Сзади ко мне подкрался Грачев, я аж вздрогнул.
— Ты что делаешь? — зашептал он взволнованно.
— Слушай, Грач, я что подумал. Нам втроем на одной твоей Яве никак не уехать. Я щас туда заскочу, заберу Марину, и нам надо будет срочно валить, понимаешь? Ты сможешь как-нибудь сам отсюда выбраться? Твой байк я тебе верну. Сегодня же вечером. Отвезу ее только. Могу за тобой вернуться, куда договоримся.
— Что ты задумал? Это чтобы они за вами не погнались? Но ты все равно весь не сольешь. Лучше уж шины им пропороть.
— Да, тоже можно. Ну так что скажешь?
— Бери, че уж теперь, — он сунул мне ключ. — Только осторожнее. Можешь потом к подъезду моему пригнать. Ну и необязательно сегодня, можешь завтра… только позвони вечером… ну, чтоб я знал, как вы доехали…
— Не волнуйся, мамочка, позвоню и отчитаюсь.
— Пошёл ты.
Я наполнил ведро чуть меньше, чем наполовину — столько по моим прикидкам должно хватить. Затем, по совету Грачева, разрезал у джипа с правой стороны обе шины. С левой — уж не стал светиться и так каждую секунду опасался, что кто-нибудь нарисуется или мужики заметят мою возню, но они, видать, сильно увлеклись картишками.
Я снова обогнул двор сзади, перелез через забор, а ведро мне подал Грач.
— Чё ты задумал-то, я так и не понял?
— Поджечь их, чё непонятного?
Грачев так и замер с открытым ртом. В другой раз я бы вдоволь поглумился над его красноречивой физией, но сейчас было не до смеха.
— Ну всё, давай, прячься. И спасибо тебе.
Дверь их вышиб с ноги, и пока мужики не успели ничего понять, с размаху плеснул в них из ведра бензином. Сначала — в двух, сидящих за столом справа, и сразу же — в тех, что были слева.
Они подскочили, заорали матом:
— Какого хера?! Ты кто? Это чё, бензин?
Я вынул зажигалку, сдвинул язычок вправо до упора, чтобы пламя было побольше. Вжикнул — и мужики тотчас оцепенели. Трое буквально онемели от страха, побледнели, выпучили глаза. Четвертый тоже явно обделался, но, наоборот, стал разговорчивым.
— Пацан, пацан, ты чего? Не надо. Не горячись. Успокойся. Давай договоримся. Ты вообще кто? Чего хочешь?
— Марина! — позвал я её.
Она тоже смотрела на меня во все глаза. Но, к счастью, сразу же сообразила, что к чему. Подбежала ко мне, я взял её за руку. Но несколько секунд ещё стоял, держа перед собой пламя.
— Пацан, не надо, а? — просяще скулил мужик, явно понимая, какие адские желания меня сейчас раздирали.
— Не надо, — тихо произнесла Марина.
— Потащитесь следом — спалю.
Мужик быстро закивал, типа, всё понял, а те трое так и не отмерли. Мы выбежали во двор, а затем и на улицу.
Грач, красавчик, подогнал свою Яву поближе, а сам и впрямь где-то надежно затаился. Я во всяком случае его нигде не увидел, хотя в ажиотаже особо по сторонам и не смотрел.
Марина села сзади, прижалась к спине, крепко обхватила меня за пояс. Я повернул ключ, выжал сцепление, и байк, взревев, сорвался с места.
43
Марину я привёз к себе. Куда ещё было везти? А здесь она точно в безопасности. Но она ни о чём и не спрашивала. Когда въехали во двор, следом за мной слезла с мотоцикла и встала рядом в ожидании. Может, она и была напряжена или испугана — да наверняка после такого приключения, но виду не показывала. Мне бы её выдержку.
Сразу заходить в дом я не стал — решил сначала набрать Грачёва. Он об этом никогда не узнает, но я за него переживал. Вдруг те упыри его обнаружили? И аж выдохнул с облегчением, когда он ответил на звонок. Марина деликатно отошла на несколько шагов в сторону и принялась оглядывать двор, типа чужие телефонные разговоры не слушает.
Грач рассказал, что эти картежники почти сразу погнались за нами. А сам он прятался в кустах, пока они не уехали.
— А щас ты где?
— Да бреду тут где-то. До города ещё не дошёл.
— Давай вернусь подберу?
— Нет, не надо. Я уже скоро выйду на трассу, поймаю попутку. А ты лучше щас не светись.
— Номер они не видели?
