— Нормально.
Живо представляется картинка, как Алекс в полутьме давится холодной едой.
— Я не слышала ни-че-го. — В следующую секунду осеняет: — Все это время у тебя был ключ от квартиры?! В голове не укладывается!
— В голове не укладывается, что ты так и не сменила замки. — Он подтягивается выше.
Помятый весь. Глаза покрасневшие. Сколько он проспал? Часа два, получается. Напряжение от этого человека волнами исходит. Я невольно пропитываюсь тревогой.
У самой мир как в тумане, от переживаний сна нет.
Мы смотрим друг на друга неотрывно.
— Ты разрешила приехать, — произносит он. — Я приехал, как освободился. Попробовал открыть своим ключом, и дверь поддалась.
— Да нет, я не к этому. Это же наша квартира, — медленно отвечаю. — Наш дом. Не мне одной такие вопросы решать, как смена замков.
Алекс слегка прищуривается:
— Ждала, что ли? — Имеет в виду два прошлых года.
В глаза смотрю смело. Не моргаю, не тушуюсь. Смотрю, пока он не сдается первым. Отводит свои карие озера в сторону. Чуть приподнимает брови.
— Ждала, значит, — повторяет уже без вопросительных интонаций, — все два года, пока одумаюсь.
Кожу печет. Когда мужик на аборт посылает, его обычно из жизни вычеркивают. А у меня для Алекса хранился еще один шанс. В самой потаенной части души.
Дело в том, что не все первые порывы — благородные. Всю жизнь мы учимся их сдерживать. И я, и Алекс. Не всегда, увы, получается. В момент развода наши с ним нервы были в труху, вот мы и наломали дров оба.
Одумались ли потом?
Я так и не сменила замки, а он... Да блин! Вспыхиваю.
— Сам-то хорош! Дарственную на квартиру подписал, избитый и злой. А ключ не выбросил!
— Все собирался, времени не нашлось, — отмахивается Алекс.
— За два-то года? Вез его через океан, — усмехнулась. — У меня щеколда сломалась, кстати.
— Видел, починю. Иди сюда пока. Иди, ну. Несся к тебе всю ночь, устал, малыш.
Он обнимает нежно, а потом внезапно хватает и тянет к себе. Укладывает рядом, закидывает ногу, фиксируя. Я кричать не могу, потому что отчаянно хочется, чтобы Дем поспал еще хотя бы пару минут. Побыть бы еще наедине с Алексом. Вдыхаю его запах. И злая вроде как, но и от близости его тела голова кругом. Только и успеваю халат поправлять.
— Вообще-то я пообещала себе, — агрессивно шепчу, — что больше не позволю тебе лапать меня просто так! — Тычу ему пальцем в грудь: — И вообще, я на тебя обиделась!
— Вот как? — изгибает он бровь, немного отстраняясь.
— Думала уже, что не приедешь, — вздыхаю против воли.
Стягиваю мокрое полотенце, ерошу волосы.
— Ночка вышла трешовой. Я собирался приехать вечером, заскочил в лабу, там Ромка.
Алекс прислал фотографию Романа: тот полулежал в кресле-мешке, втыкал в телефон. Чужой бы человек ничего не понял. Ну улыбается парень, ну ролики смотрит. Я Рому знаю прекрасно, он сто лет часть команды. Расплакалась и ответила: «Боже».
— Как он? — Приподнимаюсь на локте, слежу за мимикой. — Не могла уснуть до двух ночи, так сильно переживала. Драники эти... нервное было. Когда ты его фотку скинул, дурно стало. Душа болит.
Алекс цокает языком, мрачно качает головой:
— Отвез в рехаб.
— К Валере?
— Да. Валера как обычно в своей манере: «Вези своего нарика, куда денешь болезного?» Ив, я вчера такой злой был. Клянусь, я все сделаю, но Рому вытащу. — Качает головой: — Размазало меня.
Некоторое время мы обсуждаем Рому и возможные последствия. Потом я продолжаю тему:
— Джемма как отнеслась? В плане, может, не хотела ехать фиг пойми куда?
— В восторге не была, уж поверь. — Алекс морщит лоб. — Забрал ее из клуба, они там отмечали окончание съемок. Я всех своих предупредил, что с Ромой сделали, а Джем... — Хмурится. — Честно, не думаю, что с гражданкой другой страны что-то случится, но мало ли. Пусть побудет без связи, так безопаснее для всех. Сегодня вечером посажу ее в самолет.
