— Я знаю, — сказала она быстро. — Ты не сделаешь это специально. — Затем, она встала, и я увидела, какой виноватой она себя чувствовала. Неосознанно разглаживая морщинки на своей одежде, она сказала: — «Поглощенных» заказали на три вечера в Чатэм, начиная с сегодняшнего дня. Было бы здорово, если бы ты смогла попасть со мной на одно из их шоу. Если захочешь.
Это звучало как предложение мира, и я не злилась на нее — её мотивы были добрыми. Я злилась в принципе на все в целом.
— Возможно. Можно, я отвечу тебе позже?
— Конечно, — сказала она, отводя взгляд в сторону от неудобства.
Райли ушла на работу, и я осталась на диване, откинув голову на диванную подушку. Я думала о том, что она сказала, понимая, что, возможно, она была права в том, что я тянула Спенсера назад в то место, которое могло навредить ему. Но это он был тем, кто искал встречи со мной. Если находиться рядом со мной было для него слишком болезненным, ему стоило продолжать сохранять дистанцию между нами, пока это снова не причинит нам боль.
Я могла просидеть целый день на диване Райли, думая о реакции Спенсера, и все равно не смогла бы до конца понять его. В нем все еще оставалось много неразрешимых частей. Но была одна часть, которую я могла решить сегодня. Я тянула слишком долго, набираясь мужества, чтобы позвонить Нэйту. Я, наконец-таки, должна была честно поговорить с ним. Не важно, что у нас происходило со Спенсером, этот разговор с Нэйтом назревал уже давно. Рука казалась такой тяжелой, пока я тянулась к телефону и нажимала на его имя.
Нэйт ответил после нескольких гудков.
— Привет. Ты как раз вовремя. Мне скучно до чертиков.
Была середина дня, и я знала, что вчера у него был последний рабочий день, поэтому он уже мог начать готовиться к занятиям.
— Почему тебе скучно?
— Мама заставила меня красить гараж, но вместо этого я переписываюсь с друзьями и смотрю по телефону «Форсаж».
Не обращая внимания на камень в груди, я усмехнулась.
— Я думаю, она догадается об этом, когда увидит, что гараж так и не покрашен.
— Может, я смогу выкрутить лампочки. Если там будет достаточно темно, она ничего не заметит.
— Или же ты можешь и правда покрасить гараж.
— Ну, да. Или так. — Он мягко рассмеялся, но мне показалось, что смех был натянутым. Затем, мы оба замолчали. — Как ты? — спросил он. — Ты не шла на контакт, и я не хотел отвлекать тебя.
Тот факт, что он использовал слово «отвлекать», заставил меня чувствовать себя ужасно.
— Я хорошо.
Он вздохнул в трубку.
— «Хорошо» не много-то может рассказать мне.
У меня перехватило дыхание.
— Нам нужно поговорить. — Я выпустила эти зловещие слова наружу, в то время как глаза наполнились слезами во второй раз за сегодняшний день. Тишина с его стороны дала мне понять, что он понял, что это означало.
— Я все еще хочу быть твоим другом, но больше не хочу быть с тобой парой. Прости, — сказала я наконец.
Нэйт тяжело вздохнул.
— Ты хочешь быть мне другом? Я думал, что ты уехала, чтобы расставить все на места и посмотреть, как будешь себя чувствовать, вернувшись туда.
— Я знаю, что чувствую.
На том конце линии, что-то с грохотом упало, от чего я подпрыгнула на месте.
— Блять, Сара. Ты серьезно решила сделать это по телефону?
— Мне так…
— Ради всего святого, только не говори снова, что тебе жаль.
Я слышала, как он метался по комнате. Камень превратился в булыжник.
— Почему сейчас? — спросил он.
Нэйт вел себя так, будто это стало для него неожиданностью. Он убедил себя в том, что я не порву с ним, хотя я уже пыталась сделать это раньше.
— Это не произошло только что, — сказала я мягко. — Ты знаешь это.
Он снова замолчал. Я представила его, стоящим посреди своего гаража, руки на бедрах, хмурящимся на телефон.
— Ты совершаешь ошибку, — сказал он.
— Я знаю, что ты не хочешь снова слышать это, но мне очень жаль.
