Маленькая для Шопена - Ульяна Соболева

А на ее голове выросли ветвистые, закрученные рога. И я не могла не отпускать какие-то незначительные и легкие намеки, какие-то вещи, которые понимал только Шопен и сатанел от злости, сверля меня взглядом.

- Я соскучилась по вам. Все время думала о том, как приеду, как подарю вам подарки. Я объездила весь Париж прежде, чем нашла для тебя подарок, Лизочка.

Лизочка. Какой ужас! Так меня никто и никогда не называл, от одного этого «чка» сахарно свело скулы.

- Спасибо. Мы тоже очень скучали по тебе, Танечка, буквально с ума сходили, да?

Я посмотрела на Шопена и отправила холодец в рот. Наготовили как на Новый Год. Как будто не Телка приехала, а Рождество настало.

- Да, сходили с ума.

Подтвердил Шопен и предупреждающе посмотрел на меня.

- Поужинаем и раскроем подарки, очень хочу, чтобы вы все осмотрели. Рассказывайте, что делали? Как прошли эти несколько недель?

- Я училась, Шопен работал. Вот вчера показал мне свой офис.

- Да? – глаза Телки округлились от удивления, - Виктор взял тебя с собой в офис?

- Угу.

- Меня никогда не брал, говорил, что мне там нечего делать.

Она улыбнулась, а я злорадно подумала, что она даже понятия не имеет, что именно там можно делать и как.

- Лизе было скучно, и я решил показать ей свой офис. Но да, вам там нечего делать.

Потом мы смотрели подарки. Она купила мне какое-то ужасное розовое платье от Шанель, кучу косметики и какие-то душные духи, а Шопену привезла несколько рубашек. Я бы назвала их цыганскими и совершенно безвкусными и по взгляду Шопена поняла, что он тоже не в восторге.

А потом…потом они отправились к себе…

Да… он меня пометил своими руками и губами, но не взял, и сам ничего не получил. Я боялась спросить почему и не смогла бы этого сделать. Я была слишком потрясена, и моя наивная душа рисовала розовые картинки того, что будет завтра, перемен, рисовала его любовь ко мне… как в кино, как в книгах …

Надо было представлять себе кошмары… потому что его любовь не имеет ничего общего с девичьими грезами. Его нежность мимолетна, как и вспышка молнии. Он ушел в ванну, потом вышел оттуда уже с сотовым в руках. Пока говорил, застегивал штаны, ремень, набросил пиджак и поправил у зеркала воротник рубашки. Когда вышел из номера, я думала, что он вернется. Ждала… долго. Час. Два. Три. И под утро уже рыдала в ванной, понимая, что он уехал, не сказав мне ни слова и даже не попрощавшись. Я, как была для него никем, так никем и осталась. Он лишь показал мне, какую власть имеет над моим телом и мое место в его жизни. Захочет – приласкает, а захочет – исполосует ремнем. Но ни на что больше я рассчитывать не могу.

Ненавижу его! Проклятый равнодушный монстр! Как же я его ненавижу!

Ничья его девочка. У. Соболева

Я хотела не прислушиваться. Очень хотела. Но не могла. Вся, вытянувшись в струну я слушала. Напряженная всем телом, с отхлынувшей от лица кровью, сжимая руки в кулаки я смотрела впереди себя и слушала. Но в их спальне играла музыка. Шопен. И больше я ничего не могла разобрать. Так и уснула, сама не заметила каким образом получилось отрубиться и забыться сном. Мне снилась Телка. Я резала ее ножом, навалилась сверху и рубила, удерживая нож обеими руками, как какой-то маньяк. Штрикала им хаотично во все части ее тела и на меня брызгала ее теплая кровь. Во сне мне нравилось. Я даже облизывалась. Разбудил звук открываемой двери в их спальне. Спала я все же чутко. Послышались легкие шаги. Героиня моего сна-ужастика пошла в туалет. Я немного огорчилась, что в реальности не могу ее убить. Ну я не убийца при всем моем цинизме. Я соскользнула с кровати и чуть приоткрыла дверь, прислушиваясь. Дверь закрылась, и я услышала сдавленные рыдания. Этот звук оказался лучше любой музыки. Нет, я не отличалась эмпатией, я не испытывала к людям жалости и сочувствия, наверное, потому что жалость – это самое мерзкое чувство, которое вы можете испытывать к человеку. Жалость ничтожна, она унижает. Хотя, Телку мне не было жалко никогда, и я не испытывала к ней никаких эмоций, кроме ненависти и ревности. А еще этого ощущения ее ненужности, ее какого-то совершенно непонятного присутствия. Я не могла понять зачем она нужна Шопену, но у меня были на этот счет свои соображения. Скорей всего дело в ее семейке. В ее отце. Он зачем-то нужен Шопену, он может быть ему полезен. А еще телка вся из себя аристократка, изысканная, воспитанная. Такая подходит ему…подходила. Разве сейчас я хуже ее?

Какое-то время я еще слушала как она рыдает, а потом уснула самым крепким сном. Мне было абсолютно насрать почему Татьяна выбежала из спальни и заливается слезами.

Я проснулась около десяти утра, потянулась в постели, приоткрыла глаза и увидела в дверях Шопена. Он облокотился о косяк двери и смотрел на меня. Смотрел тяжелым, свинцовым взглядом от которого у меня по коже побежали мурашки. Я сладенько потянулась. Совершенно голая. Позволяя одеялу соскользнуть с груди и обнажить ее полностью.

- Ты не в офисе? – сонно спросила я, - Привет…!

Он опустил взгляд и теперь смотрел на мою голую грудь и от этого взгляда соски тут же сжались в тугие камушки. Все тело обдало жаром и между ног сразу стало до дикости влажно. Вошел в комнату, закрыл за собой дверь на ключ, хромая подошел к постели. Сдернул одеяло, обнажая меня полностью. Подхватил под руки, приподнял перекидывая поперек через кровать, схватил за лодыжки подтягивая к себе, широко разводя ноги в стороны, быстро расстегивая ширинку навалился сверху и мощным толчком вошел в меня, накрыв мне рот чтоб я не застонала. Я выгнулась, встречая его, принимая в себе, раскрываясь насколько могла, отдаваясь с таким отчаянием, что в ответ он глухо хрипел и брал меня так дико, словно мы вчера не занимались сексом целый день. Когда я кончала она сдавил мне рот ладонью и даже не дернулся, когда я ее прокусила до крови, только вышел из меня и быстро двигая рукой излился мне на живот.

Потом перекатился на спину и