Зажигалка.
Чиркнул кремень, и тут же небольшое пламя заплясало в руках этого чудовища. Я дернулась раз, другой, но боже, как было больно от каждого полудвижения, каждого резкого вздоха.
Он бросил зажигалку на пол и огонь тут же упал в благодатную почву — в кольца бензина, распространяющего свои клубы дурно пахнущих испарений вокруг. Вспыхнув сразу, быстро, резко, он словно ухватился за путеводную нить и стал пожирать раз за разом открывающуюся дорожку, и вот уже двери не видно из-за плотного навеса дыма, оранжевых и красных всполохов. В глазах и носу едкая гарь укоренилась сразу, но кричать, выдать хоть что-то, похожее на звук, не удается — туман окутывает всю меня полностью, но я дергаюсь, пытаюсь что-то сделать из последних сил.
Вижу, как огонь медленно, но верно подбирается к ногам лежащего Амира, и я беззвучно кричу, пытаясь разорвать путы ткани, которой привязана к стулу, но удается лишь немного сдвинуться с места вместе с ним. Мне кажется, что я могу разбудить его, помочь, нам нужно выйти из этого горящего сумасшествия, несмотря на то, как все замирает от дикой, иссушающей, простреливающей все внутренности боли.
Шварррк, шварррк, — огонь вырастает так быстро и сильно, что он, кажется, уже везде, лижет штанину Амира, но тот даже не шелохнется.
— Амир! — скорее душой, чем горлом, кричу я, и неловко дергаюсь вперед, чтобы тут же упасть прямо носом вниз. Жуткая боль распространяется по телу, я моргаю, чтобы увидеть все, что находится рядом, и вдруг на мгновение замираю от того, что вижу под собой. Прямо возле Амира лежит сотовый телефон, и он включен.
То есть все это время он держал на связи какого-то абонента, которому все происходящее здесь было слышно.
— Помогите, помогите, — шепчу я прямо в экран, потому что он лежит у меня практически под щекой. — Прошу…
Шум вокруг разрастается, огонь полыхает так сильно, так жутко и удушающе, что я уже ничего не вижу, не могу дышать ни носом, ни ртом. Кашляю так сильно, что готова выплюнуть свои легкие, но мне это не поможет.
— Амир, — стону я, но он не услышал бы меня, даже если бы был в сознании. — Спасибо, Амир, за все.
Кажется, что эти слова я говорю душой. Потому что растрескавшиеся, сухие губы совершенно не слушаются. Сознание кружит каруселью, я не могу пошевелиться, и в тот момент, когда вдруг вижу возле своего лица тяжелые армейские ботинки, даже не могу вздохнуть от облегчения, хотя и не уверена, что это: помощь или нет.
В любом случае, я прощаюсь с Амиром, хороня в себе всю свою бесконечную любовь к нему…
53
«Криминальный год, бандитская жизнь закончена», — гласит первый заголовок в городской газете, который я вижу на кассе супермаркета. «Дон мафии скрывался под личиной врача», — говорит в микрофон оторопевший журналист с экрана телевизора. «Босс строительной мафии получит пожизненное», — мелькают заголовки постов в социальных сетях, когда я пытаюсь открыть на телефоне приложение с картами и расплатиться за покупки.
— А вы слышали, какой ужас, — качает головой продавец, от чего ее скромный хвост волос смешно колышется. Я только бросаю на нее взгляд, но не показываю своей заинтересованности — мне и правда некуда спешить, но поддерживать досужие разговоры совсем не хочется. — Убийца работал в медицинской клинике! Сам калечил, сам лечил?
— Да нет же, — тянет женщина сбоку, выгружая продукты. Я стараюсь складывать свои покупки в пакет живее, чтобы не задерживаться лишней минуты. — Он сам не лечил. Он только клинику эту организовал, чтобы на него никто не подумал. Представляете!
— Да им, богачам, все можно, — вздыхает кассир и начинает пробивать покупки на кассовом аппарате. «Пип-Пип-ПИИИП» — действует на нервы резкий звук. — Мой брат работает пожарным, так они тушили дом, который он сам поджег, почти сутки! — она округляет глаза, чтобы придать вес своим словам. — Там же вокруг деревья, лес, огонь перекинулся дальше….полыхало…будь здоров!