Затем на линии стало тихо. Я опустила телефон, чтобы посмотреть на экран, но звонок был завершен. Нэйт бросил трубку.
Глава 19
Прибой
(Примеч.: картина художника Эдварда Хоппера, созданная в 1939 году)
Я приняла длительный горячий душ, будто хотела смыть со своей кожи осадок от озлобленности Нэйта. Мои ступни все еще болели после бега в сандалиях, и я была истощена как морально, так и физически. Мне хотелось лечь и уснуть, хотелось наверстать все свои бессонные ночи. Как только я прилегла, раздался стук в дверь. Сначала мне не хотелось отзываться, потому что, кто бы это ни был, искали Райли. Но когда стук повторился, на этот раз громче, я решила посмотреть, кто пришел.
Когда я открыла дверь и увидела стоящего там Спенсера, мое сердце замерло, а потом загромыхало в груди. Взъерошенные волосы обрамляли его лицо, взгляд был спокойным и притягивал мое внимание, пока, как мне показалось, он пытался подобрать слова. Я старалась не обращать внимания на то, как напряглись его бицепсы, когда он поднял руку, чтобы убрать с глаз волосы, или на то, как вздымалась его грудь, когда он делал большой вдох. Его заостренные скулы делали его более дружелюбным, когда он улыбался, и наоборот суровым, когда улыбки не было. Сейчас он не улыбался. Напротив, он выглядел взволнованным.
Это был тот самый проблеск неуверенности, который стал для меня толчком для действий.
— Все в порядке?
— Могу я войти?
Я кивнула, и он прошел мимо меня, достаточно близко, чтобы коснуться своей рукой моей. Он остановился рядом и произнес:
— Сара, я не думаю, что разговор с полицией — это хорошая идея.
Я вздохнула, ко мне снова вернулась настороженность.
— Почему?
Спенсер отошел на меня и облокотился о барную стойку.
— Они все еще здесь, — сказал он. — Копы, которые защищали моего дядю. Они все еще здесь, и им не понравится, если ты будешь ворошить это дело.
— Я знаю. — Я уже думала об этом, но меня это не останавливало.
Выражение его лица не изменилось.
— Если захотят, они смогут скрыть твое заявление. Ты можешь пойти туда, но это ни черта не изменит.
Его аргументы были для меня как легкие уколы.
— Сейчас там новый шеф полиции. Может, он услышит меня, а может, нет, но я должна попытаться. — Я обхватила себя руками, крепко сжав их. — Я приходила, чтобы спросить у тебя, пойдешь ли ты со мной, чтобы рассказать о том, что сказал тебе твой дядя той ночью. Но я могу пойти и одна. Мне уже не четырнадцать. Я не нуждаюсь в тебе.
Прежде чем я успела отвернуться, он оказался прямо передо мной, крепко сжав мои руки.
— Ты все еще не понимаешь. Я думал о тебе тогда и все еще думаю о тебе сейчас. Боже, я всегда думаю о тебе. С того момента, как ты вернулась, ты — это все, о чем я, блять, думаю.
У него был дикий взгляд, будто не хотел этого говорить, будто думал, что эти слова напугают меня. Я была шокирована, но не напугана. Скорее, в замешательстве. У меня сжалось сердце. Я хотела, чтобы он был на моей стороне, но еще больше я хотела, чтобы он был рядом со мной. Но его слова не будут иметь значения, если не будут подтверждены действиями.
— Я больше не могу молчать, — сказала я. — Ты не понимаешь, как это убивает меня. Потихоньку, день за днем, это разбивает меня на куски. Я не могу двигаться дальше, если не сделаю этого. Если ты не можешь поддержать меня… — Я указала рукой между нами, зная, что стоило лишь немного подождать, прежде чем он оттолкнет меня снова. — То я тоже не смогу поддерживать то, что есть между нами, чем бы это ни было.
Спенсер закрыл глаза, и когда они снова открылись, в них светилось спокойствие.
— Если ты продолжишь это, то причинишь себе только боль.
У меня перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы.
— Возможно.
Он снова придвинулся ближе ко мне. У него сжались челюсти, взгляд стал колючим.
