала Дарби внутренний голос.
– Не знаю, что тебе сказать. Понятия не имею, как я вела бы себя на твоем месте. Если думаешь, что следует поступить так... – Она пожала плечами и улыбнулась, чтобы поддержать его.
– Я сейчас думаю, что у этих людей слишком много свободного времени и денег. Что они боятся выпить неподходящее по этикету вино с рыбными палочками и увидеть музыкантов не на том месте, где они должны быть. Еще я думаю, точнее, знаю, что им всем от меня что-то нужно. Кусочек империи Морганов. А я хочу дать им понять: ничего не будет. Я кручусь как белка в колесе, пытаюсь принять многомиллионные корпоративные решения и заодно сохранить историю моей семьи. В конце концов я понял, что у меня есть преимущество, в корне отличающее меня от них всех.
