Пусть лучше это будет сейчас… чем потом, — Чернышевский неуверенно произнес слова мягким обволакивающим голосом. — Мою жену звали Вероника. Мы познакомились в университете, это был горячий и бурный роман. По своей неосторожности я заделал ей ребёнка — Диану, — мужчина вздохнул и продолжил. — Кажется, мы поженились за две недели. Тогда у меня не было особо ничего, только дом бабушки и старый Опель, который вот-вот готов был развалиться.
— А любовь? Вы ведь любили друг друга? — едва слышно спросила Лина.
— Любовь? Думаю вряд ли. Страсть, которая вскружила нам голову, была. После рождения Дианы мы начали жить не очень хорошо. А через пару лет началось самое интересное… — мужчина смолк, переводя дыхание и явно настраивая себя на продолжение. Ангелина видела, насколько тяжело непоколебимому Чернышевскому давался этот разговор. Она даже немного пожалела, что заставила его чуть ли не силой всё это рассказывать.
— Вероника так любила развлечения и походы в разные салоны красоты, что напрочь забыла о том, что она ещё и мать, — голос Романа был раздражительным и даже немного злым. Глаза стали похожи на две застывшие глыбы льда, которые вот-вот готовы обрушиться и разбить всё вокруг. — Я закрывал глаза на это всё. Пусть даже такая, но у Дианы была мать. Мы жили в бабушкином доме, который естественно нуждался в ремонте. Денег особо тогда у нас не было, а Вероника ещё и просаживала все наши накопления. В общем, мы с ней стали жить будто соседи, у каждого был свой бюджет, свои увлечения и намерения. Я старался всё сделать для того, чтобы улучшить наше жильё, она же жила для себя.
— Разве может женщина себя так вести? Ведь дети— это самое главное счастье в жизни, как можно так…так поступать, — Ангелина не верила своим ушам. Для неё всегда было дикостью слышать, что мать может не любить своё дитя. Девушка с самого малу любила детишек, всегда ухаживала и учила младших. И слышать, что Диана была обделенна материнской любовью, было невыносимо больно и страшно..
— Женщины, как цветы, — Роман подкинул пару дров в камин. — Каждый цветок имеет свою сердцевину и свой запах, одни привлекают своим ароматом, конспирируя под ним свой яд. Другие с виду невзрачные, но с яркой и незабываемое серединой и с постепенно раскрываемым запахом. Так и женщины, есть те, которые привлекают своей добротой и невинностью, но через время показывают свою натуру и пофигистическое отношение к семейным ценностям, а есть те, которые притягивают как раз своей упорностью и недоступностью. Именно они и становятся хорошими матерями. Мне искренне жаль, что Диане из-за моей ошибки досталась лицемерная и не любящая мать.
— Так… Диана из-за этого… стала такой? — вопрос дался довольно сложно. Тяжело было теребить прошлое мужчины.
— Нет. Психическое расстройство Дианы не из-за того, что мать её не любила. У неё был отец. Диана была жизнерадостным и активным ребенком. Всё изменил один случай… — Роман встал и немного откашлялся. — Сейчас кофе ещё налью и вернусь, — Ангелина видела, как тяжело дается Роману это откровение и что кофе это только предлог, чтобы собраться с мыслями, потому что даже такой сильный и непробиваемый мужчина может чувствовать душевную боль, которая истерзала его сердце.
Роман вернулся довольно быстро и сел на диван обратно к Лине.
— Вероника нашла себе друга-гея. Она говорила, что он для нее, как подружка. Они часто вместе гуляли и частенько устраивали посиделки у нас в доме. Если бы я только знал… — Роман сильно сжал пальцы в кулак, так что даже костяшки побелели. — Через полгода их общения, я стал замечать, что с его приходом Диана постоянно стала прятаться в свою комнату. Это было очень странно, учитывая, что девочка была очень общительной.
— Он её пугал? Обижал? — ошарашенно спросила Лина, осторожно взяв сжатую в кулак руку мужчины.
— Это слишком мягко сказано. Каждый раз, каждый сука его приход, губил психику Дианы, — Роман тяжело вздохнул, пытаясь взять под контроль свои эмоции. — Он был педофилом… — Ангелина замерла и будто забыла, как дышать. Неужели маленькой Диане пришлось пережить… даже думать не хотелось, насколько далеко зашёл этот ущербный человек. Тем временем Роман отвёл взгляд, внимательно рассматривая сгорающие бревнышки.
— Я рад, что дело не дошло до главного, и его корявые руки не касались тела ребёнка. Очередной раз, возвращаясь с работы, я заметил, что у нас опять гости. Решил не мешать Веронике развлекаться с другом, поэтому хотел было направиться в спальню, как услышал тихий мужской шёпот и всхлипы со стороны кухни. Я направился туда. Этот урод, протягивал руки к моей Диане, он гладил её крохотные ладошки и приговаривал какие-то слащавые слова. Но малышка не хотела идти с дядей, она отходила назад и плакала. Ты не представляешь насколько моё сердце разорвалось от увиденного.
— Это же просто…. Просто ужасно… — Лина не находила нужных слов. Она не знала, как поддержать мужчину, что сказать. Её поверг ужас и невероятная ярость. Ангелина ненавидела этого Вероникиного друга-гея, который позволил себе касаться и разговаривать с малюткой. Хотелось порвать его на части. Такое отродье не должны рождаться на свет, хоть и нельзя так говорить.
— А дальше, ещё хуже. Я не был богат и не имел связей, как эта мразь. Его прикрывали в полиции, он остался безнаказанным. Все его действия выставили так, будто он просто играл с Дианой, а девочка нездоровая, вот ей и казалось невесть что.
— Боже, ну и сволочи. Как можно прикрывать такое??? — возмущению не было предела. Ангелина почувствовала, как противный холодок омерзения пробежался по её спине.
— С тех пор Диана перестала разговаривать, а ночами стала кричать и биться в истерике, и самое обидно, что я ничего не мог сделать… Вероника улетела, сразу же после случившегося, она так быстро исчезла, что я даже не успел опомниться. Я остался один с маленькой дочерью и ядовитой несправедливостью, которая отравляла мою душу с каждым днем всё сильнее.
— Неужели этот человек так и живёт безнаказанно? — Ангелина кипела от негодования, желая прямо сейчас пойти и разобраться со всеми, кто прикрывает таких чудовищ.
— Скорее существует, — Роман как-то горько усмехнулся, и Лина заметила этот безжизненный стеклянный взгляд, который возникал всегда, когда Чернышевский был в гневе. — Я искал пути и возможности для мести. Сколько я людей повстречал на своём пути, ты даже не представляешь. Мне не хотелось становиться убийцей, хотя очень хотелось прикончить этого ублюдка. В один из осенних вечеров я избил подонка до полусмерти. В итоге меня загребли в участок. Там-то я
