Эта работа была одним из тех важных заданий, которые Лиз составила специально для экзаменов Мэрибет. Девочка занималась часами, каждый вечер после ресторана, иногда засиживаясь до двух или трех часов ночи. Она чувствовала, насколько это важно для нее. Ей хотелось успеть сделать как можно больше перед своим возвращением в школу., Задания, которые давала ей Лиз, должны были стать для нее пропуском в свободную жизнь. Мэрибет страстно желала окончить школу в июне и затем попытаться поступить в колледж. Разумеется, отец этого не одобрит; поэтому-то она так и стремилась в Чикаго.
Лиз тем временем прощупывала почву в Гриннелле, выясняя, сможет ли Мэрибет поступить в колледж здесь. Куда бы Мэрибет ни пожелала отправиться для продолжения учебы, Лиз собиралась написать ей положительные рекомендации. Качество ее работ позволяло надеяться, что способную девушку примут в любой университет.
Лиз могла только удивляться тому, как Мэрибет не повезло с родителями, абсолютно не понимавшими необходимость образования для своей одаренной дочери.
— Папа считает, что девочкам образование совершенно не нужно, — со вздохом сказала Мэрибет, убирая книги в сумку.
Закончив занятия, женщины принялись готовить обед. У Мэрибет был в этот день выходной, и она даже помогла Лиз проверить тетрадки учеников младших классов.
— Мама никогда не училась в колледже, хотя это бы ей не помешало. Она любит читать и любознательна по характеру, но папа терпеть не может, когда она читает, даже если это только газета. Он говорит, что женщинам не нужно знать ничего лишнего, это их совращает с пути истинного. Они только и должны делать, что следить за детьми и за тем, чтобы дом был чистым и обед вовремя подавался на стол. Он всегда утверждал, что не нужно оканчивать колледж, чтобы уметь менять пеленки и мыть посуду.
— Да, очень откровенное и циничное заявление, — отозвалась Лиз, с трудом скрывая свой гнев.
Она не понимала, почему современные женщины не могут совмещать работу по специальности с умением хорошо вести хозяйство и заботиться о своих мужьях и детях. Лиз была очень рада тому, что в этом году снова начала работать. Она уже успела забыть о том, какое удовлетворение получала от этого в прошлом и как ей нравилось преподавать. Она сидела дома так долго, что удовольствие от общения с учениками как-то померкло в памяти, потускнело.
Но теперь, когда Энни умерла, это помогло ей немного заполнить пустоту в душе и убить свободное время, которого у нее теперь было так много. Иногда работа хоть немного заглушала боль, никогда, впрочем, до конца не оставлявшую ее.
Лиз по-прежнему не касалась этой темы в разговорах с Джоном. Они вообще мало разговаривали — им было нечего сказать друг другу, но та раздраженность, которая последнее время постоянно сопровождала их отношения, понемногу улетучивалась.
Часто Джон касался ее руки или о чем-то спрашивал ее тем ласковым голосом, который напоминал ей о счастливых временах, когда была жива Энни и они еще не потеряли друг друга во тьме отчаяния.
В последнее время он стал приходить домой раньше, а Лиз снова начала уделять внимание дому и семье. Как будто знакомство с Мэрибет помогло им смягчиться и опять сблизиться. Она была такая ранимая, такая юная, и они с Томми так любили друг друга.
Глядя на эту влюбленную пару, Лиз не могла сдержать улыбки.
Накрывая на стол, она повторила свое приглашение.
— Я не хочу навязывать вам свое общество, — ответила Мэрибет. — Я и так слишком злоупотребляю вашим гостеприимством.
Она уже решила, что будет делать на День Благодарения — поработает в ресторане для тех редких посетителей, которые в этот семейный праздник забредут к ним на ужин с индейкой.
Большинство ее подруг справляли праздник дома, в кругу семьи. Мэрибет некуда было пойти, и она подумала, что лучше останется на работе.
К тому же она чувствовала бы себя немного виноватой — ей не хотелось подводить Джимми, отправившись к Томми и его родителям.
Она ведь пообещала ему выйти на работу, в чем Мэрибет честно призналась Лиз.
— Тебе не следует так много работать, — проворчала Лиз, наливая суп в супницу. — Тебе вредно так долго находиться на ногах.
До родов оставался всего месяц, и Мэрибет чувствовала себя очень неповоротливой и неуклюжей.
— Ничего, — тихо ответила она, пытаясь не думать о том, что может навредить этим своему ребенку — Мэрибет постоянно ощущала его толчки, иногда такие сильные, что она замирала на месте и стояла, глубоко дыша, чтобы прийти в себя.
— Как долго ты собираешься работать? — спросила Лиз, когда они наконец закончили накрывать на стол и присели в ожидании мужчин.
— Я думаю, до самых родов, — пожала плечами Мэрибет.
Ей нужны были деньги, а рассчитывать она могла только на себя.
— По-моему, ты должна уволиться через некоторое время, — мягко сказала Лиз. — По крайней мере за две недели до срока. Даже в твоем возрасте это слишком тяжелое испытание. Кроме того, я бы хотела, чтобы ты немного позанималась перед экзаменами.
Экзамены были назначены на середину декабря.
— Я сделаю, что смогу, — пообещала Мэрибет, и обе женщины стали болтать о другом.
Лиз уменьшила огонь на плите, чтобы приготовленные блюда не остывали.
Томми и Джон появились вовремя, минута в минуту, оба в прекрасном настроении. После школы Томми отправился в магазин отца, чтобы помочь ему, и Джон впервые за долгое время позвонил домой, чтобы спросить, когда им прийти к обеду.
— Ну что, девочки, мы явились слишком рано, ничего еще, конечно, не готово? — шутливо спросил Джон.
Он нежно поцеловал Лиз, не зная, как она отреагирует на его ласку.
В последнее время супруги явно сближались, но это немного настораживало их обоих.
Они так долго сторонились друг друга, что любая близость между ними казалась им непривычной и странной.
Джон с теплой улыбкой посмотрел на Мэрибет. Молодые люди о чем-то тихо переговаривались, и Томми нежно держал свою подругу за руку.
Все они провели день замечательно, и Лиз поручила Томми уговорить Мэрибет присоединиться к ним на День Благодарения. Впрочем, этого было не так трудно добиться.
После обеда Томми подвез ее домой, и они долго сидели в кабине фургона и разговаривали. В эти дни Мэрибет чувствовала какую-то непонятную ностальгию. Она стала очень чувствительной ко многим вещам; она грустила по прошлому и опасалась будущего.
Ей внезапно захотелось прильнуть к Томми и никогда не отпускать его. Это было стремление, которого она от себя совершенно не ожидала. Ей хотелось проводить с ним гораздо больше времени, чем раньше, и она всегда чувствовала себя счастливой, как только замечала его высокую, по-юношески угловатую фигуру.