— Как вы расстались?
— Нормально, — бросает он небрежно.
В их последний день Алекс отвез ее на край города, в лес, под предлогом присмотреть за другом и считает, что это нормально.
Жую нижнюю губу. Он ведь и правда не понимает.
Алекс в отношении девушек, помимо меня, абсолютно необидчив. Более того, он искренне уверен, что к нему относятся точно так же. Если вместе, то непременно по кайфу. Если расстались — то сто процентов друзьями. Так было с Олесей, и так же, вероятно, у него с Джеммой.
Что-то подобное было и со мной поначалу. На первом свидании вышвырнула его букет в мусорный бак, а Алекс оплатил лечение, потому что, в общем-то, и не ждал ничего другого. Ему вечер... понравился. А потом он подпустил меня максимально близко. И начал не просто отдавать, а яростно требовать. Любви, верности, отдачи.
От Джеммы он не требовал ничего.
И был уверен, что эта легкость... взаимна.
Помню обескураженный взгляд Алекса на мотокроссе, когда Джемма бросилась ему на шею. Я тогда запуталась, а сейчас разобралась: он обалдел, откуда у нее столько эмоций.
Алекс берет телефон, проверяет почту.
— Жду важное письмо от Бориса, — объясняет.
Он только проснулся, а уже напряжен максимально. Складка между бровями не расслабляется.
Знаю его такого — работы вал.
Чтобы отвлечься, расстегиваю пару нижних пуговиц на его рубашке, задираю ткань и рассматриваю новую татуировку.
Раньше мы действовали в спешке, и мне казалось, что на месте розы выбито сплошное черное пятно. Но нет, это не пятно. Я разглядываю изумительное монохромное изображение черной дыры — притягательное, убийственное космическое явление с сумасшедшей гравитацией. Прямо как и Алекс. Столько людей вокруг него вертится... сотни сотрудников, десятки инженеров. Влюбленные девушки пачками. Взять хотя бы Олесю, которая десять лет на Равского работала, а он так и не заметил ее чувств. Про директ вообще молчу. Зашла как-то ради интереса, когда еще была замужем, — там сплошняком номера телефонов и сиськи.
Поднимаю глаза и вижу, что Алекс за мной наблюдает.
— Красиво, — шепчу.
— Ты ведь не подумала, что у меня с Джеммой что-то было? — Он смотрит в глаза.
Пожимаю плечами:
— Накрутила себя. Чуток, — показываю пальцами сколько.
Потом, признаваясь, развожу руки максимально.
— Мы друзья, — объясняет Алекс.
— Она славная. Если честно, я подумала, что Джемма соблазнила тебя остаться у Валеры.
Знаю то место, очень красивые домики в этой клинике. Мы туда отвозили моего папу лечиться от алкоголизма. А еще раньше Алекс лечил там брата Николая и пару своих приятелей.
Он касается пальцами моего подбородка, прося поднять глаза.
— Ива? Ты, блин, серьезно?
Топит стыд. От его тона, от интонаций. Но черт!
Алекс таким жестоким идиотом бывает! Джемма на него смотрела при мне так, что очевидно было — втрескалась. Готова была и перед сыном его скакать, сверкать пупом, и меня терпеть, и все что угодно! Попробуй в него, блин, не втрескайся. Особенно после близости. Он ведь все делает по максимуму и с кайфом.
— Я не знаю.
— Ива, ты только надежду дала, что сможешь быть со мной снова, и остальное все исчезло.
Волоски поднимаются дыбом. Я захлебываюсь воздухом.
— Правда эффектная черная дыра. — Веду пальцем по контуру рисунка.
Кожа Алекса покрывается мурашками, мышцы эффектно напрягаются. Чуть ниже, через штаны, отчетливо заметна утренняя эрекция.
Он небрежно поправляет рукой стояк, чтобы не так бросался в глаза.
— Я должен был давно розу перебить, при первой же возможности. Как только ты рассказала, что не любишь розы, — говорит мне. — А не заставлять тебя смотреть снова и снова.
— Да ладно, не так уж я их и не люблю, — фыркаю.
— Нет, серьезно. Надо было сделать это немедленно. Ты согласилась выйти за меня, и я решил, что теперь ты моя. И будешь моей всегда, можно уже не стараться как раньше. Раз ты согласна принять меня всего, то значит... принимай!
