Глава 41
Мирослава
Уже следующим утром Яков приказал нам с Майей спуститься и сесть в машину. Я думала, что он решил отвезти нас в другое место, но поехали мы домой.
– Что ты собираешься делать? – спросила, когда мы вошли в кухню.
Утром мы не выпили даже кофе, и я, почти никогда раньше не начинавшая с него день, поняла, что умру без этого.
Заправила кофемашину и выжидающе посмотрела на мужа.
Если он и знал ответ на этот вопрос, со мной делиться не собирался. Да что уж «если». Конечно, знал. Предполагать другое было глупо.
– Что с тренировками? – спросила то, что меня волновало. По тяжёлому взгляду Якова поняла, что сейчас услышу и поспешила добавить: – Она пережила стресс. Если она не будет ездить на каток, станет хуже. Так она отвлечётся, Яков. Я всё понимаю. Понимаю, что сейчас это не твоя…
– Замолчи, – сказал он совершенно беззлобно, подходя ко мне. – Тараторишь, хуже Пчёлки.
Забрав чашку готового американо, Яков добавил молока и присел на стол. Жестом подозвал. Я встала между его ног, и ладонь мужа опустилась на мои ягодицы.
– Хорошо, – сказал он, глядя мне в лицо. – Я усилю вашу охрану.
– Так будет лучше, Яков, – я положила руку на его предплечье.
Мне нравилось касаться его. Такого никогда раньше не было. Любые прикосновения были для меня чем-то… очень личным. Я даже с подругами в щёчку никогда не целовалась, потому что не любила, когда кто-то нарушал мои личные границы. Но касания Якова были совсем другими.
– Но помни, Мира, о чём я тебе вчера сказал, – уже когда я было расслабилась, добавил Яков.
Я поджала губы и сразу высвободилась из его рук. Молча поставила готовиться вторую чашку кофе. Отвечать ему не хотела, и всё же, чувствуя его пристальный взгляд, не смогла удержать за зубами.
– А ты помни, что я тебе вчера ответила, Серебряков, – не отводя взгляда: глаза в глаза.
Неделя тянулась так долго, что казалась мне бесконечной. На первый взгляд в доме ничего не поменялось: даже охраны не стало больше. На первый взгляд. Только я кожей чувствовала витающее вокруг напряжение. Яков приезжал поздно и почти всегда был не в настроении. Вчера он так вообще молча, не сказав ни слова, толкнул меня к кухонному столу и взял, задрав подол платья. Только после этого я услышала от него сдержанное «прости», а потом, приходя в себя, смотрела, как он закуривает. До этого дня никогда не видела у него в руках сигарет, да и в доме ничего не говорило о том, что он курит.
– Завтра утром приедет социальная служба, – ответил он на мой настороженный взгляд. Выкинул окурок, а следом смял пачку и отправил в мусор. – Ни черта это не помогает, – процедил, морщась.
– И не надо, – обхватила его пахнущий табаком кулак и поднесла к губам. Поцеловала. – Я сделаю всё, что в моих силах, Яков, обещаю.
Ночь сменилась утром. За завтраком Майя уронила на коленки кусок омлета и в момент, когда Якову позвонили от ворот, мы как раз поднялись в детскую, чтобы сменить испачканное платье.
– Что это за тёти? – громким шёпотом спросила Пчёлка, остановившись на лестнице.
Представители опеки стояли посреди коридора. Две женщины в тёмных костюмах с собранными в тугие пучки волосами. На первый взгляд в них не было ничего особенного, однако же я сразу поняла, что Майя насторожилась маленьким волчонком. Тренировки действительно помогли ей легче пережить покушение, но бесследно это не прошло. Укладывая её в постель накануне, я снова услышала её тяжёлый вздох и заметила, как вздрагивают ресницы.
– Доброе утро, – уверенно подошла к представителям опеки.
Одна из женщин осмотрела меня с ног до головы, потом Майю. Улыбнулась ей дежурной улыбкой, и малышка сразу же крепче сжала мою руку.
– Вы кто? – на удивление враждебно спросила она.
– Тётя Наташа, – ответила женщина. Указала на вторую: – А это тётя Вера.
Майя нахмурилась сильнее, посмотрела на них по очереди, потом на Якова и потянула меня к двери.
– Майя, – попыталась я было остановить её.
– Пойдём, Мирося, – что с ней было, я не понимала. Неожиданное упрямство, настырность…
– Извините, – коротко сказала я, предоставив Якову возможность провести их по первому этажу в одиночку, а сама поддалась Пчёлке.
Только спустя некоторое время мне стало ясно, что настроение отца передалось его дочери. Его и моё. Как бы там ни было, волновалась я сильно. В деле по опеке над Майей после произошедшего покушения всё шло наперекосяк. Адвокат Якова – Рихард, как мог пытался выровнять ситуацию, но сделать это было трудно. Да и как можно сгладить подобное?! Стабильная, без эмоциональных потрясений и опасностей, пусть и менее обеспеченная жизнь с матерью или такая вот с отцом.
Ответ напрашивался сам собой.
– …А подруги у тебя есть? – та самая, представившаяся Наташей, обратилась к Майе, когда с осмотром дома было уже закончено.
За те два часа, что представительницы органов опеки провели у нас, ничего не изменилось. Поначалу мне показалось, что Майя стала менее враждебной, однако её ответ меня в этом разубедил:
– Почему вы спрашиваете? – совершенно по-взрослому.
– У такой хорошенькой малышки должны быть подружки, – подала голос вторая.
Как ни пытались женщины вовлечь её в диалог, у них не вышло.
– Как зовут твоих подружек?
– Настя, – всё-таки Майя поддалась. – И ещё… Ещё Нино и Катя.
Нино и Катей звали девочек, которые тоже ходили на каток. Вряд ли можно было считать их Майиными подругами, как и её тренера, но похоже, внутреннее чутьё дочь Якова тоже унаследовала от него.
– Простите, – когда Наталья задала очередной вопрос, перебил её Яков. – У моей дочери, как вы помните, сахарный диабет. Ей пора перекусить.
– Конечно, – сдалась госслужащая.
Проводив обеих, Яков пришёл к нам на кухню. Есть Майя не хотела и, завидев отца, с ходу заявила:
– Они мне не понравились. Не хочу, чтобы они приходили.
Мы с Яковом переглянулись и, вопреки всему, улыбнулись