— Нет, я же его грязью залепил, ещё когда ты с их джипом возился. Да и когда они выбежали — вы уже довольно далеко отъехали. Но судя по тому, как они орали, им не терпится тебя найти. Только они тебя почему-то Чичей называли. Так что, Чича...
— Сам ты Чича, — хмыкнул я, но, бросив на Марину взгляд, осёкся.
Она тоже сразу среагировала, хоть и «не слушала». Но вообще, понять можно — жених ведь, какой бы он ни был убогий. Волнуется, наверное.
— Пойдем в дом, — позвал я, больше на неё не глядя.
Не мог я на неё смотреть. Больно было и стремно. Да и нервничал так сильнее. Вот серьезно, даже когда вызволял её, такого мандража внутри не было, как сейчас, когда она просто стояла рядом.
Попытался худо-бедно взять себя в руки. Даже состроил равнодушную мину, типа мне всё пофиг. Познакомил её с Тоней, с Владом, повел наверх. Она молча и безропотно шла следом.
— Вот тут моя комната, отцовская — там дальше, по коридору, тут — матери… была. А это гостевая. Заходи, располагайся. Здесь душ есть, уборная. Я скажу Тоне, чтобы дала тебе чистое белье, ну и все, что нужно.
Она прошла, огляделась. Потом обернулась на меня, и я, как дурак, быстро отвел взгляд.
— Тимур, спасибо тебе.
Я пожал плечами, типа, не за что.
— А можно вопрос? Ты их и правда хотел сжечь?
— Конечно, нет. В смысле, может, и хотел бы, но не собирался. Я пока ещё с ума не сошел.
Я уж не стал уточнять, что сотвори они с ней то, что пообещали — спалил бы там вообще всё и даже глазом не моргнул.
— А глядя на тебя, казалось, что собирался.
— Главное, что и они так подумали.
Она улыбнулась, а мне еще хуже стало.
— Я пойду, — буркнул я, — а ты… отдыхай.
— Тимур, а как ты меня нашел?
— Жених твой подсказал.
— Ромка? Но как? Откуда? Где вы с ним встретились?
Я видел её растерянность, но слова давались слишком уж с трудом, чтобы пуститься в объяснения. И смотреть на неё по-прежнему не было сил. Нет, не стремно мне было, а стыдно. Она на меня смотрела как на героя, и это после всего, что я вчера устроил…
— Просто искал и нашёл… — всё же выдавил я, потом добавил глухо: — Марин, прости меня за ту выходку. Я не хотел. Я…
Чёрт, что ещё сказать? Как вообще это делается?
Я ждал от неё каких-то слов, но она снова улыбнулась и взглянула так, словно ей вдруг стало забавно. Я вышел из комнаты. Спустился вниз, отправил к ней Тоню. У той от любопытства уже глаза вовсю горели.
— Что за девочка? — пристала она.
— Просто друг. Вместе в лагере были. У нее сейчас проблемы.
— Ты первый раз приводишь девочку. Большое событие! По-моему, хорошая. Славненькая, скромная…
— Да какое событие! — раздраженно поморщился я. — Говорю же, проблемы у нее.
Чтобы не нагрубить, я скрылся от её расспросов у себя в комнате, даже заперся для верности. И всё равно сидел как на иголках. А как тут успокоишься, если Марина здесь, в моем доме, в нескольких шагах? Ни о чем другом больше думать невозможно было. Даже под душ холодный залез, чтобы малость подостыть. Только вышел, как Тоня позвала на ужин.
Я спустился в столовую чуть позже, Марина уже сидела за столом, а Тоня между делом выпытывала у неё подробности.
— Тимур сказал, вы подружились в лагере? Вы там тоже… отдыхали?
— Нет, работала.
— Кем?
— Психологом.
— Надо же! А сколько же вам лет?
— В сентябре двадцать один исполнится.
Я вошел, и Тоня мгновенно сменила тему:
— А это мой фирменный пирог. Я его по маминому рецепту готовлю. Очень вкусный, всем нравится, правда, Тимур?
— Угу, — не глядя на Марину, уселся я зачем-то напротив неё.
Я видел её пальцы, тонкие и длинные, без маникюра, без украшений. Она отламывала ими хлеб, обхватывала чашку, брала приборы. И такими красивыми мне казались её движения, что я пялился как завороженный, забыв про еду. Впрочем, сейчас мне и кусок в горло не полез бы. Хотя, когда Тоня заохала, почему это я ничего не ем, всё-таки что-то проглотил, но даже вкуса не почувствовал.