— А жертвы были? — вдруг помимо моей воли вырывается из моего собственного рта, и я не успеваю закрыть его, как на замок, что было бы правильным — зачем привлекать к себе внимание?!
— Говорят, там сгорел его помощник, его правая рука. Такой сильный, умный мужик, — она заговорщицки тянется ко мне и мне не остается ничего другого, как кивнуть, выражая интерес. — Между ними, видать, что-то произошло, скорее всего, этот самый его доверенный узнал про темные делишки своего босса и пришел с ним поговорить на эту тему.
— Ой, ну скажете тоже! — фыркает женщина рядом со мной. — Все они друг друга покрывали.
— Конечно покрывали и еще будут покрывать, — быстро соглашается продавец. Достает для меня второй пакет и протягивает его, чтобы можно было удобнее сложить йогурты и печенье, которые не влезли в первый. — Они же сейчас в тюрьме оба сидят, эти боссы мафии, с них сейчас живыми не слезут — в области новый глава следственного комитета, он перед Кремлем выслуживается, баллы нарабатывает, так что сделает все, чтобы эти двое, да их подельнички сидели так долго, как только можно.
— А вот это правильно, — качает головой женщина. Она расплачивается, а я беру в обе руки по пакету с продуктами и тихонько бреду вперед. — Пусть сгниют там в тюрьме, жажда наживы еще никого до добра не доводила, большие деньги застили им глаза. Жизнь человеческую ни во что не ставят, направо — налево разбрасываются ими, убивают, грабят…
Когда я прохожу мимо дверей обычного супермаркета, киваю сама себе, соглашаясь со словами этой женщины. Я увидела ту изнанку, черную сторону другой жизни, и очень рада, что мне повезло выбраться оттуда живой. Несмотря на то, что я столько раз стояла у края и могла лишиться самого важного дара, что только есть у вселенной — дара жизни.
Ничего с этим не сравнится, и я всегда буду благодарна Амиру за то, что он столько раз спасал мою жизнь. Спасал и ничего не требовал взамен, не упоминал об этом, и, хоть и действовал часто наперекор моим желаниям, действовал так, как считал нужным, и все его действия привели к тому, что сейчас я жива. Жива и здорова — покупаю продукты в маленьком магазине у дома с бабушкиной квартирой…
Расследование по делу о криминальном беспределе все еще продолжается. Но каким-то странным, невероятным образом, следствие почти сразу же отпустило меня. Я была уверенна, что мои документы, мои слова будут подвергнуты тщательному анализу, но все, что случилось — это несколько вызовов на допрос, и все. Я даже не расписывалась нигде!
От этого было и радостно, и странно.
Уже три недели я жила в ожидании звонка из полиции, но ничего не происходило. Я действительно была никому не нужна! Или обо мне забыли…
Я все также подкрашивала волосы, рисовала себе веснушки, и все также оглядывалась в страхе по сторонам, когда слышала резкий звук, но каждый день тишины и покоя начал успокаивать и меня…
Странное дело — человек, оказывается привыкает ко всему, ко всему может адаптироваться и даже прийти в себя после страшного, сильнейшего, иссушающего горя. Особенно женщина, когда она понимает вдруг, что в целом мире сейчас не одна, и теперь ей нужно заботиться не только о себе, своем здоровье и благополучии…
Я медленно пересекла двор, открыла входную подъездную дверь, поднялась на свой этаж и вдруг вздрогнула: у двери кто-то стоял.
— Привет! — тень отделилась от стены. — Давно тебя жду. Телефон не знаю, вообще случайно пришло в голову зайти сюда. До последнего не верил, что это ты.
— Иван! — понимание кипятком растеклось по венам, выгоняя страхи. — Рада тебя видеть. Но как ты…
— Увидел тебя, когда ты выходила от следкома. Думал — показалось, не поверил своим глазам, был уверен, что Амир тебя… — он невесело ухмыльнулся. — Только сегодня дошло прийти сюда, вообще не ожидал, что повезет. Это точно ты?
— Точно я, — по лицу скользнула невеселая улыбка. — Но я скоро уезжаю. Жить здесь точно не хочу, этот город слишком о многом напоминает…И я бы хотела куда-то поближе к морю…На свежий, чистый воздух…
