– Помню, спасибо, Марина.
Отхлебываю кофе и листаю ленту. Почти сразу на глаза попадается свежая новость: “Молодой князь Мезецкий официально вступил в права наследования”.
На эту фамилию мой организм обычно реагирует остро, повышается уровень агрессии и злости. Но с некоторых пор к этому добавляется что-то тянущее за грудиной.
Открываю заметку. Фотографии. Много. И даже видео. Самодовольный молодой князь. Улыбающиеся старшие сёстры Мезецкие. Напряжённая вдова. Растерянная Зоя.
На видео – она же в слезах. Над ней нависает Орлов и что-то выговаривает. Его лица не видно. Но профиль и движение губ красноречиво свидетельствует, что он её в чём-то обвиняет или просто оскорбляет. Куда смотрят её родственники? Почему их оставили наедине и позволили ему напасть на неё? Неужели Зоя мало натерпелась от бывшего мужа?
Фото на парковке возле входа. Зоя стоит одна и, судя по всему, озирается по сторонам. Ищет кого-то?
Статья короткая. Бегло пробегаюсь по строчкам. Мезецкий-младший унаследовал отцовский бизнес. Значительное наследство досталось вдове, старшим дочерям и их детям. Целый абзац о том, что младшую дочь-грешницу в завещании даже не упомянули. Мол, в наказание, что пошла против семьи. И странная фраза, что семья открестилась от неё, как от прокажённой, и после суда мать с сёстрами уехали, бросив Зою одну.
При нашей прошлой встрече она обмолвилась, что рассчитывает на деньги, которые ей оставил отец… Интересно, когда он писал завещание, то знал о беременности Зои?
На какие её грехи намекает автор статьи? И почему вдруг семья открестилось от младшей дочери? Впрочем, меня всегда удивляли её отношения с родными, но тогда казалось, что семья просто пляшет под дудку тирана-отца.
В комментариях тут же высказывают предположение, что она – не родная дочь Виктора Мезецкого. И даже приводятся какие-то аргументы в пользу этой гипотезы. Другой комментатор с уверенностью заявляет, что после развода Зоя осталась без средств и вынуждена была податься в эскорт, чем опозорила порядочную семью.
Мир определённо сошёл с ума… Людьми правит злость и зависть. Они норовят облить незнакомого человека грязью, прячась за безликим ником, уверенные в своей безнаказанности.
Снова просматриваю фотографии. Зоя сильно округлилась по сравнению с нашей прошлой встречей. В смешном джинсовом комбинезоне для беременных и дутой куртке. Растерянная, напуганная…
Я не сентиментален. И мне нет дела до внутрисемейной змеиной возни Мезецких. Пусть перекусают и отравят друг друга! Но Зоя…
Вскакиваю. Опрокидываю в себя остаток остывшего кофе. Хватаю телефон и ключи от машины.
– Вадим, вы куда? Успеете вернуться до встречи с Самойленко?
– Отмени всё на сегодня, – бросаю на ходу.
– А что ему сказать? – несётся мне вслед, но на ответ времени нет.
Бегу. Кажется, даже не дышу, чтобы не тратить силы на движение грудной клетки. Первый полноценный вдох делаю, когда выезжаю на трассу. Одновременно включаю мозг и пытаюсь анализировать свои действия. Куда меня несёт?
Набираю номер, на который собирался позвонить много раз за последние месяцы, но не решился, потому что такие вещи не обсуждаются по телефону. Съездить и поговорить лично не позволяла работа, каждый день откладывал на завтра. А когда выкроил время и вырвался к ней, то не застал…
– Зоя, ты где? – спрашиваю и удивляюсь, как глухо звучит мой голос.
– На вокзале, – отвечает совершенно бесцветнім голосом. Я помню её такой, и это мне совсем не нравится.
Она сейчас сядет в поезд и уедет домой. Автомобиль – не самолёт. Он не способен телепортировать меня в другой город достаточно быстро.
– Когда у тебя поезд? – заставляю свой мозг работать и задавать логичные вопросы.
– В одиннадцать.
Бросаю взгляд на время. Ещё больше девяти часов. Значит, я всё делаю правильно.
Увеличиваю скорость. Не задумываюсь о количестве штрафов, которые поймаю сегодня. Ещё и погода мерзкая. Моросит, скользко. Как бы не вылететь на встречку…
– Ты сидишь в зале ожидания?
