— Ванечка! — вдруг громко позвала Валя.
Галки с криком сорвались с деревьев и взмыли высоко в ярко-синее небо. Он, ушедший уже довольно далеко, вздрогнул, словно услышав выстрел, и стремительно обернулся.
— Что? Что случилось? — испуганно крикнул он в ответ.
— Ванечка, погоди…
Ей стало наплевать на то, что она опоздает на работу, на то, что Ваня о ней подумает, что потом сама она будет думать о своем поступке… Она побежала ему навстречу.
— Милый Ванечка, все не то и не так… — пробормотала она, схватившись за его руки.
— Да что такое? — он инстинктивно, испуганно отстранился.
— Я хотела сказать, все не то и не так! — с отчаянием произнесла она. — Ты не понимаешь…
— О чем ты? — страдальчески сведя брови, спросил Иван и опять машинально провел рукой по своему животу, измученному нерегулярным питанием. Он понял, о чем хочет сказать ему эта женщина.
— Ты помнишь? Ты не можешь не помнить!
— Я все прекрасно помню, — неуверенно произнес он, глядя на Валю со страхом и жалостью. — У нас были когда-то прекрасные отношения, но жизнь так сложилась…
— Черт возьми, не надо оправдываться! — закричала Валя, чувствуя, что ей уже не остановиться — она перестала себя контролировать. Прошлое рвалось из нее, как пепел и лава из проснувшегося вулкана. Столько лет он дремал, никого не беспокоя, а теперь внутренний взрыв нарушил видимое спокойствие. — Ты убил меня!!!
— Что?
— Ты убил меня… — прошептала она, с ненавистью и нежностью вглядываясь в его лицо. — Тогда, много лет назад, когда пришел ко мне и сказал, что уходишь к Марьяне. Ты думаешь, что видишь перед собой живого человека? Нет, я давно мертва, потому что ты убил меня… убил мою душу… Я знаю, ужасно глупо и смешно говорить тебе обо всем этом, но я не могу, не хочу больше скрывать. Ты должен знать…
— Что я должен знать? — растерянно прошептал Иван.
— Что я чуть не наложила на себя руки, — медленно, раздельно произнесла она. — Мне было очень худо… Я даже не могла плакать — я целых два месяца просто лежала на диване и ни с кем не разговаривала. Знаешь ли ты, что это такое — два месяца молчать, потому что горло перехвачено, словно удавкой, и ты не в силах произнести ни единого слова?
Иван смотрел на нее, широко открыв глаза. Его светлые ресницы дрожали за прозрачными стеклами очков. Светлые мягкие волосы — Валя наизусть знала, какие они на ощупь, — трепал ветер.
— «Ты бы хоть позвонила мне как-нибудь!», — передразнила она. — Как будто это так просто — протянуть руку к телефонной трубке и набрать номер… А если там — голос твоей молодой жены? Ха-ха-ха… А эта мысль — что на ее месте должна быть я… — Она опять засмеялась. — Ты, адвокат, — ну что же ты мне ответишь на это?
— Валя… — с усилием ответил он. — Бедная моя Валя! Кто же знал, что все так получится…
— Ты — знал. Ты знал, как я тебя люблю. И ты меня тоже любил, потому что просил еще остановить себя — в ту, нашу последнюю, встречу…
— Так что же ты меня не остановила?! — вдруг заорал и он, тряхнув головой. Очки слетели с его носа — он едва успел подхватить их рукой. — Ты же могла меня остановить!
— А ты бы остался? — тут же спросила она.
— Да!!!
Они замолчали, тяжело дыша и глядя друг на друга во все глаза. Высоко над их головами кружилось синее небо. Колокольный звон доносился издалека… Все вокруг было тихо, спокойно — самый обычный день ранней весны, но для Вали мир стал уже другим.
— Да? — с изумлением переспросила она. — Ты сказал «да»?
— Да. — Он отвернулся и стал смотреть в сторону.
— Ты врешь, — мрачно произнесла Валя, тут же стряхнув с себя наваждение. — Слова, слова, слова… Ты, наверное, в своей адвокатской практике научился ими жонглировать, научился из злодея делать праведника…
Ты считаешь меня злодеем? — кротко спросил Иван. — Ну смелее, мой прокурор… Скажи, что я испортил тебе жизнь, повтори еще раз, что я убил твою бессмертную душу…
— Ты бы не остался, — печально покачала она головой. — Это ты тогда придумал. И до сих пор веришь в то, что придумал. А не остановила я тебя лишь по одной причине — потому что видела, что ты все равно не останешься. Согласись, сколь унизительно было бы для меня, ко всему прочему, еще и умолять тебя остаться…
Она обвиняла его, хотя и не собиралась этого делать. Она всего лишь хотела рассказать Ване, как плохо ей было без него…
— Валюта… — Он хотел обнять ее за плечи, но Валя вырвалась из его рук. — К чему все это? Все же кончилось хорошо… Ты замужем, ты не одна… Все хорошо! Да, было несколько неприятных минут, но они остались в прошлом. Это нормально — у всех, почти у всех людей бывали не слишком удачные любовные романы… Очень редко в жизни бывает, когда первое чувство заканчивается удачным браком. Разве я не прав?
— Ты прав…
Иван приободрился и опять попытался обнять ее за плечи — на этот раз она не сопротивлялась.
— Я был бы настоящим злодеем, не спорю, если бы оставил тебя с ребенком, без средств к существованию, без крыши над головой, — ласково произнес он. — Но я ничего этого не делал. Так сложилась жизнь… Кто знает, как она сложилась бы, если бы я женился на тебе. Возможно, мы разбежались бы через несколько лет, через год, или даже через несколько дней. Быт так убивает чувства! Вспомни тогдашнюю нашу бедность, полную бесперспективность, всеобщий хаос, беспорядки, расстрел Белого дома, когда казалось, что весь мир рушится на глазах…
Да… — кивнула Валя. Весь ее порыв куда-то исчез, она уже жалела, что решила высказать все Ване. Не имело никакого смысла останавливать его.
— Ты говорила, что я убил тебя и твою душу… Но это ведь, по сути, тоже красивые слова, — убедительно говорил он. — Все мы, в тех или иных обстоятельствах, задумывались о тщете сущего, все мы в той или иной степени оказывались в определенные моменты своей жизни близкими к самоубийству. Но только единицы сводили счеты с жизнью! Не так просто перерезать себе вены, напиться таблеток, прыгнуть из окна…
— Утопиться, — перебила его Валя. Его рука давила ей на плечи, мешала. Она осторожно освободилась от нее, но Ваня даже не заметил этого.
— Утопиться? — с недоумением переспросил он. — Что за странная идея?
— Ну да, я хотела утопиться, — улыбнулась Валя. — Действительно, странная идея, тем более что есть множество других способов расстаться с жизнью, гораздо более практичных и удобных. К тому же хорошо плавающему человеку утопиться трудно. Но ничего лучше мне тогда в голову не пришло.
— Да, милая моя, ты оригиналка, — невесело усмехнулся он. — Слушай, а где… где ты собиралась это сделать? В ванной, что ли?
— Где я собиралась свести счеты с жизнью? Помнишь повесть Карамзина о бедной Лизе, которую бросил легкомысленный Эраст? Образец русского сентиментализма, который, кажется, изучали в старших классах… Потом кто-то из классиков написал язвительную эпиграмму на сие творение, я помню, там было что-то вроде: «Вот здесь покоится Эрастова невеста — топитесь, девушки, в пруду довольно места!» Помнишь Марьин пруд — там, за дачным поселком, где мы когда-то встречались?
