либо то, что надо готовить. Ну, разве что, сыр с плесенью. Но это не то. Совершенно не то. Хочу колбасу. А еще лучше жареный картофель.
– Мария, вам что-нибудь приготовить перекусить? – странное дело. Когда-то папин повар мне нравился, сейчас же ощущение какой-то наигранности на его лице меня не покидает. – Ужин только через полтора часа, как раз к приезду Григория Александровича, – ой, спасибо за «приятные» новости.
– Благодарю, Владимир. Не надо. Я отвыкла от вашей еды.
Закрываю холодильник и выхожу из кухни. Стоило только оказаться в гостиной, как меня накрыло. Я ведь ничего не могу делать здесь сама. Ни выйти в магазин и купить то, что хочу, ни погулять, там, где хочу. Ни сесть за ноутбук. Ничего! Господи, как я так жила столько лет?
Никогда бы не подумала, что буду так рада видеть Архангельского. Я была уверена, что он бросил меня тут одну, ан нет. Стоило ему только положить трубку, как я выхватила из его рук мобильник, буркнув себе под нос «мне надо кое-что купить». Он вновь взглянул на меня как на умалишенную, но вслух ничего не сказал, видимо, из-за камер.
Гулять, так гулять. Кинула в корзину все, что только вспомнила. В конце концов, когда у меня еще появится возможность закупиться впрок без папиного присутствия?
– Оплати, пожалуйста, все, что я кинула в корзину. И предупреди охрану, чтобы все пропустили.
– Что-нибудь еще? – выдал Вячеслав, не скрывая усмешки.
– Нет. Благодарю.
Не так уж и много надо человеку для счастья. Главное, что все это счастье привезли до папиного приезда. И, кажется, только сейчас я осознала: если бы не Архангельский, мне бы никто и ни за что не отдал ни одной купленной вещи. Даже банальный лоток для кошки. Заезженные фразы охраны «не положено», кажется, намертво отложились в моей подкорке. Вячеслав не только отвоевал заказанные мною вещи, но еще и занес в мою спальню принадлежности для Сони и роз.
– Могла бы как-то поскромнее сделать заказ, чтобы не привлекать внимание. На хера тебе сразу десять килограмм картошки и столько варенки?
– Потому что мне нравится жареный картофель и вареная колбаса. Ты уедешь, и папа не даст ничего мне заказать. Он вообще мне ничего не даст. И вообще, я тут подумала: я согласна.
– На что?
– Выйти за тебя замуж. Ты не такой, каким я тебя представляла. Можно сказать, даже хороший. Я вот не просила, а ты взял и сам дважды поднял мне в комнату вещи, а сейчас кошачий домик ставишь. И тоже без моей просьбы. Не такой уж и плохой муж. Поэтому я согласна.
– Не для тебя мать кокосы растила.
– Если это то, о чем я думаю, то мне не нужны ни твои кокосы, ни твоя сарделька или сосиска. Я про фиктивный брак.
– Умолкни. Сегодня-завтра в твоей спальне будут камеры. Исключением будет только толчок.
– Спасибо, что напомнил. А ты не подскажешь, когда я увижусь с Мишей?
– Когда захочешь. Ты кажется, расчленила его. Ну так и наслаждайся.
– А если серьезно? – хватаю его за руку, как только Архангельский порывается уйти.
– А если серьезно, – наклоняется к моему лицу. – Не беси меня.
– Кстати, я пошутила про замужество.
– Кстати, твой отец приехал, шутница.
Стоило только прислушаться к звукам, как я осознала, что он не шутит. Доли секунд и я остаюсь в спальне одна. Сердце колотится как сумасшедшее. Я совершенно не знаю, как себя вести с папой.
Опираюсь о комод, сцепив пальцы рук. Я еще его не вижу, но уже понимаю, что мы абсолютно чужие люди. Как так получилось? Я ведь люблю его.
За своими раздумиями не заметила, когда папа зашел в комнату. За два с половиной месяца он ни капли не изменился. Все-такой же красивый, статный мужчина, которому ни за что не дашь пятьдесят пять.
Ощущение, что я нахожусь в замедленной съемке. Я не знаю, чего я ожидала от этой встречи, но точно не того, что папа меня обнимет. Делаю то же самое в ответ. Ощущения странные. Когда он так делал? Ну, разве что, в детстве.
– Никогда больше так не делай, – еще как сделаю. Отпускает меня, пристально смотря мне в глаза. – Даже ничего не скажешь?
– Я не выйду замуж за Архангельского. А даже если ты сделаешь это насильно, все равно из этого ничего не получится. Он, в отличие от тебя, нормальный, не собирается держать меня взаперти. Так что уйду из дома, только уже из его, – видимо, у меня совсем поехала крыша. Я сказала ровно то, что мне категорически запретил Архангельский. А с другой стороны, почему я должна снова быть послушной, бесхребетной овцой.
– Это все, что ты хочешь мне сказать? Ты совсем не скучала?
– Я наслаждалась свободой и тем, чего у меня не было. Поэтому, нет, прости, не скучала. Скучают по-хорошему. А ты – источник того, кто меня этого лишал, –остановись, Маша! – Извини. Я не хотела тебя обидеть, – так, стоп! По его приказу Мишу избили. – Просто так, как делал ты – делать нельзя. Ни со мной, ни с другими. Меня Миша колбасой накормил с первой нашей встречи и знаешь, я от нее не умерла. Она вкусная, папа. И другая обычная еда тоже вкусная, от нее не умирают. Меня клопы покусали, я от этого тоже не умерла. И по магазинам я ходила без сопровождения, меня никто не убил. Ни человек, ни вирус. Меня до смерти напугал актер в лабиринте страха, но даже тогда я не умерла. И вишенка на торте, папа, недавно я каталась с обычной картонки с большой горки. И представляешь, я до сих пор жива. Продолжать список, сделанных мною вещей? – вот теперь уже папа молчит, не отрывая от меня хмурого взгляда. – Я не выйду из этой комнаты до тех пор, пока ты в корне не поменяешь своего отношения ко мне и не дашь мне жить так, как я хочу. Понятно? А если не дашь – я возьму и снова спрыгну с окна.
Ожидала ли я того, что папа вот так сразу пойдет мне на встречу? Конечно же, нет. Но выдвигая свои требования, я не имела в виду, что действительно буду куковать все время в своей спальне. А,
