— Бэрди, я знаю, ты иногда болтаешь, чтобы скрыть свои чувства, но я тебя насквозь вижу — так что заткнись! С тобой все будет в порядке.
— А чем мне теперь заниматься в жизни? Читать книги для слепых?
— Займись вязанием. Приблизив к глазам, ты сможешь его рассмотреть. А пока что собери чемодан, поживешь у нас в поместье, потому что я не верю, что ты отзовешься на приглашение в больницу.
— Сколько суеты и шумихи!
— Никакой суеты и шумихи, Бэрди, все просто и практично. Тебе следовало сразу рассказать мне о неприятностях со зрением, а не заставлять думать, будто ты сходишь с ума.
— Не вини себя, дорогая, потому что ты живешь в собственном маленьком мирке с тех пор, как встретила своего миллионера.
Жестокое, однако, обвинение! Но Оливия знала, что Бэрди говорит так только в целях самозащиты.
— Ладно, поговорили и хватит, я заеду за тобой после работы. Мы со Стюартом уходим из офиса ровно в шесть тридцать, хоть бы там пожар или наводнение. Так что будь готова около семи. Когда бы мы ни вернулись в Мидхэрст, нас будет ждать запеканка!
Бэрди вылезла из машины и, держась за дверцу, спросила:
— Интересно, как ты собираешься запихнуть трех человек и чемоданы в эту консервную банку?
— Как-нибудь постараемся… — Бэрди все еще не отходила от машины, и Оливия нетерпеливо сказала: — Ну, выкладывай поскорее, что у тебя на уме, я тороплюсь на работу!
— Где я буду спать, ведь ты рассказывала мне, что вы живете, как цыгане?
— У нас прекрасные комнаты для гостей — целых шесть. Я, правда, никогда их тщательно не осматривала, но знаю, что все пригодны для обитания и водонепроницаемы, так как находятся под новой крышей. Мы потихоньку доберемся и до них, только не обращай внимания на отставшие обои и отсутствие удобств.
— Потеряв сорок процентов зрения в каждом глазу, что я теперь замечу… Если я ночью грохнусь, не принимай меня за привидение генерала и не замуровывай в стену, ладно?
Оливия улыбнулась.
— Ладно! Ну, до вечера!
Бэрди послала ей воздушный поцелуй.
— Как я рада, что ты моя крестница! Я тебя так люблю, дорогая! — И она захлопнула дверцу.
Я тоже тебя люблю, Бэрди Гу! Оливия поправила зеркало заднего вида, вспомнила кое-что и крикнула через водительское окно:
— Не забудь прихватить свои глазные капли!
Возвращаясь в издательство, Оливия погрузилась в размышления — сначала о Бэрди, потом о родителях, потом о Стюарте и — вот странно! — о Винни, лучшей подруге, оказавшейся предательницей. Она вспомнила, как когда-то завидовала образованной, зрелой, уверенной в себе и ослепительно красивой Дейвине Легран, которая умела подцепить любого мужчину, в то время как сама Оливия всегда была «девушкой в тени» и «лучшей подругой Винни». Потом она преобразилась в строптивую молодую дочку магната, не имевшую других преимуществ, кроме полагавшихся ей по праву рождения, — а это и называли непотизмом. Из-за мучительного ощущения «вечно второй» она сама не воспринимала себя всерьез, что же говорить об окружающих? Даже собственный отец никогда не был о ней высокого мнения и говаривал, бывало:
— Моя собственная дочка, Оливия, на прошлой неделе окончила школу, чтобы валять дурака вместе с этой девицей — Винни. Вот уж парочка — мальчики, пьянки, дурное общество! Ах, дети, дети, чем больше им даешь, тем они становятся хуже!
Неправда, па! — хотелось ей сказать, но, зная, что он не меняет убеждений, она подыгрывала своей репутации ленивой, мечтательной, беззаботной и «не имеющей достаточно хорошего среднего балла для поступления в университет».
Непоступление в университет было одним из ее главных сожалений. Что ни говори, университетский диплом повышает доверие к женщине на современном рынке. Но ей повезло — она встретила свою судьбу в образе Стюарта Лайона Маккензи. Он вернул ее самой себе, вернул ей личность, дал шанс проверить свою ценность. Теперь ей больше не о чем было беспокоиться. Доллары — миллионы долларов! — означали гораздо большее, чем все, что она потеряла в жизни, включая неполученное высшее образование. Так кого же она обманывает? Всех, кроме себя самой, Оливия! — подсказал тихий внутренний голос.
Размышляя так, Оливия вошла в комнату Бэрди, которая в отсутствие ее обитательницы показалась ей какой-то чужой.
— Оливия, вы в порядке? Присядьте!.. — донесся сквозь шум в ушах встревоженный голос Натали. Она глубоко вздохнула, тошнота и головокружение прошли.
— Все хорошо… так, небольшое головокружение от поездки по Лондону. Что-нибудь важное было, пока я отсутствовала?
— Нет, пожалуй… ах, был один случай. Пандоры Саймс не оказалось на месте, когда Винни Легран звонила насчет прав. Она захотела поговорить с вами. Я ей сказала, что вас тоже нет, тогда она с иронией заметила, что офисные ланчи вредят делу, и не передам ли я хотя бы сообщение о ее звонке.
— О Господи! — Оливия задумалась о телепатии: от Винни давно не было вестей, а сегодня, стоило подумать о ней — и вот она уже звонит из Торонто! — Она сказала, что ей надо?
— Что-то насчет Вайолет. Она хочет получить факс о ней, в Нью-Йорке, мол, интересуются «эксцентричными леди».
— Добрая старая Винни! — Про себя Оливия подумала, а не жалеет ли мисс Легран о брошенном «Лэмпхаузе».
— Они считают, что в Штатах Вайолет может хорошо пойти, — говорила между тем Натали. — Предполагая, конечно, что Вайолет — та, за которую себя выдает и что все ее связи с аристократами и королевскими особами — не выдумка, так Винни сказала. Она поинтересовалась также, где Бэрди. Я ответила, что отсутствует по болезни.
— Спасибо… Я, пожалуй, перезвоню Винни…
— Она торопилась на самолет, убывает в краткосрочный отпуск, в Вермонт или куда-то в этом роде. Сказала, чтобы в понедельник отправили факс ее помощнику.
Оливия посмотрела на часы.
— Раскопайте все, что у нас есть насчет леди Констанс, она же Вайолет. Проверьте, получены ли оттиски «Жизни при дворе». Я буду у себя до шести, но никого ко мне не пропускайте. Если только это не вопрос жизни и смерти — я на совещании, и все! Исключение — мистер Маккензи.
Я мало вижу его, подумала Оливия, выходя из комнаты. Она прошла в свой кабинет, закрыла дверь и, плюхнувшись в кресло, подумала: открытие сельского праздника просто пустяк по сравнению с сегодняшним днем. Выпив таблетку и чувствуя свой живот, она раздумывала, когда же ребенок начнет толкаться. Потом взяла трубку и позвонила на Антибы.
Беседуя с матерью, она вспомнила, что с самого завтрака еще крошки во рту не имела, и ради ребенка решила перекусить, как только Мэгги перестанет кудахтать по поводу того, что станет бабушкой. Оливия позвала к телефону старого магната, рассказала ему насчет Бэрди, а потом попросила его и Мэгги пригласить Бэрди к себе на восстановление после глазной операции, объяснив, что той обязательно нужен отдых, но сама она не может себе его позволить. Он согласился сделать для Бэрди все, что возможно.