– Да.
– Как себя чувствуешь?
Внутри изжогой разливается беспокойство. Никогда не имел дела с беременными. Догадываюсь, что им нельзя волноваться. Мало ли к чему это может привести. У неё сейчас где-то месяцев семь или больше, если моё предположение верно… Чёрт…
– Ну-y… Нормально, вроде бы, – отвечает как-то неуверенно.
– Нормально? Или ты не уверена?
Кричу в трубку, не задумываясь, как это звучит на другом конце.
– Н-нормально, – всё теми же интонациями.
– Зоя, я еду к тебе. Буду… как получится. Часа через полтора постараюсь. Сиди там и никуда не уходи, жди меня. Если что-то случится, сразу звони мне. Просто нажимай на повтор последнего номера. Хорошо?
– Да…
Не представляю, в каком она состоянии. Расстроена – факт, это понятно. Любой бы расстроился, если бы отец прокатил с наследством, а родня отвернулась, как написано в статье. А у беременных ещё и гормоны, повышенная плаксивость и всё такое… Надеюсь, дело только в этом.
Отключаюсь и давлю на педаль газа.
Объективно, кажется, всё не так плохо. Зоя в здании. Там сухо и, надеюсь, тепло. Там всегда дежурят полицейские. И медпункт должен быть. Так что вокзал – не худшее место для неё сейчас. Если вдруг что, ей окажут помощь. Хотя хотелось бы, что она Зое не понадобилась.
В голове крутятся мультиками фотографии из жёлтой статейки, на которые накладывается прочитанный текст.
Полагаю, отец наказал её за развод. Для него было важно прокрутить махинацию с Орловым и прииском, на кону стояли большие деньги. А Зоя сломала им схему. От урода Мезецкого можно было ожидать чего угодно. Бросил девчонку на растерзание маньяку, не помог от него избавиться, а когда она сделала это сама, то исключил её из завещания. Только конченый придурок мог так поступить с собственной дочерью. Вот и вся цена его воплей на камеру о том, как важна для него семья. Одно сплошное лицемерие.
Ярость на него настолько велика, что мешает мне смотреть на дорогу, снижая остроту зрения.
Что за грех упоминается в статье? Развод, поставивший под удар сделку Мезецкого с Орловым? Или классический вариант – внебрачный ребёнок? Сомнительно, что в двадцать первом веке женщину можно попрекнуть рождением ребёнка без мужа. Какие-то совершенно нелепые обвинения!
Из статейки непонятно, в чём Зоя виновата. Ясно только то, что вся семья ополчилась против неё. Или это так преподнёс журналист в погоне за хайпом и грязной сенсацией? Главное – она действительно осталась одна и по какой-то причине не поехала коротать время до поезда в родительский дом. Ещё и Орлов что-то ей наговорил… Она была растеряна и плакала.
Уроды… Как могло прийти в голову обидеть беременную женщину?
А ведь её ребёнок вполне может быть моим… От этой мысли меня выворачивает наизнанку. Ощущение – будто вспороли живот и вытащили кишки.
Ненавижу Мезецких… Твари.
Нелюди, обидевшие мою Зою…
Эту фразу прокручиваю в голове несколько раз, будто пробую на вкус и примериваюсь к ней снова и снова. Терзает жгучий стыд за то, что когда-то обидел её. За то, что оставил одну барахтаться в проблемах, которые не исчезли по мановению волшебной палочки после развода. За то, что слишком легкомысленно и безответственно отнёсся к возможному отцовству.
Выжимаю из машины максимум.
Паркуюсь кое-как и бегу в здание вокзала. Зал ожидания большой, людей много. Иду по основному ряду и кручу головой по сторонам.
Зоя сидит, вцепившись в рюкзак. В дутой куртке она похожа на нахохлившегося воробья. Несколько шагов – и я возле неё.
– Зоя, как ты? Что-то болит? – взволнованно всматриваюсь в лицо, чтобы понять, насколько всё плохо. – Едем к врачу?
Поднимает на меня глаза, в которых стоят слёзы. Бледная и напуганная. Встаёт. Перехватываю у неё рюкзак. В горле ком, который не удаётся проглотить, чтобы продолжить разговор. Зоя подходит вплотную, обхватывает руками мою шею, утыкается и начинает реветь… А у меня и без того всё нутро наизнанку.
