class="p1">— Сколько ей?
— Двадцать пять.
— Он обалдел? — сильно вздрагивает, но я держу. — Ей точно нужен поводырь. Наш Красов не телёнок, которого можно за кольцо в носу водить. Юрьев, отпусти!
— У-у, — задушенно смеюсь. — Возьми над ней шефство, Лёлик.
— Я ей в матери или отцы не набивалась.
— У нее их нет.
— Умерли? — моментально настораживается.
— Она сирота, из приюта, но с пёстрой биографией. Хочешь почитать?
— Обалдел?
«Роман?» — по-прежнему визжит уведомлением Василиса.
«Нет!» — мой однозначный для неё ответ без объяснений и виляний.
Нет!
Нет!
И нет…
То же время
Ольга курит, а я молчу, лишь искоса поглядывая на неё. В машине тесно, а в мозгах аврал — не протолкнуться от возможных вариантов. Жена сидит всегда на заднем, упираясь в подлокотник на двери. Она не любит находиться рядом с тем, кто способен на небольшую неадекватность по отношению к несговорчивому пассажиру, неосторожно оказавшемуся справа от него внутри.
Лёля однозначно — без сомнений! — помнит, как я, не прикасаясь к ней, искусно выбил вставленную в накрашенные губы тоненькую сигарету, а затем, проявив жестокость и охренительную силу, натянул соседский ремень безопасности, как лошадиную узду, чтобы подтащить её, испуганную и обескураженную, к себе. Всё точно, в крохотных деталях, на моей подкорке отложилось: раздвинув с рыком ноги, я силой усадил жену к себе на бёдра, вслепую расстегнув ширинку, без долбаных, совсем ненужных нам прелюдий и душещипательных бесед о красоте, любви и мире, направил член и протолкнулся в гармошкой сложенную дырку, которую затем таранил долгих пять минут без остановки, выслушивая грубый мат и получая по щекам от той, что плевать на всё хотела, тем более на глупое предупреждение о запрете курения в наглухо закрытом помещении. Я сексом наказал жену, но счастья не добился.
Это был наш первый и последний раз «в машине». После того, как я закончил и попросил, как жалкий лох, прощения, жена спокойно вышла из салона, поправила задравшуюся почти до пояса светленькую юбку, с остервенением схватила сумку и, демонически хихикая, пошла по проезжей части — где можно было, то по тротуару, — скорректировав в своих мозгах маршрут для возвращения. Лёлик злобно ухмылялась и подмигивала мне, следующему в опасной близости и с черепашьей скоростью в обезображенной насилием машине по левую руку от неё…
— Какого хрена, Юрьев? — с причмокиванием глубоко затягивается. — Отсиживаемся, потому что собираемся с силами, возбуждаем дух и пялим всю систему? Это у нас теперь обязательная медитация? Такая себе кустарная установка на финансовое благополучие?
— Я сказал Косте, что ты согласна на неполный день в офисе, а вторая часть, скажем, после обеда, — дистанционная или удалённая форма. Он был не очень рад, если честно.
— Не соврал. Спасибо, — почти загробный голос раздается за моей спиной. — Поздно отворачивать. Красов сам виноват. Настоял? Теперь вот получите, черти. Распишитесь.
— Я напомнил про старый кабинет и сообщил, что мы разводимся.
— Молодец! — я слышу, как с тонким писком и жалобным нытьём ползет стекло двери, усиленно растягивая щель подъёмника.
— Что ты делаешь? — вполоборота задаю вопрос.
— Свежего воздуха не хватает. Очень душно. Чувствую, что лёгкие сейчас взорвутся. Юрьев, смени одеколон, если это тебя не затруднит, конечно. Здесь, как в борделе — жарко и вонюче, а твои паршивые ритуалы заколебали. Хуже смерти надоели, — ребром ладони чиркает по горлу, показывая конкретное местонахождение своего неблагополучия.
— Не кури, — приставив кулак ко рту, спокойно предлагаю выход из сложившегося положения, — пожалуйста.
— Сколько нам осталось?
— До чего?
— До окончательной свободы. Развод — быстрое и качественное предприятие. Это третий или пятый?
Ошиблась. Всего лишь наш четвёртый раз!
— Ты серьёзно? — перегнувшись через кресло, всей верхней половиной тела обращаюсь к ней. — Оль, над нами там уже смеются. Мы подаём заявления с обоюдной просьбой о расставании, словно постоянно смещающееся начало ПМС в твоём календаре фломастером отмечаем.
— Юрьев, ты знаешь, что такое ПМС? — прыскает и давится слюной. — Только бы не намочить трусишки.
— Я женат, — чрезвычайно недовольно хмыкаю.
— О! Это многое объясняет. Когда вступают в брак, сразу оговаривают, кто и каким образом будет отслеживать цикличность ежемесячного кровотечения. Ещё бы! Вот так не углядишь разок и залетишь навечно, получив пожизненный, без апелляций, срок.
— Проехали! — отворачиваюсь от неё.
— Как скажешь! А вообще, предлагаю зарабатывать на этом, как современные блогеры. Некоторые же публикуют свои гениальные истории о том, как кое-кто из них с утра посрал, в обед пожрал, а после, скорее всего, за ужином авторитетно выдал рекомендацию не покупать новомодную фигню за бешеную сумму. Чем, спрашивается, Ольга с Ромкой хуже? Думаю, что наш тандем окупится быстрее и получим мы гораздо больше, даже без рекламы и слезливых просьб о мрачных лайках и подписках. По крайней мере, Юрьев, если запечатлеть твои модельные проходы по коридору или комнатам с банным полотенцем на бёдрах или физические упражнения на турнике, когда ты дышишь, словно кончить хочешь, но, увы, никак сие не удается, можно хорошо обогатиться. Решено! — засунув сигарету в зубы, Оля громко хлопает в ладоши.
— Что именно? — смотрю в своё окно, стараясь не сбивать дыхание.
— Я предложу тебя всегда благожелательно настроенной Вселенной. Заведём страничку в соцсетях, оформим согласно правилам, подпишем на контент всех друзей и попросим привести ещё по парочке гостей, а потом начнём рубить капусту. Паштет, конечно же, подключится. Пусть отрабатывает то, что ест. Итак, под странным ником «Слащавый член и шерстяной кабздец» скрываются начбез солидной фирмы и кот, с которым он живёт, пока жена башкой страдает или дурью мается! А вместе — идеально продаваемая пара. М? Смешно? А главное, кон-цеп-ту-аль-но!
Я бы посмеялся, да только что-то не идёт.
— А если серьёзно, то так будет однозначно лучше. Довольно измывательств, Юрьев. Страдают люди.
— Ты бредишь?
— Марго пошла на ухищрения. Неужели ты этого не понимаешь? Подкинула тебе идею, за которую ты схватился, как за единственное, способное всё воскресить, спасение.
— Я думал, что мы забыли и замяли то, что было? — через зеркало поглядываю на её лицо.
— Безусловно. И наигрались, и договорились, и начали, и попробовали, и жёстко пое. ались — куда без этого, и даже на двойное свидание сходили. Что ещё? Блин! А может мы больны на голову? Что, кстати, в современном мире тоже стильно. Ты посмотри, куда всё катится.
— Куда?
— В пиз. у, — злобно ухмыляется. — Каково, а?
— Оль! — насупившись, хриплю.
— Да ладно тебе, Юрьев. Нормальность в этом мире больше не в чести, а наши метания между «убить» или «воскресить» считаются добровольным крововыпусканием. Даже твоя
