вызвал тебе скорую и сообщил мне.
Киваю с понимающим видом, хотя понимаю только то, что ничего не понимаю.
— А эта авария — случайность? — возвращаю Герману стакан.
Услышать ответ, признаться, страшновато.
— Нет, Виктория, не случайность. На тебя напали, — снова мрачно выговаривает Герман. — Мне жаль, что ты пострадала. Это моя вина. Не придал значения тому, что Тимур винит тебя в своих проблемах. Это недопустимо. Я позабочусь, чтобы такого больше не происходило.
Интересно, как он собрался такого не допускать?! Запереть меня? Как можно оградить меня от жизни?
— А если это все же совпадение? — начинаю нервничать, писк аппарата еще усиливается. — Ты не думаешь, что аварии просто случаются?
— Эта авария была спланирована, — Герман ласково убирает волосы мне за ухо, но от него веет тревогой. Взгляд тяжелый, как каменная плита. — Это покушение на твою жизнь. Я уже ищу исполнителя.
Становится даже неуютно, столько боли и тоски в его глазах. Такое чувство, что он пытается занять руки, чтобы отвлечься.
— Одна авария уже стоила мне… — продолжает он тихо, но осекается. — В общем, я просто понял, что не могу потерять…
Его прерывает щелчок двери.
В палату заходит медсестра, судя по белому приталенному халатику с красной тесьмой по швам.
— На пост поступил сигнал о резком повышении сердечного ритма пациента, — выговаривает она требовательным голосом и подходит ко мне. — Вам не стоит волноваться. Организм ослаблен.
Да что ж все подряд рассказывают мне, что можно, а что нельзя. Злюсь.
— Позвольте мне волноваться, сколько мне влезет, пожалуйста, — скриплю сквозь зубы. — И, если вы не против, я бы хотела пообщаться с врачом.
Медсестра сердито сверкает глазами и поворачивается к Герману.
— Виктории нельзя нервничать. Будьте хотя бы вы благоразумны, иначе мне придется попросить вас удалиться, — она напоминает мне недовольную училку. — Я позову лечащего врача.
На этом она наконец уходит.
— Герман, забери меня отсюда, пожалуйста, — произношу тихо, как будто эта мегера может меня услышать. — Я нормально себя чувствую. Не хочу валяться на больничной койке. К тому же, с салоном еще масса работы.
Герман коротко кивает, но в этом кивке нет согласия, как будто просто принял к сведению. Он по-родительски нежно поправляет мое одеяло и возвращается в кресло.
— Посмотрим, что скажет врач, — сцепляет пальцы в замок на животе, тон уже ровный. — Если позволит, долечишься дома. Но салоном пока позанимаются Саша с Виолой.
Да ну нет! Не может он меня просто отстранить! Я столько вложила в этот салон!
— Это потому что я тоже не справилась? — вырывается обиженно и громче, чем следует. Аппарат снова надсадно пикает. — Ты не можешь так поступить со мной.
— Я могу поступить, как угодно, — с металлом выговаривает Герман, затем смягчает тон: — Давай ты сначала поправишься окончательно, и тогда поговорим о работе?
Я уже слишком рассердилась, чтобы быстро успокоиться.
— Да я в порядке! — снимаю с пальца прищепку, откидываю одеяло и поднимаюсь в сидячее положение, но ощущаю такое головокружение, что практически падаю обратно на подушку.
— Убедилась? — Герман снисходительно улыбается. — Врач сказал, у тебя сотрясение мозга. В ближайшие дни ты вряд ли будешь эффективна, даже если я подпущу тебя к работе.
В палату заходит врач — мужчина среднего роста и плотного сложения. Халат на нем прямо отлично сидит. Очки прямоугольной формы сдвинуты на кончик носа. Он бросает мимолетный взгляд на Германа, затем подходит ко мне.
— Добрый день! Я Владислав Алексеевич, ваш лечащий врач, — произносит доверительно. У него приятный убаюкивающий голос. — Как вы себя чувствуете, Виктория Александровна?
— Все хорошо, доктор. Хотелось бы поскорее выписаться, — отвечаю досадливо. — Когда можно будет уйти домой?
— Боюсь, быстро не выйдет, Виктория Александровна, — он выглядит смущенным, будто собирается сказать что-то неприятное. Напрягаюсь. Да ну бред! Подумаешь, головой стукнулась! — Вам еще не проводилось магнитно-резонансное исследование и компьютерная томография. Придется задержаться в больнице, пока мы не завершим обследование.
Против воли сжимаюсь. Как-то уже слишком все серьезно.
— Это так обязательно? — все еще пытаюсь храбриться, но голос попискивает испугом.
— Боюсь, что да, — голос врача становится загробным, как будто он собирается сказать мне, что я скоро умру.
___________________
Владислав Алексеевич Кононов
заведующий травматологическим отделением госпиталя для
сотрудников ФСБ в Москве. Отличный врач с многолетним опытом.
— Вы были без сознания несколько часов, это серьезно, — серьезным тоном продолжает Владислав Алексеевич. — Нам нужно исключить органические повреждения мозга и деменцию сосудов.
По коже бегут холодные мурашки, и я невольно обнимаю себя руками. Повреждения мозга? Какая еще деменция сосудов?
— Насколько все серьезно? — обеспокоенно спрашивает Герман.
Его тон мне совсем не нравится. Вот теперь становится по-настоящему страшно.
— Пока неизвестно, Герман Михайлович, — виновато отвечает доктор. — Мы проведем исследования, и я сообщу вам результаты.
Что? Они знакомы? Похоже на то. Владислав Алексеевич желает мне скорейшего выздоровления и уходит из палаты.
— Герман, а что это за больница? — до меня начинает доходить, что все не так просто, как показалось на первый взгляд.
— Для сотрудников ФСБ, — незатейливо отвечает Герман. — Здесь ты в безопасности.
Пробирает озноб. Сколько себя помню, всегда опасалась представителей силовых структур. Наверное, потому что им закон не писан, и там всегда рука руку моет.
— Ты что, в органах работаешь? — против воли говорю шепотом.
— Что? Нет! — Герман усмехается. — Я говорил тебе, я бизнесмен, производственник. Но у меня есть друзья, которые пришли на помощь в трудной ситуации. В это здание обыкновенным людям вход заказан.
Он ненадолго замолкает, будто думает, договаривать или нет.
— Просто подумал, что в обычной больнице пришлось бы ставить у двери охрану, это тот еще гемморой, — он устало проводит рукой по лицу, точно пытаясь стащить с себя кожу, потом вскидывает на меня цепкий взгляд. — А здесь все здание охраняется. И палаты отлично оборудованы. Сможешь телевизор посмотреть, например!
Он кивает вверх, и я вижу большой плоский телевизор под потолком. Я его и не заметила!
— А Георгий тоже здесь? — не знаю, зачем спрашиваю.
Мне вроде должно быть все равно, но почему-то хочется удостовериться, что Герман и его окружил такой же заботой.
— Нет, Георгий мне не настолько дорог, — он добродушно улыбается и снова подходит ко мне, любовно проводит пальцами по моей щеке. — Я съезжу домой, ладно? Надо хотя бы душ принять. Я был в Питере, когда узнал об аварии. Рванул сюда, даже не переодевался. Я приеду еще, привезу вкусняшек, хорошо?
Становится даже совестно, что он потратил столько сил, чтобы несколько часов сидеть рядом с моей каталкой, пока я была в отключке. Киваю.
— Давай, до вечера, —
